Королевство Тени и Света (ЛП) - Монинг Карен Мари

Ибо если все истории в Библиотеке правдивы, это явно намекало на то, что её отец был эгоистичным, возможно, садистским монстром, который вёл захватывающую жизнь в насыщенном, изумительном мире, и при этом заставлял её жить в одиночестве бутылки, где только Библиотека составляла ей компанию. (Это подразумевало, что он наверняка убил её мать. Или тоже засунул её в какую-нибудь фляжку). И теперь она очутилась в совершенно незнакомой вонючей бутылке, потеряла тщательно воссозданную Библиотеку, которая образовывала её предыдущую фляжку, и у неё не осталось занятия, что делало её намного, намного раздражительнее.

Несмотря на свои подозрения, она жила ради тех редких моментов, когда отец навещал её; когда он стоял, ослепительный как чёрное солнце, приносил новые запросы информации о том или ином зелье, заклинании, защитных чарах, а недавно давал ей непонятные приказы, которые, как он обещал, могут в один прекрасный день позволить ему выпустить её — обещание, в которое она раньше верила, но в последнее время начала сомневаться, что он его исполнит.

В тех нечастых случаях, когда он приходил, она взрывалась радостью. Она бурлила тлеющей, безмолвной яростью, которую никогда ему не показывала. Она боялась, что если она не будет милой с ним, то он может никогда не прийти вновь.

Но сегодня кое-что изменилось. Теперь имелось другое существо, которое могло её выпустить. Другие существа вдобавок к нему. Возможно, женщины тоже могли её выпустить. Возможно, женщина будет более добрым тюремщиком, разрешит ей дополнительные вольности. Возможно, кто угодно мог её выпустить. Возможно, она сама могла себя выпустить. Возможно, никто не должен торчать в бутылке.

Когда её отец недавно сказал ей, что скоро она встретится кое с кем новым (и как именно вести себя с ним, когда это случится — в итоге она по сути подчинилась, как минимум, в важных вопросах; он не оговаривал её манеры, только действия), она не поверила ему до конца. Его приказ принимать два конкретных облика и никогда не показывать себя настоящую в следующий раз, когда её выпустят из фляжки, раздражал. У неё имелись фотографии для сравнения, и обладая проницательным умением ценить уникальное, она понимала, что она эффектна. Из всех существ во всех книгах Библиотеки, из всех фейри она не была одной из многих в касте — она была сногсшибательной неповторимостью. После тысячелетий в одиночестве она жаждала быть увиденной.

Она нахмурилась, гадая, почему он хотел, чтобы она использовала вариацию облика королевы, и кем была женщина по имени Дэни. Что задумал её отец? Кто те люди, с которыми она встретилась, и что они значили для него?

Можно ли убедить их помочь ей?

Её величайшим желанием было отправиться в Зал Всех Зеркал и встать перед Просеивающими Зеркалами (в её истинном обличье), обладая правом выбрать любую из бесконечных судеб. Наконец-то она будет вольна написать свою собственную историю. И возможно, однажды её книга очутится в Библиотеке, и её прочтёт кто-нибудь другой, испытав волнение и вдохновение, совсем как она множество раз испытывала волнение и вдохновение из-за книги. Возможно, кто-то всплакнёт над её долгим адским заточением, будет негодовать из-за начала истории, разделит её триумф, когда она сбежит, не сможет оторваться от страниц, пока она будет путешествовать по мирам и переживать долгожданные приключения.

Зал Всех Зеркал был величайшей свободой, которую она могла себе представить. Она бесчисленное множество раз читала и перечитывала каждую историю об этом месте, даже поставила все эти тома на самые высокие полки, придав им особенный статус и убрав подальше от грязных, загибающих уголки рук посетителей, которых тут никогда не бывало. Она жаждала прочертить свой маршрут в мире. Неважно, что многие Зеркала искажены враждебным заклинанием и стали опасными. Она вполне уверена, что сама тоже может быть опасной. Она хотела получить шанс и попытаться. Она не боялась.

Она боялась лишь одного.

Остаться взаперти, в одиночестве навеки, и выходить на волю лишь по редкой прихоти её отца.

Да, существование этого мужчины, который выглядел так, точно сошёл со страниц одного из её многочисленных томов, явно указывало (вероятно, даже неопровержимо подтверждало), что все истории в Библиотеке правдивы.

Это означало, что её отец — действительно эгоистичный и наверняка садистский монстр. Как спустя три четверти миллиона лет мир может быть не безопасен для неё? Неужели он настолько никудышный олух — тот, кто якобы так могущественен, что всяк и каждый трепетал перед ним — что не сумел создать для неё некий рай? Немыслимо!

Всё это означало только одно: ей, чёрт подери, надо выяснить, как справиться со своим раздражением и облить себя мёдом в следующий раз, когда новый мужчина откроет её фляжку, потому что, возможно, если бы она не была такой раздражительной, склонной к грубости и неповиновению, возможно, если бы она обуздала свой нрав и постаралась понравиться принцу Невидимых, то он мог бы отвести её в Зал Всех Зеркал и освободить.

Тогда отец уже никогда не нашёл бы её. И больше никогда не было бы очередной фляжки или вонючей бутылки. Жизнь наконец-то началась бы.

Она развернулась, чтобы броситься на кровать, но остановилась посреди броска, потому что у неё больше не было кровати. Или подушки. Или обширного пространства копии Библиотеки короля Невидимых, где можно жить. Или чего-то из еды или питья. Даже ни одной книги. Как она должна коротать время хоть сколько-нибудь терпимым образом, если у неё нет книг?

Вздохнув, она опустилась в вонючую жидкость и уселась со скрещёнными ногами, осматривая мутные границы своего заточения. Она обладала способностью ткать иллюзии, могла бы создать для себя здесь ложный кармашек чудес, но она давным-давно перестала пользоваться этой силой, и без того запутавшись в том, что реально, а что нет.

Она так затерялась в мыслях, что не осмотрела свою новую обитель. Бутылка была примерно в пять раз шире её, давая ей достаточно пространства, чтобы прилечь, если она пожелает (как будто ей захочется растянуться в этом кисло пахнущем веществе). Стены казались… О!

Она вскочила на ноги и прижалась носом к стеклу.

Она смутно видела очертания предметов снаружи.

Может, она и лишилась удобств своей фляжки, чудес и утешения обширной миниатюризованной Библиотеки, её колоссальности, упрятанной в расширенный кармашек реальности и засунутой в её фляжку, но во имя Д'Ану… если прижаться лицом к влажному вонючему стеклу… она могла видеть то, что снаружи! Её прежняя фляжка не предоставляла такого окна, доказательства реальности за пределами клетки.

Если верить историям, она видела мир, в котором жил её отец — мир смертных, который связан с миром Фейри, который связан с Залом Всех Зеркал.

Задрожав от восторга, она постучала ногтями по поверхности, пригнулась, чтобы выглянуть из-под этикетки, которую балбес приклеил сбоку (ей понадобилась пара секунд, чтобы мысленно отзеркалить надпись, но там было написано ГИННЕСС; видимо, он не мог утруждаться и запоминать, что хранил в различных фляжках — непостижимо). Она клеила ярлыки лишь на самые опасные, самые деструктивные — не потому, что не помнила, что содержалось в каждой из них, а на случай, если её отец возьмёт что-то, чего брать не стоило.

Может, она сумеет сделать то, что сделал принц, и разбить стекло? Конечно, он находился снаружи и был значительно крупнее, но…

Прищурившись сквозь мутную бутылку, она осмотрела комнату, где её коллекции были разбросаны и разложены в таком оскорбительном беспорядке, что у неё пальчики зачесались от желания навести порядок, и она пришла к выводу, что её поместили на верхнюю полку.

Согласно иерархии её системы хранения, это делало её очень особенной. Он, может, и разворошил её тщательно организованную Библиотеку, но хотя бы (до жути привлекательный) увалень положил её на правильное место.

Пол внизу состоял из очень больших и очень твёрдых каменных плит.

Она отошла на противоположный край бутылки.