Холотропное сознание - Станислав Гроф

Вместе со всеми окружавшими его людьми он начал подниматься к свету, все выше и выше, мимо величественных беломраморных колонн. Толпы оставляли позади себя голубые, зеленые, красные и пурпурные краски и золото соборов и все цвета человеческих одеяний. Они поднимались в белизну, двигаясь между огромными чисто-белыми колоннами. С высоты доносилась музыка, все пели, а затем пришло видение. Это видение не было похоже ни на что виденное ранее; оно обладало особым качеством, которое убеждало его в том, что оно было ему даровано. Его коснулась плащаница Христа. В то же время, она коснулась не только его; скорее она коснулась всех людей, однако, в прикосновении ко всем, она коснулась его.

Одновременно с прикосновением плащаницы произошло несколько событий. Он стал очень маленьким — маленьким, как клетка, крошечным, как атом. Все люди выражали смирение и кланялись. Его наполняли покой и чувства радости и любви. Он всецело любил Бога. В то время, как все это происходило, касание плащаницы было подобно прикосновению высоковольтного провода. Все взорвалось, и этим взрывом людей забросило в высочайшее место из всех, — в сферу абсолютного света. Неожиданно все смолкло. Музыка прекратилась. Все звуки исчезли. Это было подобно нахождению в центре источника энергии, подобно бытию в Боге — не просто в присутствии Бога, но в Боге, соучастию в Боге.

Это продолжалось недолго — хотя в ходе переживания он осознал, что время ничего не значит — и они начали опускаться. Мир, в который они теперь спускались, не был похож ни на какой другой из тех, что он когда-либо знал — это был мир великой красоты. Там величественно пели хоры, и во время пения «Священных песнопений», «Славы в вышних к Богу» и «Осанны» был слышен голос Оракула: «Ничего не желай, ничего не желай», «ни к чему не стремись, ничего не ищи».

В этот период его посещали многие другие видения. В одном очень важном видении он как бы смотрел сквозь землю на основания Вселенной. Он опустился в глубины и открыл тайну, что Бога славят не только высотах, но и в глубинах. И в глубинах вселенной можно узреть свет. В глубинах множество тюремных камер. Когда он проходил через эти камеры, двери открывались и узники выходили славить Бога.

Еще одним впечатляющим видением этого сеанса была фигура, идущая по широкой, красивой реке в глубокой и просторной долине. На водной глади медленно и плавно текущей реки цвели кувшинки. Долина была окружена очень высокими горами со множеством стекавших с них ручьев. Вдруг донесся голос: «Река жизни течет в уста Божьи». Ему очень хотелось быть в этой реке, и он не мог понять, шел ли он по реке или сам был рекой. Река текла, и по мере того, как она двигалась к устам Бога, толпы людей и стаи животных — все твари Божьи — спускались ручьями, вливаясь в основной поток реки жизни.

Когда сеанс подходил к концу, он снова осознал себя в той же комнате, где все начиналось, но продолжал ощущать, что его наполняют благоговение, смирение, покой, благость и радость. Он был твердо убежден, что пребывал с Богом в энергетическом центре вселенной. У него по прежнему оставалось отчетливое чувство, что вся жизнь едина, что река жизни в самом деле течет в уста Божьи, и что между людьми нет различий — будь то друзья или враги, черные или белые, мужчины или женщины, — все едины1.

Описанное выше — это рассказ священника о глубоком эмпирическом сеансе, в котором он встретился с четвертой перинатальной матрицей. И хотя его образы и символы были явно христианскими, те же основные темы снова и снова возникают при переживании БПМ-IV людьми различной религиозной и этнической принадлежности. На первый план здесь выходят тема смерти и возрождения, а также встречи с гневными демонами и божественными существами, как отождествление со страданиями всего человечества и откровения в отношении природы самой Вселенной. Как и другие матрицы, БПМ-IV представляет собой сочетание воспоминаний самых основных биологических событий, связанных с рождением, и их духовных и мифологических параллелей.

Биологическую основу БПМ-IV составляют кульминация борьбы в родовом канале, сам момент рождения, а также ситуация сразу после рождения. Путешествие по родовому каналу приближается к концу, и появляются на свет голова, плечи, а затем и все тело. (Разумеется, при обратном положении плода первыми появляются ноги.) Все, что остается от первоначального союза с матерью — это связь через пуповину. В конце концов, пуповину перерезают, и биологическая связь — единство с материнским организмом — навсегда разрывается.

Когда мы делаем свой первый вдох, наши легкие и дыхательные пути открываются и расправляются; кровь, которую снабжало кислородом и питанием и очищало от токсичных продуктов материнское тело, теперь перенаправляется в наши собственные легкие, желудочно-кишечную систему и почки. С завершением этих основополагающих физических актов разделения мы начинаем свое существование в качестве анатомически отдельных индивидуумов.

Как только вновь устанавливается физиологическое равновесие, эта новая ситуация оказывается значительным улучшением по сравнению с двумя предыдущими стадиями — БПМ-II и БПМ-III. Однако, по сравнению с тем, как обстояли дела до начала процесса рождения (БПМ-I), некоторые условия здесь хуже. Биологические нужды, которые удовлетворялись автоматически, пока мы еще пребывали в полном единстве с телом матери, теперь требуют постоянной заботы. В течение дородового периода утроба матери постоянно обеспечивала безопасность; после того как мы родились, защищающая фигура матери присутствует не всегда. Мы больше не ограждены от перепадов температуры, беспокоящих шумов, изменения интенсивности света или неприятных тактильных ощущений. Теперь наше благополучие полностью зависит от качества материнской заботы, но даже самая лучшая мать не может воспроизвести условия хорошей матки.

Как и в случае первых трех матриц, при повторном переживании этой, последней, люди часто соприкасаются с весьма точными подробностями опыта своего настоящего рождения. Не имея никаких предшествующих интеллектуальных знаний об обстоятельствах своего рождения, они могут обнаружить, что родились при помощи щипцов, или в обратном положении, или с пуповиной, обвитой вокруг шеи. Нередко, они способны распознать, какая анестезия использовалась при родах. И довольно часто они могут в подробностях воскрешать в памяти конкретные события, которые происходили сразу после их рождения. Во многих случаях, нам предоставлялась возможность проверить точность таких сообщений.

БПМ-IV также обладает характерным символическим и духовным измерением. Психологически, повторное переживание момента рождения принимает форму опыта смерти-возрождения. Страдания и агония, с которыми мы столкнулись в БПМ-II и БПМ-III, теперь достигают кульминации в «смерти эго» — переживании полного уничтожения на всех уровнях: физическом, эмоциональном, интеллектуальном и духовном.

Согласно фрейдистской психологии, эго представляет собой ту часть нашей психики, которая позволяет нам правильно воспринимать внешнюю реальность и успешно действовать в повседневной жизни. Люди, имеющие такое представление об эго, часто считают его смерть пугающим и чрезвычайно отрицательным событием — утратой способности действовать в этом мире. Однако, в действительности, в этом процессе умирает только та часть нас, которая придерживается, по существу, параноидальной точки зрения на себя и окружающий мир. Алан Уотс называл этот аспект, связанный с чувством абсолютной отделенности от всего остального, «эго, заключенным в кожу». Он состоит из внутреннего восприятия нашей жизни, которое мы усвоили во время борьбы в родовом канале и в различных болезненных столкновениях после рождения.

В этих ранних ситуациях нам кажется, что вокруг нас смыкается враждебный мир, изгоняя нас из единственной жизни, которую мы пока что знаем, и причиняя нам душевную и физическую боль. Эти переживания выковали в нас «ложное эго», которое продолжает считать мир опасным и переносит это отношение на последующие ситуации, даже хотя обстоятельства в них совершенно иные. Эго, умирающее в четвертой матрице, отождествляется с принуждением быть всегда сильным, сохранять контроль и быть постоянно готовым к возможным опасностям, даже к тем, которые мы никогда не смогли бы предвидеть, а также к чисто воображаемым. Оно заставляет нас чувствовать, что обстоятельства никогда не бывают благоприятными, что все время чего-то недостает, и что нам приходится предпринимать разнообразные грандиозные проекты, чтобы доказать что-либо самим себе и другим. Таким образом, уничтожение ложного эго помогает нам вырабатывать более реалистичное видение мира и строить более подходящие и вознаграждающие стратегии подхода к нему.