Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043 - Геннадий Карпов

Санек сказал, что кофе он хочет сильнее, чем в туалет, женщину и поспать вместе взятых, взял тяжёлый столик на одной железной ноге, расширяющейся книзу, и пошёл на штурм. Дверь вылетела с одного удара. Санек пригнулся, опасаясь возможной пули, потом встал во весь рост, внимательно оглядел то, что было за дверью, и сплюнул. Мы подошли поближе. Кофе там было столько, что мы его даже не допили. Он стоял на ещё горячей плите в ведёрной кастрюле. Только что сваренный! Ароматный! С настоящей гущей на дне! На полках стояли разные банки с крупами, специями и сахаром. В холодильнике лежала целая голова сыра, стояла фляжка молока и упаковка шоколадных батончиков. Мы брали кружки, заходили на кухню, перешагивали через тело хозяина в грязном фартуке, колпаке, револьвером, похожим на мой, в руке, и простреленной головой, черпали кофе половником, сыпали сколько хотели сахара, наливали молоко, отрезали сыр, и рвали целлофан с батончиков. Белый хлеб, уже нарезанный под тосты, горкой лежал в плетёной корзине на столе. После традиционного утреннего кофе мы забрали остатки сыра и хлеба с собой. Глазами я съел бы быка, но после первого же бутерброда понял, что наелся. То же разочарование наблюдалось и в глазах моих товарищей. Еда из времяпровождения, хобби, удовольствия превратилась в способ существования. И, как оказалось, требовалось её гораздо меньше, чем мы до этого могли себе представить. Я погладил свой плоский живот, потом подошёл к висевшему мутному зеркалу, и впервые за два с лишним месяца оглядел свой лик. Труп хозяина меня удивил (Задел мою всё менее нервную систему.) гораздо меньше, чем собственное отражение. Я даже оглянулся на всякий случай. На меня пялился незнакомый худой патлатый мужик с морщинами на щеках, ссадиной через весь лоб, грязный как свинья, с пыльными волосами. Я подошёл к раковине. Грязная жижа из крана капнула и кончилась, но на полу стоял жестяной бочонок из-под поп-корна, полный относительно чистой воды. Умывшись как мог, я вновь глянулся в зеркало. Грязь немного смылась, невесть откуда взявшаяся ссадина защипала, а вот пыль на волосах как была, так и осталась. "Да, придётся стричься под ноль!" – подумалось мельком.

– Выгодные мы мужики стали! – заметил матросик, сделавший себе по запарке два бутерброда, и понявший, что погорячился. – Не жрём, не бухаем, по девкам не таскаемся! Рома, помой тут посуду по-быстрому, пыль протри! Наведи порядок в заведении!

– Сейчас, только в прачечную сгоняю! – Рома допил кофе, который налил в поллитровую банку ввиду малого количества кружек, отдышался, отрыгнул, потом нагнулся над трупом, похлопал его по спине и сказал:

– Спасибо, старик! Выручил! Только посуду нам мыть некогда. Ты уж сам тут как-нибудь. Одно в толк не возьму: зачем ты застрелился?

Смерть окончательно перестала пугать, превращаясь в обыденность.

Я вытряхнул из хозяйского барабана гильзы, надеясь разжиться нужными мне патронами, но все они были стреляные. У этого повара оставался только один патрон! Значит, запасные можно не искать. А вот этот, ещё тёплый и пахнущий селитрой, и был последний. И он употребил его вот так! (Череп крепкий! Выходного отверстия нет. Да, и калибр оказался поменьше моего, хотя с виду пушки почти одинаковые. Как много, оказывается, этих калибров!) А ведь мы могли пройти мимо его заведения! А когда стучались, то у нас и в мыслях не было кого-то грабить и убивать. У нас были деньги и кредитки убитых охранников. Мы, беглецы и чужаки, просто хотели жрать! А этот человек, американец, находящийся у себя дома, живущий в получасе ходьбы от одного из красивейших пляжей в мире, в стране вечного лета, красоток и полезных гамбургеров, в ужасе застрелился от одного только стука в дверь, даже не спросив: "Кто там?" Может, он перед этим увидел, как я, взяв "Ругер" на изготовку, перехожу дорогу? Или разглядел армейский штык-нож в руках Гриши – помощника кока? Или оценил габариты Санька, держащего автомат, как я – пистолет: одной рукой? (Мне уже сказали, что амеры называют свои автоматы штурмовыми винтовками, но привыкать к такому дурацкому названию я не собирался.) Или услышал взрыв в порту, и решил, что – началось?

– Спасибо этому дому, пойдём к другому! Отряд, стройся! Короткими перебежками в сторону мексиканской границы – бя-я-я-гом арш!

Сергею не хватало только кубарей в петлицах. Мы поглядели из окон, вышли через заднюю дверь, и двинулись на восток, в сторону гор.

За полдня в городе мы не встретили ни полиции, ни солдат. Шли осторожно, перебегали от дома к дому, от дерева к дереву. Справа оказалась решётка зоопарка, и мы долго шли вдоль неё. Из-за деревьев доносились какие-то железные звуки и запах ацетилена, из чего мы поняли, что какие-то работы в зоопарке с табличкой "Бальбоа" ведутся, но животных там, скорее всего, нет. Потом снова пересекли широкую трассу с романтическим названием "805", полную брошенных машин. В одной из них за рулём сидел скелет в шляпке с цветочками, а рядом топтались две большие пегие собаки. Иногда мы встречали и живых людей. Где-то стояла кучка женщин, что-то громко обсуждая по-испански, ближе к центру стали попадаться обычные прохожие, которым мы старались на глаза не попадаться. Иногда слышалась стрельба и крики. Мы держали оружие наготове, боясь наткнуться уже не на полицию, а на каких-нибудь местных головорезов. Около одной калитки старпом нос к носу столкнулся с чернявым мужиком лет шестидесяти, который выходил из дверей. Тот устало глянул на нашу ватагу, и сказал почти спокойно:

– Дома ничего нет. Пожалуйста, не ломайте двери!

Я перевёл. Народ высказал разные мнения на заданную тему. Микола предложил мужика задушить, чтоб спокойно попить кофе и доесть сыр в его избе. Рома гордо сказал, что русские пришли сюда с миром и надолго. В итоге душить не стали, но затолкали мужика обратно в дом, и велели открыть холодильник. В холодильнике мышь повесилась по одной простой причине: электричество отключают три раза на дню, да и морозить давно нечего. Из запасов только крупы, спички и соль. Правда, есть керосиновая плитка, заварка, а из крана иногда льётся холодная вода.

За час мы выпили три кастрюли чая, немного сполоснулись после сорокаградусной жары (А во Владике, небось, уже листья начинают желтеть, на носу сентябрь.) и сожрали всю хозяйскую консервированную фасоль. На вопрос: "Хау ду ю ду?" хозяин только махнул рукой. Потом, осмелев, поинтересовался: не мы ли взорвали порт? Я ответил, что мы. Нечего, мол, русских было злить. Хозяин вытаращил глаза, и ответил в том смысле, что тут ждали мексиканцев, а не русских.

– Хотя, – он махнул рукой, – Какая уже разница! Главное, чтобы хоть к какому-то концу придти. А то делается всё хуже и хуже, а когда думаешь, что хуже уже некуда – становится ещё хуже. Связи нет, интернета нет. Работает только один канал телевидения, по которому крутят только старые сериалы и рекламу. За деньги никто ничего давно не продаёт. Песо пока вне закона, за его использование можно угодить под расстрел, но на чёрном рынке за один серебряный песо дают уже от сотни баксов до тысячи и больше. Доллары настолько обесценились, что литр керосина стоит где тысячу зелёных, где – пять. (А мы-то думали, что у нас много денег! Три тысячи!) Процветает бартер. Те, кто живёт ближе к горам, разводят кроликов, кур, садят картофель и помидоры. Небоскрёбы? Они давно пустые или заняты вояками под казармы и разные службы. В одном небоскрёбе год назад был жуткий пожар, сгорели люди, теперь стоит пустая коробка. В порту режим ЧП, а в городе – полный бедлам! В горах орудуют мексиканцы, которые плевать хотели и на местную администрацию, и на мексиканскую. У них свои законы, а вернее – полное беззаконие. Они возрождают древние культы и называют себя ацтеками. Поклоняются Кетцалькоатлю и режут белых людей на жертвенных камнях. Вроде бы дальше в горах у них есть свои деревни, где живут их жёны, дети, и где они выращивают овощи и скот. А тут они только грабят и уводят пленных. Поэтому от местного населения осталась максимум половина. Банкиры, кинозвёзды и политики разлетелись на личных самолётах кто куда. Обычные обыватели кто мог – сбежали, многие – умерли. Оставшиеся – в основном этнические мексиканцы, – ждут своих, чтобы проголосовать за официальное отделение от Вашингтона, и провозгласить своё государство – Байя Калифорния. Плюс жара, воды почти нет, кондиционеры не работают, а местные белые без них просто не выживают. В домах лежат сотни трупов, прошлым летом по городу без противогаза невозможно было ходить. Везде полчища крыс. Лекарств мало, их можно выменять только у вояк за еду или что-нибудь ещё. За золото? Что вы, всё золото и серебро у населения давно конфисковано за сущие гроши! Он сам наполовину мексиканец, поэтому пока жив, и бежать не собирается. Некуда и не на чем. Дети и жена пока живут в Эквадоре, а вот он решил остаться на земле своих предков. Кстати, в Мексику просто так уже не пустят, нам надо морально приготовиться жить в фильтрационном лагере. В одном месте амеры выдворяют мексиканцев через границу, в другом – мексиканцы сдерживают толпы американских беженцев. Военные хотят оборонять порт, хотя какой может быть порт, если город умер, а голодная толпа готова поднять солдат на вилы – непонятно.