Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043 - Геннадий Карпов

Забавные всё-таки ощущения: после постоянно качающейся палубы идти по твёрдой земле! Уже вечерело, но было душно. Нас построили в колонну по четыре, и повели прочь от берега. Колонна наша оказалась на четыре шеренги короче, чем пять дней назад. Народ шёл спотыкаясь, широко расставляя ноги, держась друг за друга. Со стороны, наверно, это выглядело, как шествие пьяниц и нищих. Я успел разглядеть, что высадили нас на небольшой полуостров, возвышающийся над водой на какой-то метр. Со всех сторон вода, дальше ещё один полуостров, а вот ещё дальше… Когда вестибулярный аппарат немного привык к отсутствию качки, и мы смогли смотреть не только под ноги, но и в стороны, то постепенно разглядели огромный красивейший мост с соседнего полуострова до материка. На материке стояли небоскрёбы, перед ними простирался залив с песчаным пляжем, а за небоскрёбами в дымке проступали горы. Город тянулся до самых гор, теряя этажность и прорастая пальмами. Красота была, конечно, сказочная. Хотя, продвигаясь вглубь полуострова, я понял, что и на этом пляже красоток не найду. По всей длине залива Сан-Диего, сколько хватало глаз, возвышались ангары, в воду на сотни метров выдавались пирсы, около которых стояли разные корабли и гидросамолёты. Было несколько военных кораблей типа наших эсминцев, два десантных, но в основном разгружались различные сухогрузы и контейнеровозы, а в океане, на горизонте, я разглядел силуэт авианосца. Гидросамолёты были разные. Я насчитал два больших военных с плоскими тарелками локаторов на голове, и штук шесть пассажирских, мест примерно на пятнадцать. И весь пляж был завален обломками досок, заставлен бочками и ящиками, туда-сюда ездили машины, над контейнеровозами трудились портовые краны, в сторонке пыхтел тепловоз. Картина сильно напоминала родной порт Владивостока. Только мост у нас прямой, а здешний изогнут горбом. Была ещё какая-то существенная разница, но уловить её я пока не мог.

Мы с интересом разглядывали окрестности. Кто-то из наших, сощурившись, сообщил, что в небоскрёбах многие окна выбиты, и вообще, выглядят они изрядно потрёпанными.

Мексиканцы оживлённо показывали руками куда-то в сторону залива, и улыбались. Как сказал шедший рядом старпом – там недалеко была их Мексика. Не знаю почему, но я порадовался за мексиканцев. Дом – вот он! Их наверняка отпустят через месяц-другой. А вот нас – вряд ли. Нам надо будет прорываться через кордоны, автоматчиков и колючку. И вряд ли у нас это получится.

Я ощупал револьвер, ещё раз оглядел порт, тянувшийся по всей длине кишкообразного залива до самого горизонта, и понял, в чём разница. Во Владивостоке порт работает в обычном режиме. А тут – аврал. На этом пляже не должны стоять джипы, а солдаты и работяги таскать какие-то ящики! Тут нет места для такого количества судов и грузовиков! Небоскрёбы не должны соседствовать с военным аэродромом, который, как мы разглядели, гудел на косе рядом с Сити! Перед нами была типичная картина прифронтового города-порта. Над водой тянулся сизый дым от выхлопа. Курорт тут, видимо, был шикарный. Но сейчас о нём напоминали разве что кучи сломанных пляжных кресел.

Часа через четыре марша и остановок по непонятным нам причинам, когда у нас уже стали подгибаться ноги, наша колонна упёрлась в огромное здание стадиона. Ворота открылись, и нас выгнали прямиком на футбольное поле. Посредине стояло две бочки с водой, два ящика с чёрным хлебом, а на земле валялась гора ярко жёлтых кукурузных початков. В штрафной площади перед воротами сидело человек тридцать, которые, завидев нас, повскакали, закричали, и замахали руками. Наши мексиканцы заорали им в ответ и побежали обниматься, не забыв по дороге прихватить хлеб и кукурузу.

Еда из центрального круга перекочевала в наши желудки минут за десять. Мы попадали на густой газон, который не видел стрижки уже, наверно, не один год. То там, то тут ровными рядами пробивались лопухи, а во вратарской рос чахлый кустарник. Трибун не было вовсе, из бетона местами торчала ржавая арматура, рама электронного табло была пуста. Охрана нам приказала за пределы поля не выходить, и ушла, заперев за собой высокие ворота. Кто бы стал по нам стрелять, если бы мы нарушили приказ и полезли на трибуны – непонятно. Но высота чаши стадиона была метров пятнадцать, поэтому прыгать через край на бетонные плиты желающих всё равно бы не нашлось.

Мы уселись покучней, и стали думать. Идеи были далеки от жизнерадостных.

– Вова! – негромко сказал мне старпом. – Я уже неделю ломаю голову, как сделать так, чтобы пиндосы не нашарили твою игрушку, когда мы прибудем на место. Нас, скорее всего, ведут в какую-то тюрягу, где отнимут всё, что у нас есть, прогонят через душевую, и выдадут полосатую робу или что-то типа того. У тебя пистолет в лучшем случае отнимут, а, скорее всего, из него же и пристрелят. Поэтому, моё предложение: зарой его где-нибудь тут под трибуной от греха! А дальше мы что-нибудь придумаем.

А я-то думал, что про мой "Ругер" никто не знает!

Пока мы мозговали и так, и этак, и прикидывали, что будет завтра, и не спрыгнуть ли вниз со стены, и не броситься ли на охрану утром, и не засунуть ли временно пистолет во-он тому толстому латиносу в задницу – мексиканцы поманили нас к себе. Оказалось, что группа, попавшая сюда первой, знает много интересного. Подтянулись и китайцы. И один мужик в цветастом пончо на ломаном английском рассказал, а я – перевёл на русский (И, судя по всему – китайцы всё прекрасно поняли!) примерно следующее:

На побережье амеры строят укрепрайон, а где-то в горах срочно копают целую сеть тоннелей, огневых точек, ставят пушки и радары. Короче – подземный город-крепость. Потому что граница с Мексикой – рукой подать, и не сегодня-завтра этот район от Америки отделится сам, или его отделят силой. Население из города бежит, причём бежит почти в прямом смысле: с горючим – перебои, оно почти всё уходит в армию. А поскольку пешком ходить белый человек почти разучился – вдоль дорог – сотни непогребённых трупов, местным койотам и стервятникам на радость. Хорошо тем, у кого авто на солнечных батареях. На севере, в Лос-Анджелесе, несколько лет назад было землетрясение, город сильно пострадал, но главное – пострадала местная атомная станция, и туда соваться небезопасно. По радио и телевизору звучат бравурные марши, дикторы говорят, что город и станция давно восстановлены и никакой опасности нет, но те, кто там был, рассказывают страшные вещи, и предпочитают сидеть тут и дожидаться мексиканцев, чем пробиваться через пустыню и заражённую территорию. Многие драпанули через горы на восток, пытаясь через Финикс и Эль-Пасо добраться до Техаса. Но там дикие края, которые контролируются теми же мексиканцами, которых кукурузой не корми – дай вывернуть белого мехом внутрь. Те, кому повезло проскочить в Техас или Оклахому, с удивлением обнаружили, что, если рожу не измазать гуталином, то шансы выжить стремятся к нулю: там хозяйничают негры, которые уже создали на этих территориях какое-то подобие государственности и даже собственной религии, открыли свою радиостанцию, создали суд, и вешают уже не всех подряд, а только белых и мексиканцев, проникающих на эти территории незаконно. Так что, уже назревает война между мексиканскими горными штатами и чёрной равниной. По Рио-Гранде ещё кое-где стоят заставы, которые подчиняются Вашингтону, да, вроде бы, в крупных городах типа Далласа остались гарнизоны и полиция, которая появляется только в центре и только днём. Всё остальное – мрак и хаос. Поэтому правительство перебросило сюда войска и сгоняет разный сброд для организации второго завоевания запада. Но чем войскам платить – неясно, чем кормить и как вооружать – тоже. Своё производство в загоне, за доллары в Китае и Бразилии уже давно ничего не продают, еды не хватает. Вокруг – чужая земля. Мексика официально предъявила требования о возврате аннексированных территорий. Моральный дух армии – ниже некуда, так что всё вокруг бурлит, как вода в чайнике, и вот-вот бахнет, а второе завоевание попахивает катастрофой. Группа, которая встретила нас на стадионе – это мексиканцы, приплывшие на местные мексиканские острова к родственникам. Когда они плыли обратно, их шхуну конфисковали пиндосы, а их самих привезли сюда. Они успели отправить "SOS", так что надеются, что их правительство уже в курсе, и сделает всё, чтобы их вызволить.

Один из стоявших рядок китайцев расставил руки в стороны, и принялся что-то шептать. Раньше я принимал это за их молитву, но теперь до меня дошло, что этот парень принимает такую позу ради того, чтобы пообщаться, но не с Буддой или Христом, а с кем-то более телесным. Во-первых, он покрутился на месте, как бы определяя направление, потом закрыл глаза, и что-то забубнил. Потом замолчал, несколько раз кивнул головой, буркнул: "Щи!", опустил руки, и что-то сказал своим землякам. Те покивали головами, некоторые тоже упомянули щи, а потом один из них (Даже не знаю, как его описать. Они все были совершенно одинаковые, с моей точки зрения: невысокие, невозмутимые, коротко стриженые, худые, с непробиваемыми лицами живых мумий.) подошёл ко мне, и тихо, на хорошем русском, сказал: