Золотая струна для улитки - Лариса Райт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как вы еще можете этого хотеть?
– Я же живой человек. Каждый ждет счастья.
«Вот оно что, – понимает Марат. – Я, оказывается, умер».
22
– Живой! Живой! – радуется Лидочка.
Котенок, заботливо уложенный на выставочный образец дивана за много тысяч евро, еле заметно вздрагивает и приоткрывает один глаз.
– Давай, давай, скорей неси что-нибудь теплое и еды, – командует девушка. – Сейчас, сейчас, маленький. Сейчас серенький покушает, сейчас согреется.
Андреа вбегает в кабинет и судорожно мечется, выполняя Лидочкины указания. Она была уверена, что девушка притащила трупик. Видимо, кошка бросила в подвале. Те, что порезвее да посильнее, разбежались, а этот задохлик остался. И как только секретарша услышала писк? Не найдя ничего лучше, Андреа хватает свое пальто, пачку сливок из холодильника и спешит на помощь к замерзшему комочку.
– Славненький, правда? – улыбается Лидочка.
Котенок действительно ожил. Девушка бренчит над ним связкой ключей, а он старательно дергает передними лапками, стараясь ухватить веселые железячки. Пальто летит на стул за ненадобностью. Андреа наливает сливки в поддон для цветочного горшка, снимает котенка с дивана, тот лакает, совмещая скоростное хлюпанье с довольным урчанием. Лидочка старательно заметает следы пребывания котенка на дорогущем диване.
В офисе, кроме них, никого нет. Андреа в последнее время никуда не торопится, а Лидочка ждет запаздывающего кавалера.
– Домой заберешь? – кивает Андреа на причмокивающего котенка.
– Кого? – делает Лидочка большие глаза.
– Его. – Котенок уже насытился и слизывает с усов последние капельки.
– Да ты что? Меня мама убьет! У нас собака.
– А куда же его? – Андреа обводит беспомощным взглядом безлюдное помещение.
– Давай тут оставим, а завтра что-нибудь придумаем. Может, кто из наших возьмет.
– Нельзя. Это же кошка. Бумаги разбросает, шторы порвет, диваны уделает.
– Ну, тогда не знаю… Ой, за мной приехали. Ну, ты сама придумай что-нибудь, хорошо? – Лидочка хватает сумочку и, не дав Андреа опомниться, кубарем скатывается с лестницы и исчезает в сумеречной метели.
Котенок невозмутимо счищает с себя остатки лакомства, потом отходит в сторону на тонких шатающихся лапках и, глядя Андреа в глаза, делает на ковре лужицу.
– Черт! Черт! Черт!
Андреа хватает телефон, набирает Алку, Зою, коллег и даже Карловича. Все умиляются, услышав про находку, и категорически отказываются взять на себя даже временную заботу о животном.
– И что мне с тобой делать?
В голову закрадывается предательская мысль закрыть котенка в подсобке. Там-то он ничего не испортит, ну, на плитку пописает, невелика беда. Хотя пищать будет. Мысль нехотя отметается. Андреа растерянно опускается на диван, котенок подходит и, будто извиняясь за доставляемые хлопоты, начинает тереться о ее ноги. Может, переночевать с ним здесь? Нет, придется всю ночь сидеть и следить, чтобы он чего-нибудь не цапанул.
– Ладно, – вздыхает Андреа. Надевает отброшенное пальто, сажает котенка за пазуху. Тот сразу выпускает когти. – Спокойно. А то здесь оставлю. Пойдем, попробую пристроить тебя к соседям. И запомни, ты просто идешь в гости. Причем я тебя не приглашала. Ничего не нюхать, нигде не шарить, гадить на газетку. Тронешь обувь, выгоню сразу. Не отворачивайся, когда с тобой взрослые разговаривают! Вот удружила Лидочка! Пусть только попробует попросить с ней поговорить по-испански. Я ей все выскажу. Mierda! Хоть бы Экзюпери почитала, что ли! Полная безответственность!
С грелкой на груди Андреа доезжает до дома, решает не откладывать дела в долгий ящик и, мужественно минуя лифт, поднимается по лестнице до своего последнего, девятого этажа, обзванивая квартиры, чтобы показать товар лицом. Кто-то отказывается сразу, кто-то с улыбкой поглядывает на сонную мордочку, выглядывающую из-под шарфа, кто-то отчаянно сопротивляется уговорам детей, отнекиваясь аллергией, шерстью, блохами, запахом и существующим без котенка огромным, ну, просто огромнейшим, ворохом проблем, кто-то интересуется родословной и стоимостью, но брать беспородную приблудную овечку не рискует.
– А что же сама не возьмешь-то? – интересуется старушка из соседней квартиры (последний шанс котенка на обретение уютного крова).
– Ну, я работаю. А его кормить надо раза четыре, наверное.
– Точно. Котенок – он как ребенок.
– Котенок – он как ребенок, Андреа. Забот невпроворот. Придется опять забыть на время о конкурсах, о поездках, о карьере. – Дим настраивает гитару, подкручивая лады. – Или ты хочешь, чтобы я извинился, отменил гастроли и засел дома очищать рыбу от костей и проворачивать фаршик? – Набившиеся в гримерку музыканты хохочут.
Нет, этого Андреа не хочет, и конкурсы ради котенка забрасывать как-то мелковато. Тем более что ей все удается, все получается. Испанскую гитару она выиграла без проблем, имя сеньоры Санчес-Луговой уже знают профессионалы, на рассмотрении лежат контракты от двух вполне приличных записывающих компаний. Все замечательно. Все ли? Андреа спешит вперед семимильными шагами, преодолевает препятствия, добивается побед, ставит перед собой цели и достигает их, стараясь не вспоминать о главной битве, в которой она по-прежнему проигрывает. Счет уже 7:0 в пользу капризной, неизвестно чем недовольной природы.
Дверь распахивается, и в помещение протискивается четырехлетняя дочка ударника Даша.
– Здрассти, – она одаряет молочной улыбкой всех присутствующих и, походя чмокнув отца, устремляется к Диму, забирается на коленки, обнимает за шею и томно шепчет: – Дядя Вадик.
Гримерка трясется от смеха, Андреа тоже улыбается, но как-то криво. Дим уже забыл, что только что спорил с женой, которая отчаянно упрашивала взять котенка. Он весь растворился в белокурой малышке и что-то живо с ней обсуждает. Андреа наблюдает. Муж не отпускает девочку, да и она не собирается уходить. Даша запускает ручку в карман платьица, достает что-то и показывает свое сокровище Диму. Он с интересом склоняется, изучает, слушает. Их головы соприкасаются: жесткая темно-русая и нежная, светлая, кудрявая. Дим шепчет ей на ухо какие-то секреты, делает козу, стискивает. Оба заливисто смеются. «А у нашей кудряшки были бы рыжие», – думает Андреа.
– Значит, не хочешь брать котенка? – спрашивает она после концерта. Они едут домой по заснеженной, ночной Москве. Вокруг бурлит жизнь: соревнуются в скорости машины, мелькает неоновыми вывесками Садовое кольцо, с дебаркадеров Москвы-реки грохочет клубная музыка. Но Андреа ничего не видит перед собой, кроме одного-единственного вопроса, который давно готовилась задать мужу. Она не слышит, как Дим уже на повышенных тонах объясняет ей все, что он думает по поводу ее идеи о котенке, только уточняет еще раз, оттягивая момент прыжка:
