Пять абсолютных незнакомцев - Натали Д. Ричардс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не знаю, что мы будем делать, когда я доберусь до дома. Пока что понятно лишь одно: эта отвратительная бензоколонка у черта на куличках заставляет меня скучать по дому еще сильнее.
Кайла протискивается по соседнему ряду, не поднимая на меня глаз. Она направляется наружу, но Харпер останавливает ее в дверях. Со своего места мне видно ее воспаленные глаза и колтун в волосах.
– Хочется верить, что она не больна, – говорю я Джошу. – Она тряслась и потела почти всю дорогу досюда.
– Может, просто пытается выспаться. По-моему, все с ней в порядке. Просто устала немного.
– Немного?! – Я смеюсь.
Джош слегка улыбается и смотрит на меня взглядом, который бы мне даже понравился, не будь я уставшей и взволнованной и не бушуй вокруг нас снежная буря. Если бы он вел себя хоть чуточку вежливее, я бы точно в него влюбилась.
– О чем задумалась? – спрашивает он, будто в точности знает о чем.
Вернулись высокомерные нотки. Теперь вероятность влюбиться кажется мне гораздо ниже.
– Да так, ни о чем. – Я быстро мотаю головой. – Извини.
– Не хочешь поделиться?
Он все еще улыбается.
– Нет, спасибо.
Я поворачиваюсь к Харпер.
Та стоит, придерживая дверь плечом и, судя по всему, изо всех сил стараясь не выпустить Кайлу наружу. Сама Кайла вяло кивает и пытается проскользнуть мимо нее, но Харпер тараторит не останавливаясь. Может, она и за Кайлу чувствует ответственность? Или просто проверяет, как у той дела? Если так, то мне остается лишь молиться, чтобы мы узнали, заразна ли ее болезнь. Мне совершенно не улыбается еще и заболеть вдобавок ко всему. Наконец Кайла стряхивает руку Харпер с плеча и направляется наружу, доставая из сумочки сигарету и закуривая рядом с морозильником, что в нынешнюю погоду кажется довольно ироничным.
Дверь снова распахивается, и я вздрагиваю. Это выходит Джош. Я даже не заметила, как он отошел от меня. Господи, надеюсь, ему не придет в голову, что он мне нравится. Я наблюдаю, как он вразвалку ковыляет к машине. Брекен в это время заполняет бак. Они обмениваются рукопожатием и непринужденно болтают, словно у них на макушках не растут сугробы и ветер не полощет их штанины, как знамена на флагштоке.
Погода по-прежнему ужасная. По какой бы дороге мы ни поехали, ехать придется медленно. И, раз уж мы заговорили об ожидании, мне давно пора перестать стоять как истукан и пойти в туалет. Когда я захожу, то вижу внутри Харпер, которая яростно что-то печатает. Она даже не поднимает на меня глаз. Просто стоит в углу, уставившись в телефон и стуча по экрану со скоростью света.
Я задерживаюсь в дверях. Может, сказать ей что-нибудь? Спросить? Она на секунду поднимает взгляд. Лицо у нее совсем измученное. Но потом она снова смотрит на экран, и я думаю: наверно, ей не захочется говорить со мной обо всем этом. Если бы Харпер захотела излить душу, то так бы и поступила. В самолете я за ней стеснительности не заметила.
Она уходит, пока я сижу в кабинке. Дверь захлопывается с тихим скрежетом. Я выхожу и мою руки. Потом я вижу ее у кассы: она роется в сумочке, а потом резко направляется обратно в туалет, словно забыла что-то. Может, ключи?
Я хватаю пять бутылок воды и пять пачек чипсов с ближайшей полки. Парень на кассе – примерно моего возраста, никак не старше – держит большую упаковку сигарет. Я опускаю взгляд на имя, вышитое у него на футболке. Кори.
Кори поворачивается и говорит что-то пожилому мужчине за спиной. Его собеседник не одет в униформу. Он похож на самого Кори, только побитого жизнью и возмужалого. Видимо, они родственники. Может, это хозяин магазина? Он сидит, сгорбившись, на раскладном стуле, и смотрит в экран маленького телевизора на полке под прилавком.
– Пап, – говорит Кори. – Папа!
Тот, не поднимая глаз, протягивает руку и забирает у Кори сигареты, а затем ставит упаковку на полку за спиной. Все это время он не отрывается от экрана.
Я ставлю свои покупки и сглатываю внезапную неловкость.
– Привет.
Кори не отвечает на мое приветствие. Глядя на меня пустым взглядом, он пробивает товары, время от времени останавливаясь, чтобы почесать редкую длинную щетину на подбородке. Ногти у него грязные и обкусанные, и мне противно смотреть ему на руки. Постукивая пальцем по неровной столешнице, я жду, когда он объявит полную стоимость.
– Магазин закрывается через двадцать минут.
Это мужик постарше. Папа. Кори называет сумму, и я протягиваю ему купюру в десять долларов. Я не хочу смотреть на Кори, но глядеть на его отца ничуть не лучше. Он жует какую-то черную жижу, и рядом с ним стоит кружка, в которую я предпочту не заглядывать.
– Пусть твои друзья поторопятся, – говорит он, неопределенно кивая.
– Мои друзья?
– Вот эта, – говорит он, кидая взгляд на Кайлу.
Пока я стояла у кассы, она зашла обратно и теперь слонялась между полок с потерянным видом.
– И еще та, которая не может найти кошелек.
Я разворачиваюсь и вижу, как Харпер с паникой на лице вылетает из туалета и направляется к двери. Кори наблюдает со мной из-за прилавка, прикрыв глаза тяжелыми веками и покусывая обветренную губу. Я через силу улыбаюсь. От этих двоих мне становится не по себе. Хотя, может, дело во мне. Я успела за сегодня нанервничаться.
– Давайте я заплачу, – предлагаю я.
Теперь меня больше пугают последствия того, что мы не заплатим, чем последующие объяснения маме. Если честно, я буду даже рада, если она узнает, где я сейчас.
– У меня есть кредитка.
– Терминал не работает, – говорит отец. – Я уже сказал это твоей смазливой подружке, и она была не против. Сказала, что у нее полно налички.
– А потом потеряла кошелек, – эхом продолжает Кори.
Его хмыканье прерывает звон колокольчика и шарканье шагов.
– Сколько за бензин? – спрашиваю я, пересчитывая жалкую стопку купюр в кошельке.
Шесть долларов с мелочью. Ну и то, что он даст мне на сдачу, когда наконец рассчитается.
– Сорок восемь двадцать.
Я вздрагиваю.
– Мне не хватит. А у вас нет этих аппаратов для карт, которые используют, если не работает электричество?
– В этом случае мы используем наличку, – говорит Кори, снова потирая подбородок.
Он явно наслаждается этим
