Змеесос - Егор Радов

— Тебе сколько лет, сопелька? — презрительно сказала Коваленко, прихорашиваясь.

— Я стар, как сама история, я возник при зарождении всего остального, и уже тогда я был связан с вами… Впрочем, это можно опустить…

— Как и все последующее, — вставила Коваленко, почесав свой сосок.

— Но я так люблю вас! Послушайте — ведь вы же меня знаете?..

— Я не помню, — сказала Коваленко. — вас было так много, и все то же самое… Впрочем, говори, я все равно не занята сейчас ничем.

— Хорошо! — ободренно сказал мальчик, на секунду задумался и начал свое повествование.

Рассказ Мальчика

«Целую Вечность тому назад, когда еще не было ничего. и мир не был создан, произошло так, что возникло что-то. Много времени спустя философы и ученые будут сходить с ума, выясняя этот вопрос происхождения Всего из Ничего, но нас в данном случае он не волнует — начнем свой рассказ с того. что появилось Нечто — мельчайшая частица материи, самый маленький реально существующий объект, который хранил в самом себе Все, что было впоследствии, и вообще Все, что только может быть.

Я не знаю, насколько я шокирую и удивлю вас, если скажу вам, что этой мельчайшей частицей был я. Вполне возможно, — а в этом я уверен, — что вы не поверите мне и сочтете мои слова пустым бахвальством, хвастовством — ишь, мол, умник, нашел, от чего отсчитывать родословную, — но я просто прошу вас сделать это первое и главное допущение, тем более, что оно, как вскоре выяснится, и не так уж важно. Итак, повторю, что этим самым первым объектом сотворенного мироздания был я.

Мне было одиноко в этом качестве. Конечно, вы скажете, что ни о каких ощущениях и, тем более, мыслях в этом состоянии не может быть и речи, и я с вами соглашусь — но, все же, это не совсем так. Да, являясь самой элементарной из всех частиц, я не мог ничего, но не забывайте, что я имел в потенции все мироздание, а значит и любые чувства, настроения и даже мысли, и все это было в одном мне, в целостном и совершенном виде. Я был самодостаточен, я хранил в себе абсолютно все, и будучи в принципе самым ничтожным по сравнению с будущими творениями, я в то же время был самым великим. «Ага, — скажете вы, — о каком же одиночестве может говорить существо, равное богам? Существо, которое является всем?» Я и тут с вами соглашусь, да не полностью. Да, конечно, являясь эдаким абсолютом, казалось бы, чего желать еще? Но вы забыли тот факт, что, несмотря на свою всеохватность, я был некоей единицей, то есть одним, пусть даже и самым наполненным организмом. Я замыкался сам в себе, я хранил в себе все — но, заметьте, это было внутри меня, а что же вовне? Пусть ничего «вовне» быть не могло, пусть там мог быть только Господь — я знал об этом лучше вас, но все же тоска по неведомому, по тому, что «не-я» разъедала все мое существо. Я не знаю, как долго я пребывал в этом томлении — ведь времени еще не существовало — но вскоре оно закончилось.

Да, я не оговорился, мое одиночество кончилось в один прекрасный миг, когда я увидел вас.

Это было просто чудом. Таким же чудом, как мое собственное сотворение, таким же чудом, как тайная причина всего этого, таким же чудом, как Бытие. В один прекрасный миг вы были сотворены — вы возникли рядом со мной, абсолютно копирующие меня по внешнему виду (ведь никаких других форм быть не могло), но все же отличающиеся тем, что это были вы, т о есть не-я, а именно этого я так безнадежно ждал. Вы находились рядом со мной, а что такое рядом? Ведь пространства не существовало еще тогда — можете вы мне сказать. Это правда. И вот именно тогда я наглядно увидел, что между ничем и чем-то есть нечто среднее, есть переходное звено. Этим переходным звеном было это расстояние между нами. Вы не являлись мной, я не являлся вами, и в то же время мы плавно переходили друг в друга, словно между нами вообще не было зазора — его и не был, и однако он был. Вы скажете, что это — бред, что это противоречит всякой логике, но я видел это своей собственной абсолютностью, а это побольше, чем просто глаза! Я видел и чувствовал это. И так мы существовали друг рядом с другом.

И тогда я мысленно воскликнул: «Еще один шаг отделяет меня от абсолютной гармонии! Только полное единение с этим иным существом даст мне великое счастье Абсолюта, и я — и мы — и мы станем Богом, мы станем вообще Всем!»

Поняв это, я импульсивно дернулся в сторону вас, желая соединиться в блаженной вечности и в счастье. Если бы вы сделали такой же шаг, то единство было бы достигнуто, и тогда… Но — увы! Послушайте меня внимательно, ибо с этого момента начинается все дальнейшее, что только вообще случилось. Итак — я дернулся к вам в надежде на такой же ответ. Но — черт его знает, что случилось с вами — вы вышли вдруг из-под контроля, отпрянули куда-то назад, ликвидировали наше пограничное между чем-то и ничем расстояние и… все взорвалось. Так возникли пространство и время.

Многие времена спустя я анализировал это событие, и теперь мне абсолютно ясно, что же тогда произошло. Мы с вами были созданы словно для какого-то выбора, и нас крепко связывали законы, регулировавшие наше местоположение. И мы могли соединиться и сотворить Абсолют. Но вы не захотели этого. Вы произвели зазор между нами, образовав первое в реальности и пространстве, и, как только это случилось, законы были нарушены, и возникшая гигантская энергия разнесла нас на мелкие клочья повсюду. Так мы погибли с вами впервые — по вашей вине (я прошу запомнить) — одновременно создав весь этот разнообразный мир, который и сейчас нас окружает и тщетно силится достичь какого-то идеала.

Что же было потом… О, потом я искал вас повсюду, находил терял, снова искал. Мы меняли обличья и воплощения, становились кем угодно и чем угодно, умирали и воскресали, и все равно — прошлое неудавшееся единство, как проклятье, тяготело над ними Я помню себя в облике протона, по-броуновски мечущегося повсюду; и вот я встречаю, вас, и вы — нейтрон, и я готов составить с вами ядро, я стремлюсь к вам, испытывая божественное влечение в своих кварках; казалось, еще чуть-чуть и уже несколько новообразованных электронов свяжут нас навеки в устойчивую и прочную модель… Но нет — все было тщетно. как только я приблизился к вам. вы тут же издевательски и даже как-то насмешливо дернулись, как в первый раз, и немедленно распались на протон, электрон и антинейтрино. Эта троица агрессивно окружила меня, и мне пришлось улепетывать вдаль, оплакивая ваше смертельное превращение и свою неопределенную участь, ибо я был тогда стабилен, одинок и зол.

И так все и происходило в том же духе. Когда я был гордым атомом водорода и встречал вас в кислородном обличье, вы плевали на меня, подкладывая вместо себя какой-то хлор; когда я становился каким-то твердым и романтичным веществом, вы, словно последний садист, витали надо мной в виде какого-нибудь аморфного и бесчувственного газа; когда я был рожден половой клеткой, до дрожи желающей стать большим телом, то она — черт вас побери — зачала не от вас, хотя вы находились рядом и издавали, по-моему, даже какие-то гнусные смешки своей вакуолью, или не помню уже чем…

Другие состояния тоже не добавили ничего радостного. Когда я вытягивал свой жадный пестик в сторону вашей пыльцы, то пчела непременно летела куда-то к чертям, или же ее прихлопывали невесть откуда взявшиеся гады; моя черная икра еще ни разу не достигла ваших благоухающих молок, а находясь с вами в весеннем танце змей, вы непременно и успешно скрывались от меня в запутанных телах наших длинных подруг. Потом начались вообще несоответствия: когда я бабочкой летел на вас, то вы клевали меня птичьим клювом, кода же я был неуемной и тягучей погонофорой, вы стояли где-то в уединеньи дубрав у лукоморья, являясь дубом, и я не удивлюсь, если мимо вас проезжал князь Андрей!

Будучи однажды губкой, я чуть не сдох от тоски, наблюдая вашу ракообразность. Однажды я был самцом богомола, а вы были самкой — ура! Я начал подбираться к вам, но надо же было так случиться, что вы съели меня еще до начала полового акта! Я хотел кричать, визжать, обратить ваше внимание на нарушение закона природы, но вам было все равно, вы задумчиво пережевывали мои лапки, подбираясь к головогруди, и тогда сознание снова покинуло меня.

Но наступил новый день, и я ощутил свою мощь. Я помню яркий закат над морем, светло— зеленые леса и горы где-то вдали. Я стоял над обрывом и смотрел на берег, наслаждаясь природой и собой. Я был динозавром, и моя шея была длинной и мускулистой.

Вы стояли прямо около моря, переливаясь чешуйчатым блеском на солнце; ваша нежная змеиная улыбка сулила будущую нежность и симпатию, и волны омывали ваши аккуратные когти. Я не мог назвать вашу породу; я вообще не знал никаких имен и названий, поскольку мысли почти не вырабатывались моим небольшим, соответствующим малюсенькой головке, мозгом, но я сразу узнавал истинную суть и сущность всего и мог следовать за ними в любом состоянии и виде и при любом, из предложенных мне, времен.