Княжья русь - Александр Мазин

По справедливости поступил великий князь. Однако в Киеве знающие люди говорили: боярин Серегей в долгу не остался. Взял у Владимира всю оброчную рухлядь, что будущей весной в Царьград повезут. Взял за ту цену, по которой ромей по договору выкупали русские меха. И заплатил сразу. Считай, бесприбыльно. Люди знающие говорили, что эта цена многажды меньше той, по которой будут торговать русскими мехами сами ромей. Однако люди по-настоящему знающие (и потому помалкивающие) ведали, что не станет боярин Серегей отдавать рухлядь за предписанную Уложением цену. Потому что говорилось в сем Уложении о купцах-русах, то есть — чужеземцах. А боярин киевский Серегей, приезжая в Константинополь, не в особом, для иноземцев построенном, подворье жил (откуда и выходить было можно лишь в сопровождении соглядатая-толмача), а в собственном доме, что стоит на лучшем месте неподалеку от кесарева дворца.

Такое вот наследство пришло боярину от брата Мышаты. И имущество, и права. Так что по закону ромейскому в империи боярин Серегей был не чужеземцем, а полноправным гражданином со всеми положенными правами. То есть его приказчики кесарю положенную дань платят, а взамен торгуют свободно. Как свои. Да они и есть свои. Верных людей у боярина в Царьграде немало.

Ну да это простым киевлянам неинтересно. А вот то, что стал Артём князь-воеводой, многих порадовало. Любят воеводу Артёма в Киеве.

Так вновь стал Улич стольным городом. А новопостроенный Мстиславль — нет.

Свенельд, ясное дело, обиделся. Но виду не показал. Владимиру только повод дай — обдерет как липку. Деньги великому князю очень нужны. Все, что было, отдал верным своим, с кем Киев брал. Это — по-княжьи. Новых друзей тоже одарил: так положено. На гридь злато жалеть нельзя. Исстари говорят: с верной дружиной еще злата добудешь, а без крепкой гриди и то, что есть, потеряешь. Но пока решал князь, с кем воевать, казна полнее не становилась.

То есть воевала княжья дружина всё время. Но — на собственном порубежье. То печенеги набегут, то сиверяне отложиться возжелают. От таких войн прибытка не бывает. Но воевать — нужно. Иначе не с кого будет дань собирать.

Вот поэтому и ходят по порубежью конные сотни русов. Малые набеги сами отбивают, а если большая орда придет, шлют гонцов Владимиру. И тогда трубят рога в Киеве и садятся на коней бронные тысячи великого князя. И громят ворога. Если поспевают вовремя.

От малых набегов уличские земли воевода Артём оборонял сам, для чего имел дружину немалую и крепкую. Но сейчас он пришел не воевать, а взять положенное с погоста. И было с ним всего две сотни клинков. Немало вроде. Но сейчас — явно недостаточно.

Жеребец воеводы задрал хвост и «одарил» подножие идола навозной кучкой.

— Перун Молниерукий! — воскликнул Вальгар Барсучонок, Артёмов сотник: — Да это же орда!

Артём не ответил. Прищурившись, он вглядывался в степную даль, в темный поток, взрезавший ковыльное море.

— Не меньше тысячи сабель! — Конь под Вальгаром нервно перебирал ногами, чуя беспокойство хозяина.

— Уходим, князь-воевода?

Артём сурово глянул на своего сотника.

— Мы куда шли? — спросил он.

— Как — куда? — удивился Вальгар. — Туда! — Варяг показал плетью туда, где над вставшим у реки городком поднимался черный хвост дыма — на сторожевой башне жгли сполошный огонь.

— Зачем? — спросил Артём.

— За данью. — Вальгар все еще не понимал, к чему клонит Артём. А вот второй сотник, Лузгай, сразу сообразил, к чему клонит князь-воевода. И не очень-то ему этакое склонение понравилось.

— Нас всего две сотни, — напомнил он.

Артём обернулся к нему, метнул недовольный-взгляд из-под черных густых бровей:

— Полагаешь, я не умею считать? — И, Вальгару: — Как по-твоему, за что мне платят дань?

— Потому что ты — князь, — не раздумывая, ответил Вальгар.

— А раз я князь, значит, они — мои люди. Они платят мне дань, которой, не забудь, кормишься и ты, Вальгар, потому что мы — воины.

— Ну да! — Вальгар приосанился.

Ему было лестно, что князь-воевода сказал «мы». Вальгар Барсучонок — храбрец. Другим и не может быть сын Стемида Барсука. Стемид Барсук был тысячником у Артёмова отца. И двоюродным братом Стемида Большого, князя белозерского. Барсук погиб на Хортице вместе с великим Святославом. Но и мертвый послужил своему воеводе. Прикрыл телом Артёмова отца. Может, потому и не добили воеводу Серегея копченые. Не заметили, что жив.

Храбр Барсучонок, но слишком горяч и поспешен. Ничего, со временем научится и сдержанности, и терпению. Артём об этом позаботится.

— Мы — воины, — повторил Артём. — Они — смерды. Их доля — пахать землю, наша доля — разить врагов. А ты предлагаешь мне бежать, предоставив пахарям сражаться?

— Но ведь нас слишком мало, чтобы встать против целой орды! И смердов не защитим, и сами падем!

— Что ж, значит, и падем, — спокойно произнес Артём. — Но сначала все-таки мы, а уж потом — они. Вот это и есть, Вальгар, — быть воином. Лузгай! Пошли отрока в Улич… Нет, лучше сразу в Киев. Дай двух заводных. Птицей пусть летит.

— Так, может, лучше сразу — птицу? — предложил Лузгай, кивнув на клеть с голубями.

— Позже, — отрезал Артём.

И двинул коня вперед, вниз по склону, навстречу тонкому ручейку беженцев.

Когда Артёмова гридь встретилась с беженцами: женами, детишками, блеющей, кудахтающей и мычащей живностью, — первые степняки вышли к воде, и уже стало понятно, что первоначальная оценка орды в тысячу сабель преуменьшена вдвое.

Но решения Артём менять не стал.

— В галоп! — скомандовал он.

Сотни разошлись по обе стороны уводящей к лесу тропы, запруженной беглецами из городка, и поскакали к реке.

А по ту сторону реки передовые печенеги с ходу влетели в воду. Они так спешили перехватить беженцев, что то ли не заметили гридней, то ли решили, что русы не примут бой и тоже побегут.

Дружинники поспели на выстрел раньше, чем первые степняки достигли берега.

— Бей! — скомандовал Артём. Слаженно защелкали тетивы, сотни стрел разом взмыли в небо и посыпались на плотную массу плывущих печенегов.

Закричали кони и люди. Мутно-желтые воды пошли бурыми ручейками. В глубокой воде у всадников еще оставалась надежда на спасение — нырнуть поглубже. У коней — нет. Но что такое степняк без коня? Это как нурман без ноги. Четверть воина.

Степняки с дальнего берега попытались поддержать своих, но вышло только хуже. Часть стрел попала в плывущих. Река в этом месте была саженей в сто шириной. Перестрелить можно, но достать цепь выстроившихся на городском холме русов — нет.

Артём и его гридни били на выбор, сначала тех, чьи кони уже нащупали дно, потом тех, кто подальше. Не достигшие середины реки степняки повернули вспять. Добравшиеся до стремнины отдались течению, чтобы выплыть пониже городка. Но Артём дал команду — и большой десяток гридней поскакал вдоль берега. Время от времени гридни останавливались и били в плывущих. Как правило, удачно. Промахнуться с пятидесяти саженей в неторопливо плывущих печенегов? Смешно!

Уцелевшие поняли свою ошибку слишком поздно.

На дальнем берегу скопилось уже сотен пять степняков. Они вопили и потрясали оружием, но в реку пока не шли.

Если кинутся всей массой, русам их не остановить. Но передовые колебались. Не о славе думали, а о том, что первых стрелы точно достанут.

Приглядевшись к печенегам, Артём легко определил, какой они орды. Племя Хоревой.

Много лет назад Святослав вырезал мужей этой орды, считай, вчистую. Теперь, выходит, подросли новые разбойники. Молодые, наглые, небитые. Это хорошо, что небитые. За одного битого, говорят, трех небитых дают. Или берут.

Эх, сейчас бы Артёму шесть-семь больших сотен киевской дружины…

До печенегов было шагов триста пятьдесят-четыреста. Для прицельного выстрела — далековато. Но точность и не требовалась. Копченые сбились в кучу, как глупые овцы. И верно, молодняк. С русами еще не схватывались.

Артём спешился, оттянул тетиву далеко за ухо… Звонкий щелчок тетивы. Стрела ушла в небо, описала красивую дугу и упала в гущу печенегов. И тут же защелкали тетивы Артёмовых дружинников.

Примерно у полусотни гридней луки и плечи были достаточно сильны для подобного выстрела.

Ущерб от такой стрельбы все же небольшой. На излете стрела вязнет даже в пропитанном солью тягиляе. Однако степняки испугались. И подались назад, вместо того чтобы всей массой кинуться в реку. А могли бы. Конечно, потеряли бы сотни три-четыре, но оставшихся с лихвой хватило бы, чтоб смять две Артёмовы сотни.

Испугались копченые. Идти в лоб не рискнули, разделились на три отряда. Один, поменьше, остался напротив городка, два других ушли вниз и вверх по течению.

Артём удовлетворенно хмыкнул. Пока его задача — выиграть время и дать беженцам добраться до леса.

Свою дружину воевода, ясное дело, делить не стал. Не те у него силы, чтобы перехватить две тысячи копченых. Оставалось лишь надеяться, что все переправившиеся печенеги все-таки придут сюда, к крепостице. Если часть орды уйдет дальше, оборонять городок будет проще. Но — не хотелось бы. Позади — его, Артёма, земля. И защитить ее сейчас некому. Когда еще поспеет подмога…