Разбуженная страсть - Сесилия Грант

Молчание. Очевидно, она решила, что он обращался к самому себе.

Проклятие! Зачем он старается?! Почему ему так важно доставить ей наслаждение, когда оно не имеет значения для нее?

А что, если его пальцы будут скользить все выше и выше по ее ноге, пока не наткнутся на самую прекрасную часть тела? Возможно, женщине в зеркале это понравится. Она вздохнет и приподнимет бедра, прося большего. Черт возьми! Ноги этой женщины уже обхватили его, вынуждая прижиматься к ней все сильнее.

Тео оставил ее ногу в покое и ухватился за край комода. Поддерживая любовницу, он остановился, запрокинул голову и прикрыл глаза. Хорошо. Пусть она удивится.

– Что-то случилось? – послышался ее голос.

Если он сейчас откроет глаза, то увидит, что она смотрит на него с любопытством и неприязнью. Это зрелище способно уничтожить все его старания.

– Ничего. Прошу вас, молчите. – Позже он пожалеет об этом. Такого нельзя говорить женщине. Но ему следовало держать в голове образ той вдовы в зеркале и видеть, как расширяются ее глаза, когда он мучительно медленно входит все глубже. Потом он снова подастся назад, чтобы пробудить ее голод. И – черт побери! – это будет прекрасно.

Тео перевел дух и опустил голову на грудь. Открыв глаза, он заметил ее кружевную косынку, черную и неприступную. Не говоря ни слова, он схватил ее зубами, легко представив себе вместо молчания крик удивления, и потянул.

Но что-то помешало ему. Она приколола косынку. Ради всего святого! Какая женщина станет прикалывать косынку перед любовным свиданием?! Но он нашел и отстегнул булавку, снял косынку и отшвырнул ее в сторону. Теперь в зеркале он мог видеть больше обнаженной кожи. И с каждым легким вдохом ее грудь поднималась и опадала.

Он повернулся и припал к груди любовницы, покрывая ее поцелуями. Как она его хотела! Как втайне мечтала о нем с того самого первого дня, когда выследила в церкви. Да-да, она приняла решение любой ценой заполучить его, отбросив все приличия.

Он снова начал медленно двигаться, одновременно продолжая ласкать ее грудь. А она замерла. Боже, он никогда не встречал таких неподатливых сосков! Неужели ее совсем не волнует то, что он делает?

Застонав от отчаяния, Тео оттянул вниз вырез ее платья и коснулся груди губами.

По ее телу пробежала волна… отвращения?

– Это так необходимо? – спросила она. Словно светская дама обращалась к человеку, вдруг принявшемуся распевать за обедом морские песни.

– Нет. – Он отдернул голову. – И не говорите ничего. Прошу вас.

Как ему удалось попасть в эту жуткую ситуацию? Любое ее слово могло сейчас все разрушить – к его ужасу и стыду. Он боялся, что даже если взглянет на нее, у него кровь застынет в жилах. Поэтому снова закрыл глаза и стал думать о других женщинах.

О миссис Чивер и о том, как она прижималась бы к нему, если бы сидела на комоде, потому что его ласки всегда лишали ее хладнокровия. И об Элизе, чья спина выгибалась бы от мучительного восторга. А также обо всех бесчисленных женщинах, которые царапали бы ему спину ногтями и кусали бы его за плечо.

Она платила за его семя. И он даст ей его, чего бы это ни стоило. Тео продолжал трудиться, думая о женщинах, которые сейчас шептали бы ему на ухо непристойности. Восхитительные непристойности…

Так, уже лучше. Намного лучше. Тео склонил голову к плечу любовницы и сделал усилие. И если бы он не опустил голову, то не услышал бы легкого вздоха, говорившего об иссякающем терпении.

Этот вздох пронзил его насквозь – словно стрела, выпущенная из лука существа, являвшегося полной противоположностью Купидона. Он пошатнулся, как раненый олень, и сделал глубокий вдох.

– Вы не могли бы… – Как же об этом сказать? Не могли бы вы постараться скрыть свое отвращение? Не могли бы не вести себя так, словно не дождетесь, когда я закончу?

Тео промолчал и стал двигаться быстрее. Если ему удастся закончить, пока…

– Не говорить? Вы уже об этом просили. И я ничего не говорила.

Нет, она не поняла.

– Дорогая, я не имел в виду… – У него не было сил говорить. – Простите, я просто… – Проклятие, у него ничего не получается, он уже чувствует, как силы покидают его. – Дело в том, что вы… – Делаете наше единение невозможным? Наказанием? Чудовищной обязанностью? – Вы все так затрудняете… – наконец выдавил он.

Она тотчас отпрянула и пробормотала:

– Разве обязательно это говорить? – В ее голосе сквозило неодобрение.

Матерь Божья! Неужели она действительно так глупа? Неужели она сама не чувствует?

– Нет, я имел в виду, что это очень трудно. Вы мешаете мне продолжать. – Он не мог взглянуть ей в глаза. Произнести эти слова вслух оказалось намного страшнее, чем он представлял.

И снова она дернулась, осознав свою ошибку. На какое-то мгновение ему показалось, что она вот-вот поймет и что-нибудь сделает, чтобы помочь ему прийти в себя и завершить начатое.

Но тут она спросила:

– В чем вы меня обвиняете? – Ее голос был, как всегда, холодным и безразличным. – Разве я мешаю вам делать свое дело?

Это стало последней каплей. Тео прекратил свои бесплодные усилия, и все вокруг было словно в тумане. Ничего не видя перед собой, он с трудом выпрямился. Его гордость была уязвлена. Он со вздохом прислонился к стене. Ее последние роковые слова по-прежнему звучали у него в ушах, и он подумал: «Нет, это вы ничего не делаете! Как будто передо мной труп!»

Так он подумал. Или произнес эти слова вслух?

В наступившей тишине слышалось его тяжелое, прерывистое дыхание. Он пытался сконцентрироваться на лилиях, изображенных на обоях. Господи, неужели он сказал это вслух?

Наконец он осмелился взглянуть на нее. Проклятие! Он действительно не сдержался.

– О черт, – пробормотал Тео, упершись лбом в стену. – Простите. – Он снова перевел на нее взгляд.

– Нет… – Она сидела очень тихо. Краска отхлынула от ее лица, и она пристально глядела в пол. – Это вы меня простите. В следующий раз я постараюсь получше…

– Нет! – Он отскочил от стены. – Ради всего святого! Разве вы не видите? Какое удовольствие может получить мужчина, занимаясь любовью с женщиной, которой приходится стараться, чтобы вытерпеть все это?

Ответа не последовало. Ну конечно же! Она всегда уходила в себя при первой же возможности. Так с чего бы ей открываться ему сейчас? Она даже не удостоила его взглядом. Продолжала сидеть, разглядывая мыски своих туфель. Явно ожидая, когда он успокоится и вернется к своим обязанностям.