Желтый дом. Том 1 - Александр Зиновьев

Послание Тваржинской

Пока на классы мир расколот,Сложивши ручки не сиди!И в день, и в ночь, и в жар, и в холодБДИ!Пока есть враг непримиримый,Грей ненависть к нему в груди!Тверди одно неутомимо:БДИ!Пока не до конца едины,Враг затаился нас среди,Пусть был инсульт, в висках — седины,БДИ!Пока грядущего высотыСияют где-то впереди,Не отступая ни на йоту,БДИ!Когда ж душа покинет тело,И на том свете сыск веди,Твори и там земное дело:БДИ!

Соседи

Мои соседи — типично русские люди. Сегодня они меня поносят последними словами, завтра как ни в чем не бывало лезут целоваться. Сегодня поднимают скандал из-за копеечных расчетов по поводу платы за свет, завтра готовы пропить с тобой же сумму в десять раз больше. И наладить какие-то устойчивые и предсказуемые отношения с ними никак не возможно. Я пытался много раз. Ничего не вышло. И я махнул на это дело рукой. И скоро убедился, что только при полном безразличии к отношениям между соседями здесь возможны нормальные скандально-дружеские отвратные сердечные отношения. Причем чем ближе твое собственное поведение в отношении соседей к их поведению в отношении к тебе, тем лучше. Чем вежливее, сдержаннее, великодушнее ты сам, тем хуже. В первом случае ты — свой, во втором — чужой. Лишь после того, как я покрыл Соседа матом и отторговал гривенник в оплате за свет, он вечером пригласил зайти к нему, налил стопочку водки и сказал, что я, оказывается, «свой в доску мужик».

Однажды Сосед (в пьяном виде, конечно) признался мне, что его вызывали «в одно место» и попросили присматривать за мной — кто ко мне ходит, какие разговоры ведутся. Он сказал мне, что он меня «не продаст», «не такая уж он сука, как думают эти му...ки», но я по глазам видел, что он просьбу Их выполняет аккуратно. Интересно, имеет ли он что-нибудь от этого? Думаю, что пока ничего не имеет. И делает он это добровольно и с удовольствием. Второе «Я» шепнуло мне, что он рано или поздно подложит мне крупную свинью. Как? — спросил я. И зачем? Болван, захихикало Пятое «Я». У него же дочь растет, и в одной комнате ему тесно. Наверняка Они ему намекнули, что он может рассчитывать на твою комнатушку. Брось, сказал я. Зачем так плохо думать о людях. Он же рабочий высокой квалификации, в районе на очереди стоит, на работе ему обещают квартиру в новом доме. Он же на Доске почета висит! Не будь таким наивным, шипит Двадцатое «Я». Ты что, забыл, что жилищное строительство заморозили из-за предстоящей Олимпиады?! Все средства пошли на спортивные сооружения. И потом, сегодня он на Доске почета, а завтра напьется, попадет в милицию — и плакала его обещанная квартира.

Некоторое время назад я стал замечать, что в моей комнате кто-то производит обыск. Поскольку стали пропадать кое-какие вещички, я понял, что это делает Сосед. Его, конечно, попросили. И он охотно выполняет Их просьбу. Заодно ворует по мелочам. Это — тоже характерно. И любопытно, что у меня так и не появляется никакого гнева и злобы к нему. И я сам тоже хорош. То презираю его, то обнимаюсь. А всю работу по уборке квартиры выполняет его жена — это вышло как-то само собой. Я за это иногда ей подкидываю коробку конфет, игрушку дочке. И она благодарна за это мне до слез. Она работает в детском саду неподалеку. Зарплата грошовая. Но и выгоды есть: дочь ее в этом саду и питаются они отчасти за счет сада.

Много ли человеку надо

Говори потише, просит Учитель, а то мой хозяин опять нотации читать начнет о правилах поведения. Он мужик вроде ничего, но жуткий зануда и ханжа. А ты плюнь на него, говорю я, сними в другом месте. Для одинокого интеллигента это не проблема. Надоело мотаться с места на место, говорит он. К тому же тут много своих плюсов. На работу рядом. Телефон. И плата терпимая. Как мы живем, говорю я. Много ли нам нужно? Выспаться, поесть, кое-как одеться, отдохнуть от людей, чуточку развлечений, спокойная работа... И именно этих примитивных условий нормальной жизни мы иметь не можем. Почему? Хотя бы в силу разнообразия и изменчивости бытия, говорит он. Наш райский коммунизм есть пустая абстракция хотя бы уже потому, что отвлекается от эмпирически данного и неустранимого факта разнообразия и изменчивости. Он был бы возможен, если бы люди на самом деле были совершенно одинаковыми «точками», а различие их положения в пространстве и времени не вызывало бы никаких эмоций. Вот, скажем, параноик Смирнящев со своей оравой прогрессивных подонков зарубил твою статейку в этот вшивый сборник. Зачем это им потребовалось? Разве твоя статья хуже их статеек? Что плохого ты им сделал? Чем помешал? А они кипят страстями! Из-за чего? И попробуй-ка устрани это! А что происходит из-за вещей более серьезных?! И никуда от этого не денешься. Или ты окунаешься в эту трясину мелочной борьбы за самые примитивные житейские блага и становишься, естественно, типичной советской тварью («новым человеком»), или остаешься в стороне, и тогда не имеешь никаких благ и любая тварь может укусить тебя безнаказанно.

Послание Барабанову

Должность первого кретина Вами прочно занята.Но скажите нам, где скрыта Ахинеева Пята?Где, скажите, Вы видали Труп Сизифа во гробу?Где, скажите, Вы слыхали Марафонскую Трубу!Как младенца Вместо Ванны кто-то вылил за борта?Как же Омниа Вы Мекум в своих собственных Портах?Как же Пирра без Обеда удалося Вам вкусить?Меж Сицилью и Карбидом что сумели поместить?Как в свою Протилапожность льется Времени Река!...И откуда принесло к нам вот такого дурака?

Примечание к посланию Барабанову

Но мы простить тебе готовы твой идиотизмЗа то, что ты открыл легавый нам марксизм.

Восток и Запад

Одно из моих внутренних «Я» (назову его Восточником) постоянно спорит с другим (назову его Западником). Инициатива обычно исходит от Восточника. Западник обычно обороняется, да и то с большой неохотой, вяло и неуверенно. И хотя Западник обычно бывает прав, побеждает обычно Восточник. Почему? Причина тому простая: Восточник жаждет победить и последнее слово оставляет за собою. Западник же мечтает лишь избежать поражения, а если уж поражение неизбежно, так чтобы условия капитуляции были мало-мальски терпимы: чтобы не столько убили, сколько посадили, и чтобы посадили не столько в Сибирь, сколько на Канарские острова. Вот и сейчас только я собрался отдохнуть (от чего?!), как они разбушевались.

— Твой Запад, — спокойно бросил Восточник, — такое же дерьмо, как и мы. Ничуть не лучше. А то и похуже. Скажи, как относятся массы западных бездарных (а массы всегда бездарны, на Западе в том числе!) писателей, художников и ученых к своим талантливым собратьям? Верно, с ненавистью. И всячески стараются им помешать.

— Но ведь на Западе таланты иногда все-таки пробиваются!

— Смотря какие. У нас, между прочим, тоже пробиваются. Хоккеисты, например. Шахматисты. Плясуны.

— Но ведь эту молоденькую чудо-балерину придушили!

— А кто сказал, что она — чудо? Из того, что ее придушили, не следует, что она гений.

Мне надоело слушать этот схоластический спор. И я сам ставлю перед ними обоими эпохальную проблему: а кто изобрел презерватив? Спорщики умолкают. Восточник лихорадочно мыслит в таком направлении: а не изобрели ли презерватив сначала у нас, потом его уворовали на Западе, и он вернулся обратно уже в идеологически искаженном виде?! Западник же, предваряя такой ход мыслей оппонента, соображает совсем в другом направлении: а является ли вообще презерватив явлением культуры?! А не является ли он явлением в антикультуре? Очень модное это словечко, «антикультура». Как и «антимир», «античастица», «антикоммунизм», «антисемитизм»... Западник открывает было рот, но я его обрываю.

— Кретин, — говорю я. — Презерватив есть явление в суперкультуре. Его занесли к нам пришельцы из космоса. Видя, с какой ужасающей быстротой размножаются двуногие твари по имени «человек», и зная, конечно, закон Мальтуса, они и подбросили нам это мощное средство спасения цивилизации.

— А противозачаточные таблетки?!

Их сбросили с летающих тарелок. На Западе их собрала молодежь и устроила сексуальную революцию. А у нас их собрали агенты КГБ и отдали членам и кандидатам в члены Политбюро.

— Зачем?! Они же все равно не...

— Это не имеет значения, — резюмирует Восточник. — Зато на Западе будут думать, будто они способны оплодотворить человечество.