Мэрилин Монро - Анна Плантажене

Однако если она и родила, никаких зримых доказательств этому нет. Кстати, почему ни одно медицинское свидетельство, даже результаты вскрытия в августе 1962 года ни о чем подобном не сообщают? А ведь Мэрилин, как известно, часто посещала гинекологов. Мы ничего не знаем. А у тела есть своя память. Надо полагать, тело Мэрилин знало не только невзгоды.

Были у него и тайны[6].

В марте 1948 года, благодаря вмешательству Джо Шенка, Мэрилин Монро взяли в «Коламбия Пикчерз», в то время не слишком престижную киностудию. Но и на том спасибо. Снова зародились надежды и иллюзии, тем более что жалкое месячное жалованье давало ей призрачное чувство безопасности и возможность платить за комнату неподалеку от Голливудского бульвара. Хотя есть досыта не приходилось. Но не это главное. Мэрилин предпочитает тратить деньги на более важные вещи и, когда может, пропускает обед и ужин. Она все так же мало уверена в себе, прекрасно сознает, что приемом на работу обязана своим покровителям и своим пышным формам, что приносит ей презрение и насмешки со стороны людей, чьего уважения она хотела бы добиться. По счастью, для нескольких людей из своей «прежней» жизни она не просто «соломенная голова», осмеянная Зануком, или красотка на одну ночь, которую позабудут под утро. Если не считать матери (к всеобщему удивлению, Глэдис снова вышла замуж за коммивояжера и уехала с ним в Орегон), рядом с ней остаются тетя Грейс, вернувшаяся в Лос-Анджелес, и тетя Ана. Но в марте 1948 года, вскоре после поступления «племянницы» на киностудию «Коламбия», Ана Лоуэр умерла от долгой болезни, точившей ее многие годы.

Мэрилин этого не перенесла. Она и так была хрупкой, неуравновешенной, а потеря единственного существа, проявлявшего к ней нежность в ее долгом детстве, стала испытанием, впервые столкнувшим ее со смертью, окончательным разрывом. Кончина тети Аны вернула Мэрилин в ее юные годы, к уходящему времени, постоянному одиночеству, к ее собственной смерти. Впервые в своей жизни блондинка, воплощение плотских желаний, оказалась на кладбище[7]. Желание похоронить и себя тоже чередовалось с чувственным, пламенным побуждением жить на всю катушку. Мэрилин родилась от союза двух противоположных сил, двух противоречивых порывов, заставлявших ее идти вперед и страдать.

Маниакально-депрессивный синдром.

Отныне она по-настоящему одна. Ана умерла, Глэдис сбежала, тетя Грейс, которая постоянно переезжает, часто находится в плену алкоголя или других проблем, Джимми Дагерти уже снова женился. Мэрилин надо срочно найти себе другую «семью».

Весной 1948 года дебютантка в плотно облегающем коротеньком платье и на высоченных каблуках явилась к преподавателю актерского мастерства со студии «Коламбия Пикчерз». Трудно представить себе большие противоположности, чем Наташа Лайтесс и Мэрилин Монро. С одной стороны — вдова-австриячка, аскетическая брюнетка, начитанная, изъеденная знанием и печалью, худая и бледная, с другой — пышная и свежая блондиночка, невежественная, манерная заика, глаза которой наполнились слезами признательности, отчаяния и любви. Первой сорок четыре года, за ее спиной большой опыт страданий, дом, набитый книгами, и пятилетняя дочка, которую она воспитывает одна. Она уже давно не играла, она некрасивая и строгая, у нее орлиный профиль и всегда темная одежда. Ее суровое присутствие на киностудиях, где полно легкомысленных и сексуальных девушек, где попираются нравственные устои и процветают подкуп и кумовство, похоже на присутствие дуэньи в клубе барабанщиц. Она здесь так же неуместна, как и необходима, окружена таинственностью и уважением. Наташа Лайтесс конечно же воспользовалась дружбой кого-то высокопоставленного, чтобы получить это место, о котором только что прибывшая из Европы эмигрантка не могла и мечтать и которое спасло ей жизнь. С тех пор она вершила закон в «Коламбии Пикчерз». Ее мнение было важно, начинающие актрисы стремились заручиться ее поддержкой. А Мэрилин в июне исполнится двадцать два. Совершенно не уверенная в себе, она держится до крайности нарочито («Ничто в ней не было естественным», — скажет потом Лайтесс), носит возмутительно облегающие или декольтированные платья, заикается, как только начинает дрожать, и дрожит, как только начинает заикаться, она ни разу не слышала о Шекспире, не знает ровным счетом ничего. И просит любви. Днем и ночью.

Но это встретились два одиночества, два зияния нежности — лучистая сирота, ищущая семью и уважение, податливая, покорная, восторженная, и угасшая вдова, подточенная разочарованием, которая конечно же не могла оставаться равнодушной к солнечному свету, источаемому Мэрилин, обожанию, которым та прониклась к ней с первого взгляда, к этому неотразимому, обнаженному телу, от которого запылал весь ее дом. Наташе Лайтесс лестно, что она вызывает такой восторг, она смущена этим чужим сладострастием, обостренной чувственностью и в глубине души рада этому невспаханному полю, явившемуся перед ней, на котором она может взрастить все, что захочет.

Мэрилин наконец-то нашла учителя — учительницу, которую искала, которая научит ее быть лучше, самой лучшей, разглядит в ней нечто, кроме внешности, и в то же время подругу, наперсницу, даже «мать», чей дом заменит ей родной. Очень скоро она стала почти все свое время проводить у Наташи, осыпала ее дочь подарками и зачастую оставалась спать на диване.

Потому что все их разделяло и все сближало.

Наташа «воспитывала» Мэрилин, которая смотрела ей в рот, «исправляла» ее по своим собственным критериям, старалась снять слой за слоем неумелый макияж и жеманность, которые наводила на себя начинающая актриса, думая, что так лучше, пытаясь задушить под ними бывшую Норму Джин. Вместо того чтобы скрывать естество, Лайтесс заставляла Мэрилин искать свою игру внутри самой себя. Искать свою личность. Не прятаться под своей блондинистостью. Она ставила ей голос, дыхание. Требовательность, непримиримость Наташи понемногу придавали уверенности ненасытной ученице, которая доверила ей свою жизнь и любила прижиматься своим розовым одиночеством к ее костистому и поношенному телу. Обеих женщин быстро опутала тесная связь — было ли в ней что-то сексуальное? Возможно ли, что нежные жесты учительницы в отношении ученицы, ее выражения привязанности в какой-то момент вышли за рамки? Сначала поцелуй, потом у рук появляется потребность прикосновений, ласки. Иссохшее тело вдовы вновь воспламенилось от близости к этой сияющей эротизмом плоти? Чистый дух просто-напросто влюбился в глупенькую блондинку? Если и были отношения такого рода, то, несомненно, в подобном направлении. Наташе Лайтесс было нечего терять, женихи у ее ворот не толпились; зато Мэрилин, гораздо менее наивная и более расчетливая, чем считалось, многое выиграла. Безграничная поддержка Лайтесс в «Коламбии» могла пойти ей только на пользу. С другой стороны, секс оставлял ее равнодушной, ей было почти невозможно отделить дружбу от любви, свое тело от своей работы, как уже было с разными фотографами и как будет повторяться еще не раз на протяжении ее жизни. Итак, сентиментальная и, возможно, физическая связь — идеальное объяснение резкому разрыву между женщинами несколько лет спустя, когда Лайтесс стала обузой для Мэрилин, превратившейся в звезду[8]. И все же учительница потеряла голову от Мэрилин. А Мэрилин явно играла на этой слабости своей учительницы, забирала потихоньку власть над ней. В несколько недель соотношение сил изменилось на противоположное. Доминировать стала другая.

Однажды утром Наташа примчалась к Гарри Кону, повелителю «Коламбии Пикчерз», и стала убеждать его, что в новом фильме, который собираются снимать на киностудии, есть роль для ее ученицы. Еще чего, ответил тот. Это фильм про мюзик-холл. Умеет она петь? А танцевать? Она научится, уверяла Лайтесс, и с тех пор все свои силы и все свое время отдавала на подготовку Мэрилин к роли сексуальной певицы-стриптизерши из «Хористок». Конечно, это значило загонять себя в рамки клише, в трафарет «соломенной головы» с красивыми формами, но надо признать очевидное: на тот момент шансов, что Мэрилин предложат интеллектуальную роль, было мало. Прежде чем суметь проявить что-то другое, она должна смириться со своим статусом сексуальной красотки, а потом доказать, что способна выйти за его рамки. У Мэрилин не было выбора. Нужно хвататься за все, принимать что угодно. Положение у нее самое что ни на есть непрочное, она живет впроголодь, в жутких условиях, кочует по чужим квартирам, пока не вернется в свою комнату, унылую и грязную, позабыть о своем одиночестве. И продолжать скитаться, вернуться к кочевой жизни своего детства, своей непринадлежности к кому бы то ни было, от которой ей было так больно, не иметь своего угла.

Это факт: оседлая жизнь пугает молодую женщину. Всегда найдется, от чего бежать. Ее преследует депрессия, усугубленная смертью тети Аны. Она бросается в объятия мужчин, но все чаще окунается в мнимо успокаивающие пары алкоголя. Сирота чувствует себя нелюбимой. Она никогда не ощутит себя достаточно любимой. Слишком много лет надо наверстать. Сближаясь с людьми, она ищет не только любви, но чего-то большего, похожего на родственные чувства. Свое же сердце она уже давно замкнула на замок.