Сокровище тамплиеров - Джек Уайт

Алек наклонился и с признательностью, ободряюще потрепал конскую холку.

— Молодец, зверюга, — прошептал он. — Похоже, мы с тобой поладим.

ГЛАВА 5

Убаюканный ровной, привычной поступью жеребца, Синклер невольно начал дремать в седле, но испуганно встрепенулся, когда конь неожиданно остановился и тихонько заржал. Храмовник понял, что заснул. Страшно было подумать, до чего могла довести такая непростительная беспечность! Но вокруг как будто всё было спокойно, нигде не видно было ни души, ничто не предвещало беды. Вот только конь почему-то застыл как вкопанный, навострив уши.

Когда Синклер в последний раз осматривался, он не замечал никаких возвышенностей, а сейчас в пятнадцати шагах перед ним вздымался крутой каменистый откос высотой в четыре его роста. Но насторожила его не скала и не расщелина в ней, а копьё, торчавшее из песка возле этой расщелины. Копьё походило на то, которое Синклер бросил, заполучив коня. Если оружие перед скалой было примерно той же длины, что и копьё, некоторое время служившее рыцарю посохом, значит, древко погрузилось в песок до середины. Но главное, оружие оставил здесь человек, и, возможно, он сейчас прятался в пещере, целясь во всадника из лука. Застывший в седле тамплиер представлял собой превосходную мишень.

Первой мыслью Синклера было убраться подобру-поздорову, но он не мог оторвать взгляда от копья.

Лаклан Морэй нашёл волокушу, изготовленную из двух копий. Одно из них Синклер использовал в качестве посоха, другое оставил в пещере, в которой укрывался от песчаной бури. Но что, если было и третье, задался вопросом Алек, и Лаклан забрал его с собой? Маловероятно. Но всё-таки возможно. Ведь, пока Лаклан тащил его на волокуше, Синклер почти всё время пребывал в беспамятстве, к тому же находился за спиной Морэя. А если копий было всё же три, торчащее перед расщелиной в утёсе вполне могло принадлежать Морэю. Вдруг он воткнул его в песок в качестве сигнала? Расщелина, чёрная от забившегося в неё песка, зияла буквально в двух шагах от древка. Может, в этой расщелине лежит Морэй — раненый или спящий.

Как можно осторожней Синклер спешился, обнажил длинный кинжал и, щурясь от отражающегося от скалы яркого света и опасливо всматриваясь в чёрный провал, двинулся вперёд. Не успел он сделать и пары шагов, как понял: то, что он принял за тёмную щель, на самом деле было чёткой тенью выступа скалы, который почти сливался с каменной поверхностью утёса. Разозлившись на себя за то, что зря спешился, Синклер выпрямился и уже собирался вернуться к коню и снова залезть в седло, но его удержало любопытство. Он всё же рискнул подойти ближе, чтобы проверить, действительно ли пространство между каменистым склоном и выступом пустое, как это кажется со стороны?

Нет, оно оказалось не пустым. Заглянув в тесное пространство, Синклер увидел засыпанного песком человека. Тот сидел неподвижно, вжавшись спиной в угол между двумя каменными поверхностями. В первый момент Синклера захлестнула волна восторга: он решил, что нашёл Морэя, укрывшегося здесь от песчаной бури и, как робко надеялся тамплиер, сумевшего выжить.

Рванувшись вперёд, рыцарь опустился на колени и торопливо смёл песок с обёрнутой тканью головы. Прикосновение, видимо, заставило человека очнуться, и тот дёрнул головой; но пальцы Синклера уже уцепились за край матерчатого покрывала, поэтому резкое движение сидящего приоткрыло часть его лица. В тот же миг Синклер вскочил, замахнулся кинжалом и, покачиваясь, замер.

Кожа и волосы, которые он увидел, никак не могли принадлежать сэру Лаклану Морэю. У Лаки волосы были светлые, рыжевато-золотистые, а бледная кожа щёк постоянно обгорала на солнце и шелушилась, к ней не приставал настоящий загар. Но перед Синклером был совсем другой человек — смуглый, с кожей цвета ореха, с жёсткими чёрными волосами у рта.

Синклер отступил на шаг, держа кинжал наготове. Он не спешил ударить, понимая, что сейчас опасность ему не грозит: незнакомец был завален песком ещё больше, чем недавно был завален в пещере сам рыцарь, а тамплиер помнил, каких трудов ему стоило освободиться.

Присматриваясь к незнакомцу, Синклер обратил внимание на выступ в покрывавшем его песке. Убрав кинжал в ножны, он наклонился, пошарил и понял, что это рукоять меча.

Синклер извлёк оружие из песка и медленно выпрямился, держа в руке изогнутый сарацинский симитар с полированным клинком из узорчатой сирийской стали. Он знал, что такие клинки, именуемые дамасскими, отличаются отменными боевыми качествами. Видимо, занесённый песком сарацинский воин не был рядовым воином. Но как бы он ни был опасен, убивать его сейчас у Синклера не было ни малейшей надобности.

Оставалось только повернуться, снова сесть на коня и уехать, предоставив неверного его участи. Однако едва у Синклера мелькнула эта мысль, он тут же её отбросил. Он сам был воином, следовал кодексу воинской чести и никогда не убивал того, кто ему не угрожал. Оставить сарацина в таком беспомощном состоянии было всё равно что убить безоружного, а этого рыцарь не мог себе позволить.

Ругая себя за дурость, он сначала воткнул меч остриём в песок, чтобы оружие находилось под рукой, потом опустился на колени и принялся разматывать ткань с головы неверного. Сарацин дёрнулся, но Синклер упёрся в его грудь затянутой в лубки рукой, размотал последние складки и попятился, чтобы взглянуть со стороны на открывшееся взору лицо.

Как он и предполагал, внешность человека была типичной для сарацина — худощавое лицо с высоким лбом, ястребиным носом и высокими скулами, глубоко сидящие узкие глаза, настолько тёмные, что они казались чёрными дырами. Жёсткие чёрные усы и бородку сарацина покрывала корка слипшегося песка. В глазах — весьма естественно для человека, погребённого в песке и пыли, — читалось крайнее раздражение, но само лицо вовсе не выглядело злобным. При виде его в памяти Синклера всплыло слово, не вспоминавшееся годами, но сейчас вдруг показавшееся самым подходящим: «стоик».

Не в силах шевельнуться, сарацин неотрывно смотрел на рыцаря — смотрел без всякого выражения,