Повести о чекистах - Василий Степанович Стенькин

Весь следующий день они были предупредительны, ласковы и внимательны друг к другу, поездки в Москву старались не касаться. Но в аэропорту в день отъезда Евдокия Никифоровна вновь заговорила о том, что ее тревожило:

— Милый, я чего-то боюсь… Такое ощущение, что мы больше не увидимся, — говорила жена, смахивая слезы.

— Ну что ты, как попугай, твердишь одно и то же, — сердился Сарычев, не видевший никакой опасности в предстоящей поездке: все было хорошо продумано. Лишь в глубине души таилось смутное сознание того, что ступает на край пропасти, но даже самому себе он сейчас не признался бы в этом.

Объявили посадку, Степан Ильич взял со скамьи черный портфель, поцеловал жену и помахал ей рукой. Самолет взлетел и лег на курс, покачивая блестящими крыльями, а Евдокия Никифоровна все стояла у железной решетчатой ограды и тихо утирала платком бежавшие слезы. Предчувствие беды давило сердце.

Мы прибыли в Москву вечером, остановились в гостинице, где нам были заказаны места. Утром отправились в МГБ. Нас принял полковник Андреев. Владимир Васильевич доложил о возникших обстоятельствах. По отдельным репликам полковника можно было заключить, что он уже в курсе дела:

— Где, по вашему мнению, наибольшая вероятность встречи? — спросил Андреев, когда Павлов закончил доклад.

— Трудно сказать, Иван Васильевич, у вас больше опыта в таких делах.

— Может быть, на вокзале? — предложил Андреев. — Там в толчее можно легко затеряться.

— Разрешите, товарищ полковник? — попросил я, поднимаясь.

— Сидите, сидите. Пожалуйста!

— В открытке Сарычев сообщил рейс…

— Не исключена встреча и в аэропорту, — перебил Андреев, уловив мою мысль. — Но если будет Гротт, он не пойдет там на открытую связь: в аэропорту людей сравнительно немного, и поэтому каждый шаг легко контролируется.

— А если в электричке? — подсказал Павлов.

— Это более вероятно, хотя… Могут вообще не встречаться. Впрочем, пусть они ломают голову, где им встретиться, наше дело — не проглядеть ни одного их действия, движения, шага, — заключил полковник. — Значит, так: завтра в назначенное время группа наших сотрудников будет в Быково. В пятнадцать тридцать я заеду за вами в гостиницу.

Восьмого июля группа чекистов, переодетых в штатское, собралась в аэропорту Быково. В справочном бюро сообщили, что рейс 931 ожидается по расписанию, а вскоре по радио передали, что самолет, совершающий 931-й рейс по маршруту Омск — Москва, произвел посадку.

— Внимание, товарищи! Не проглядеть бы нам его, — предупредил Андреев.

В группе пассажиров, подъехавших с летного поля на аэрофлотском автобусе, мы с Павловым издалека узнали Сарычева. Тот был в темно-сером костюме, в правой руке — старый портфель черного цвета, на левой перекинуто габардиновое пальто.

Андреев подошел к группе сотрудников и предупредил их о появлении Сарычева.

Сарычев сел в рейсовый автобус, курсирующий от аэропорта до Казанского вокзала, купил билет и стал ждать электричку. Вскоре послышались гудки и грохот поезда. Короткая остановка. Сарычев сел в четвертый вагон, туда же вошли Андреев и его товарищи. Павлов и я сели в соседний вагон.

В здании вокзала Сарычев купил пачку папирос, прошел в зал автоматических камер хранения и, заняв очередь, стал терпеливо ждать, когда освободится ячейка. Внешне он был спокоен: не озирался, очевидно полагая, что все идет благополучно.

Наконец его очередь подошла, Сарычев положил портфель в ячейку и, набрав код, захлопнул дверцу; постоял на привокзальной площади, покурил, затем на такси приехал на Большую Полянку, где, как позднее установлено, жил его фронтовой друг, недавно демобилизованный из армии.

Все понимали, что неспроста Сарычев положил в камеру хранения легкий портфель; обычно туда сдают громоздкие или тяжелые вещи.

При осмотре портфеля в нем было обнаружено двадцать три катушки фотопленки, аккуратно уложенные в плоскую картонную коробку; серая папка с черными завязками, в ней — письменное сообщение на двенадцати листах об объекте «П».

Подозрения подтвердились: Сарычев является агентом иностранной разведки. Ячейка автоматической камеры хранения использовалась в качестве тайника.

Естественно было предположить: либо полковник Гротт, либо кто-то из его коллег, извещенные Сарычевым, попытаются изъять находящиеся в портфеле шпионские материалы.

Помощники полковника Андреева несли бдительную службу, не спускали глаз с ячейки: нельзя было допустить, чтобы секретные сведения о важном объекте попали в руки противника.

Минули сутки, вторые — никто не появлялся. Сарычев мотался по магазинам, побывал на ВДНХ; о своем злополучном портфеле, казалось, совсем забыл.

Гротт вышел из дому во второй половине дня. Дождь, моросивший с утра, кончился; освещенный теплыми лучами июльского солнца, город ожил, засверкал всеми цветами радуги. Полковник — он был в штатском — минут двадцать ходил по улицам, внимательно оглядываясь, а потом остановил такси и доехал до Красной площади. Гротт редко пользовался служебной машиной с бросающимися в глаза дипломатическими знаками, попутный транспорт помогал быстрее затеряться в толпе.

В ГУМе Гротт бесцельно и рассеянно осмотрел выставленные товары, а затем быстрым шагом дошел до станции метро. В руках у него был небольшой черный портфель.

На Казанском вокзале полковник Гротт уверенно открыл ячейку камеры хранения, в которой лежал портфель Сарычева, очень похожий на его портфель, и, видимо, хотел обменять портфели. Но в это время к нему подошел крепкий мужчина в форме железнодорожника и пригласил в оперпункт милиции.

— Какое имеете право? — возмутился Гротт.

— Почему у вас два портфеля? — в свою очередь спросил железнодорожник. — Пройдемте, пожалуйста, со мной, разберемся.

Гротта привели в комнату милиции, где его ожидали Андреев и Павлов.

— Вы утверждаете, что оба портфеля ваши? — спросил Андреев.

— А вы что, принимаете меня за вора? — вопросом на вопрос ответил Гротт. — Кому какое дело, сколько у меня портфелей.

— Что в них? — спросил Андреев, кивнув на портфели, которые Гротт не выпускал из рук.

Этот простой вопрос поставил Гротта в тупик. Он Так растерялся, что не находил ответа.

— Что в ваших портфелях? —