Ее Звали Карма - Светлана Поли

— Будь ты проклята всеми Богами! — кричала безумная мать, пытаясь вырваться из стальной хватки кузнеца. — Что ж они тебя-то не зарезали, ведьма?! Погубила невинное дитя! Пустите! Пустите меня к сыночку! Берджу, это я, матушка твоя! О, Всемогущий, забери меня вместе с сыном! Я хочу быть с моим дитятком!

На площади было тихо, и каждое брошенное слово, казалось, звоном отдавалось в ушах толпившихся. В сторонке зашептали меж собой девчата с застывшей болью на лице.

К Катерине подошли Афоня с Евдокией и двое молодых слуг.

— Пойдем, княжна — голубушка, — тихо проговорила Евдокия, утирая слезы и беря девушку за руку.

Катерина отрешенно посмотрела на нее и, проведя рукой по волосам Берджу, поцеловала его в голову последний раз.

— Не прикасайся, гадина, к моему дитятку! — снова вспыхнула Парама, пытаясь рваться к Катерине. — Не искупить тебе вины твоей! Только кровью смоешь проклятье мое! Только кровью своей! — грозила ополоумевшая женщина.

— Прощай, Берджу… — прошептала Катя, глядя на него, и попыталась сойти с повозки. Но только она коснулась земли, как ноги подкосились, и княжна обмякла, вовремя подхваченная слугами. Евдокия запричитала вполголоса, крестясь и утирая покрасневшие от слез глаза краем платка. Афоня взял на руки потерявшую сознание княжескую дочь и не спеша побрел с нею прочь из толпы. Дворовые молча последовали за ним.

Люди продолжали стоять в мертвом оцепенении и молчать. Одни провожали жалобным взглядом Катерину, чьи руки и голова сейчас безвольно свисали с плеча Афони, и вспоминали, что еще недавно эта девушка лучилась от счастья. Другие, не скрывая слез, глядели на пожилую женщину, повисшую на телеге, словно желая объять посмертное ложе сына, и гладившую мертвого юношу по голове, монотонно мурлыкая какую-то восточную песню.

8

— Погоди! Не умирай! Не умирай, Берджу… — в бреду шептала Катерина воспаленными устами, мечась по постели в своей опочивальне.

Евдокия шмыгала носом и промокала с ее лба испарину отбеленной льняной салфеткой. Возле окна мудрил над настоем лекарь, что-то растирая в порошок и добавляя в снадобье. Афоня принес новые свечи и, глянув на княжну, спросил у Евдокии:

— Легче голубке нашей, а?

Женщина глянула на него тоскливыми глазами.

— Плоха, лапушка. Жар не спадает. Уж и корень валерианы настаивали. Вроде успокоится, а потом сызнова мечется.

— Бедняжка…

— Бредит. Все его кличет… — утирала слезу Евдокия.

— Неужто не переживет его?

— Господь милосерден, — наконец, вступил в разговор лекарь, до этого отстранено молчавший, растирая в порошок сухие листья хмеля. — Жар минует, а после долго опочивать будет: сил набираться. Господними молитвами излечится ее душа. Господь милосерд. Евдокия, приподними голову страдалице, чтоб не захлебнулась, — проговорил лекарь, и присев рядом с постелью больной, по глотку стал поить затихшую Катерину. — Пей, государыня: силы вернутся. Пей, чтоб нечистая сила отринула от тебя, матушка наша. Нынче подремлешь. А покуда во сне пребывать станешь, вся хворь куда только девается. С рассветом, как туман, рассеется вся недомога твоя, и будто сызнова народишься, девица. Пей, лапушка. Господь шепчет, будто не пришло еще время тебе отходить к нему. Гляди, — лекарь указал на икону в углу, — Боженька улыбается тебе, милая. Он с тобой, княжна. Господь защитит свою верную рабу. Пей до последнего глотка. Пей. Вот и славно. А теперича опочивай, матушка. Вскорости и ты улыбнешься нам, холопьям твоим, — лекарь поднялся со скамьи и, забрав свои горшочки и склянки, ушел откланявшись.

Катерина сползла ниже на подушки и, прикрыв глаза, провалилась в полудрему, а потом и вовсе отошла ко сну. Афоня тихонько вышел, оставив Евдокию караулить хворую.

Спустя несколько дней в княжеских палатах царила предсвадебная суета. В светлице у невесты толклись няньки, стараясь угодить хозяйке. Но та не замечала их рвения: она безразлично глядела в зеркало на свое бледное отражение. Евдокия все хлопотала возле нее: сама расчесывала длинные русые пряди, командовала, покрикивая на холопок, чтоб те расторопней облачали будущую княгинюшку в дорогие одежды. Обрядив невесту, няньки проводили ее до самых ворот хоромного зала, где дожидались ее жених с государем — батюшкой, а потом и в церковь направились следом за ними.

Возле собора народ толпился с самого раннего утра. Завидев издали коляску государя, толпа заволновалась, забурлила.

— Княжна на себя не похожа. Бледнехонька, аки полотно… — прошептала Матрена Ивану.

— Поговаривают, будто вовсе не разбойники зарезали Берджу, — в ответ прошептал Иван.

— А кто?

— Ш-ш-ш. Опосля скажу.

— А ты отколь ведаешь?

— Ведаю. Как Берджу схоронили, так разбойники будто в воду канули, словно их отродясь тут не бывало.

— И вправду чудно… — согласилась Матрена.

— Жалко мне Катерину, — вздохнул Иван, следуя со всей толпой в собор и увлекая за собой Матрену.

— Думаешь, смирится она с участью — то Андреевой жены?

— А куда ж ей, несчастной, деваться- то?! — покачал головой Иван, беря Матрену за руку и сжимая ее ладонь в своей.

— Вань… — Матрена глянула на дружка с нежностью.

— М?

— А у нас с тобой все ладно выходит. Да?

— Это оттого, что мы одного поля ягоды, любушка.

— Когда ж и мы по венец пойдем? — спросила черноокая красавица, стыдливо потупив взор.

— Вскоре. Погодь малость, — он положил ей руку на плечо, слегка привлекая к себе.

У алтаря священник читал молитву о соединении сердец и душ рабов Божьих в законном и святом союзе. Он читал нараспев, долго и самозабвенно, закатывая глаза и с восторгом глядя на молодых, он искренне лучился счастьем и был уверен в том, что творит богоугодное дело. Оттого его душа, казалось, парила на крыльях возле собора. И ничуть его не смущало бледное, застывшее и отрешенное лицо невесты. Он был убежден, что такая покорность и преклонение похвальны для юной девы, пребывающей пред алтарем в храме Божьем. Ему приятна была такая набожность и Божиий страх Катерины. Он знал эту девочку давно, знал ее трепетное отношение к Господу, ее веру и искренность. Поэтому ее смиренное молчание и тихое отрешение от земного и суетливого мира придавали ему силы, возвышая в собственных глазах. И сейчас он был доволен собой как никогда. Наконец, священник обратился к новобрачным.

— По своей ли воле раб Божий — Андрей берет в жены рабу Божью — Катерину?

— По своей воле, батюшка, — энергично ответил жених.

— По свой ли воле раба Божья — Катерина берет в мужья раба Божьего — Андрея?