Особая папка Кремля - Борис Романов

«АННА-АНАСТАСИЯ»

Сценарий художественного фильма (или телесериал 4 серии)

(варианты рабочего названия: «А. Н. Р.» или «Особая папка Кремля»)

Жанр: исторический триллер, историческая драма (с элементами документальной реконструкции)

Многое из того, что рассказано здесь о младшей дочери последнего российского императора Анастасии Николаевне Романовой и Анне Андерсон – правда. Известные факты дополнены реконструкцией автора фильма, в которой есть, конечно, и художественный вымысел.. Имена некоторых героев и их судьбы изменены.

Пролог. 1975 год, Свердловск.

Под титры фильма голос за кадром:

1975 год, август. Свердловск

На экране – Свердловск. Улица Карла Либкнехта (бывший Вознесенский проспект). Раннее утро начала августа. Тишина. Солнце встаёт в красных облаках. На улице ещё почти пусто. Слышна только негромкая трель какой-то птахи. Стройный подтянутый мужчина лет 50-55-ти, слегка седой, в приличном (по тем временам) советском костюме идёт по улице с красивым букетом полевых цветов. На груди у него (на пиджаке) видны два ряда старых орденских планок. Он доходит до улицы Клары Цеткин (бывший Вознесенкий переулок), останавливается у дома 499 – у дома Ипатьева. Медленно идёт вдоль него, поворачивает к подвалу. Кладёт букет цветов у выхода из подвала дома Ипатьева (там, где в ночь на 17 июля 1918 года стоял грузовик с трупами жертв расстрела).

(Примечание автора: этот мужчина, как будет ясно по ходу фильма – Георгий Александрович Царёв, сын Анастасии Николаевны Романовой, младшей дочери Николая II)

Царёв молча стоит у выхода из подвала дома. На букет цветов садится красивая белая бабочка. Её крылья подрагивают. Взлетает, летит к Вознесенскому проспекту (улица Карла Либкнехта), возвращается и снова летит к улице, – как будто приглашая Царёва идти за собой. Он идёт за ней. Она перелетает улицу и садится на стену дома – как будет ясно из фильма, это дом, куда ночью 17 июля 1918 года спаситель Анастасии, Александр Чайковский (отец Георгия Царёва) отнёс на руках израненную Анастасию.

Царёв задумчиво гладит рукой эту стену. На экране крупным планом – лицо Царёва.

(Примечание автора: этот эпизод получит развитие и продолжение ближе к концу фильма, в эпизодах 1975 года – см. начало четвёртой серии)

Заканчиваются титры фильма и музыка (возможно, это известная мелодия песни Энгельберга Хампединга «Анастасия»).

ПЕРВАЯ СЕРИЯ.

1924 год, Париж. Встреча генерала Кутепова и следователя Соколова.

1924 год, 20 ноября. Париж, улица Руссле, 26. Квартира генерала А. П. Кутепова .

Действующие лица:

Александр Павлович Кутепов (42-х лет) – генерал от инфантерии, помощник великого князя Николая Николаевича (и будущий лидер Белой эмиграции);

Николай Алексеевич Соколов (42-х лет, ровесник Кутепова) – следователь по особо важным делам Омского окружного суда, расследовавший по распоряжению А. В. Колчака с февраля 1919 года дело об убийстве Царской Семьи;

также прохожие на улице Руссле, среди них – ничем не выделяющийся агент НКВД.

Соколов идёт по улице Руссле. Среди прохожих, на некотором удалении следует агент НКВД. Не доходя до дома 26 Соколов останавливается, как будто рассматривает витрину. Агент среди прочих прохожих проходит мимо него, но останавливается у витрины магазина за домом 26. Соколов доходит до парадной дома 26, осматривается по сторонам. Агент смешивается с прохожими на улице, уходит. Соколов входит в подъезд – вероятно, он не заметил слежки.

Кабинет Кутепова. Он смотрит из-за шторы на улицу. Раздаётся звонок в дверь.

ДЕНЩИК (из коридора):

Сами откроете, Александр Павлович? Как всегда сами?

КУТЕПОВ (выходит в коридор):

– Ты же знаешь, Фёдор. Я всегда сам открываю… Приготовь чаю, через полчасика подашь.

Улица Руссле. Агент НКВД сворачивает с неё, за углом его ждёт связной.

Агент НКВД (на французском):

Передайте Мишелю, он пошёл к генералу.

Связной кивает, они расходятся.

Кабинет Кутепова. Он и Соколов продолжают начатый ранее разговор. .

КУТЕПОВ:

Да, Николай Алексеевич… Ваши проблемы с публикацией книги я понял… Что касается Вашего, как Вы выразились, благодетеля, молодого князя Николая Орлова, то, думаю, зря Вы ему так безгранично доверяете. Боюсь, что за ним стоят силы, которые тоже не хотят публикации всей правды… Сейчас доказательств этого у меня нет, но я проверю в ближайшие две-три недели…

Денщик приносит чай. Соколов благодарит денщика, тот уходит.

КУТЕПОВ (продолжает):

Его отец, князь Владимир Орлов, бывший начальник военно-походной Его Императорского Величества канцелярии, был отстранён Государем от должности и от двора ещё в 1915 году – за распространение грязных сплетен об императрице…

СОКОЛОВ (ставит чашку с чаем на стол):

Я слышал об этом, об отстранении от должности. Но не знал за что.

КУТЕПОВ (ставит и свою чашку на стол):

Это ещё не всё. Владимир Николаевич, сколько я знаю, входил позже в «Военную ложу» генералов-заговорщиков, вынудивших Государя отречься от престола в марте 1917-го… Я проверю всё это, и узнаю больше об окружении молодого князя Николая Владимировича в ближайшие дни…

СОКОЛОВ:

Но молодой князь искренен, я это вижу. Я его спрашивал об участии отца в заговоре генералов против Государя. Он искренне ответил, что отец сожалеет об этом, раскаивается в том роковом деле. Но, конечно, буду признателен Вам, если Вы узнаете больше о его окружении.

Кутепов достаёт из ящика своего письменного стола немецкую газету, кладёт её перед Соколовым:

КУТЕПОВ:

Хорошо. Теперь о другом. Вы, наверное читали о новой самозванке на роль спасшейся младшей Великой княгини, Анастасии Николаевне – об этой Анне Чайквской…

СОКОЛОВ (рассматривая фотографию Анны Чайковской в газете):

Да, читал. Странная самозванка…

КУТЕПОВ (встаёт из-за стола, ходит по кабинету):

Ну, все они, сколько их было, самозванок, – странные. Но эта – действительно, особенно странная: кусает тех, кто мог бы ей помочь. Недавно Великого князя Кирилла Владимировича обвинила в предательстве, а ранее испортила отношения с братом Александры Фёдоровны, с принцем Эрни Гессенским – заявила публично, что он нелегально приезжал в Царское Село к ним в начале 1916 года… Якобы она видела его тогда в Александровском дворце…

На экране во время этого разговора (о дяде Эрни) – чёрно-белые кадры: Александровский дворец в феврале, зима, вечер. По ярко освещённому коридору идёт мужчина в русской шубе и большой меховой шапке (Эрнст Гессенский). Его сопровождает флигель-адъютант царя. Не доходя до царского кабинета, он указывает на него, и поворачивает обратно, заходит в другой кабинет. Перед входом в кабинет царя мужчина снимает шапку. В это время с другой стороны коридора, из-за угла, смеясь, куда-то бежит 13-летняя Анастасия (полноватая нескладная озорная девчонка с чёлкой на лбу). Бросает беглый взгляд на мужчину, хочет поздороваться и сделать книксен – но мужчина быстро заходит в кабинет царя. Анастасия пожимает плечами, прыскает в кулачок, бежит дальше.

СОКОЛОВ:

Да уж… Если и приезжал, и просил о сепаратном мире, и ему было отказано, то всё это было и остаётся большим секретом. И может полностью дискредитировать принца Гессенского в глазах немецкой аристократии и армии… Так что заявлять об этом публично – это точно значит сделать «дядю Эрни» своим вечным врагом – он уже и объявил её самозванкой. Неужели она этого не понимает?

КУТЕПОВ (снова садясь за стол, и прихлёбывая чай):

Вероятно, не понимает. А хитрая самозванка, буде она поставила бы целью добиться признания, вела бы себя по другому… (Обращаясь к денщику Фёдору, громко): Федя, принеси нам, любезный, ещё чайку.

СОКОЛОВ:

Да, пожалуй.

КУТЕПОВ:

Вопрос мой к Вам, Николай Алексеевич, вот каков: эта Анна Чайковская заявила, что её спас солдат охраны Дома Ипатьева, некий Александр Чайковский. Вопрос: могло ли такое случиться в ту ночь… и был ли среди солдат охраны некий Александр Чайковский?

(Примечание автора сценария: последующий диалог Соколова и Кутепова сопровождается чёрно-белыми под немую хронику кадрами реконструкции событий во дворе Дома Ипатьева ночью 17 июля 1918 года – см. рассказ Николая Царёва из второй серии, стр. 84-85)

СОКОЛОВ:

Могло… У меня сложилось твёрдое убеждение, что расстрел и вывоз трупов прошли не так, как было задумано Яковом Юровским… Там был какой-то хаос, резня… Показания свидетелей противоречивы… Некоторым убийцам дурно стало во время резни, в густом пороховом дыму… Подвал-то маленький, а там более 20 человек было – 11 жертв и 12 этих нЕлюдей… Грузовик стоял во дворе… Когда тела жертв погрузили в грузовик, а все пошли смывать кровь в подвале, коменданту Юровскому стало дурно, и он на час или два ушёл в свой кабинет, и лежал там с холодным компрессом на голове.