Четыре месяца темноты - Павел Волчик

– Что я знаю? Почти ничего. Их в школе никто ни разу не видел. Вот и всё, что я знаю. В драке он вроде бы не участвовал, но Генриховна заставила его прийти и рассказать, как всё было, в качестве свидетеля.

– Почему о драке нельзя было просто забыть? Подумаешь, мальчишки что-то не поделили.

– Забыть? – Фаина усмехнулась. – В гимназии, что напротив, за такое могут исключить! Это у нас здесь все лояльны. А потом приходят родители и требуют объяснений: при каких обстоятельствах у их ребёнка на лице появились ссадины и синяки?

– Но прошло уже несколько дней, – недоумевал Озеров, – а родители так и не появились.

– Во-первых, Кирилл Петрович, бомба замедленного действия взрывается не сразу, так уж она задумана. Во-вторых, я понимаю, вы человек в образовании новый, но запомните, – она снизила голос до шёпота, хотя в этом не было необходимости, поскольку говорила она с ним из дома, – они сдают нам своих детей, как в детский сад или как щенков во временный приют, если хотите. Большинство из них таким образом могут бесплатно от них отдохнуть с тем условием, конечно, чтобы мы обеспечивали их детям безопасность. Можно говорить красивыми словами о тех высоких знаниях, которые мы им здесь даём. Но реальность такова, что большинство детей так пресыщены интернетом, сериалами и играми, что полностью потеряли интерес к урокам. Они приходят отсидеть в своём безопасном загоне, куда их отправили родители, по возможности максимально развлечься в нём и вернуться домой.

Фаина перевела дух и продолжила:

– Часть родителей вообще не появится. Кто-то даже не заметит, что стряслось с ребёнком. Но придут и мамонты, которые во всём обвинят учителей, растопчут их и своими бивнями попытаются докопаться до правды. Они даже для устрашения зайдут, как бы невзначай, – посидеть на уроке, послушать. А вдруг учитель говорит что-то не то и даёт предмет не так, как они себе представляли? Вы слышали, Кирилл Петрович, что в школьных классах собираются установить постоянное видеонаблюдение, чтобы родители, где бы они ни находились, могли следить за ходом урока? Почему бы в таком случае не установить камеры на их рабочих местах, в их офисах: на столе, под столом и в туалете? Посмотрим, как им будет работаться при свидетелях!

– Уже поздно, Фаина Рудольфовна, давайте ближе к теме. – Озеров надеялся, что хотя бы половина из того, что она только что рассказала, – лишь сгущение красок.

Фаина на этот раз услышала его.

– Что ещё сказать? Афанасьев – хитрый жук. Как его взяли в нашу гимназию и как он прошёл минимальные вступительные экзамены, не знаю. Вы должны узнать об этом подробнее. Он всё время обещает что-нибудь сделать и откладывает на следующий раз. У него одни долги. Я подозреваю, что он просто глуп. Если только глупость может сочетаться с хитростью. В самой драке он не участвовал. Но жаловался потом на Кротова, что тот ударил его в живот. Получается, он сам же и попал в список участников инцидента. Отца его я помню, приходит – такой квадратный, кивает и повторяет только: «Я вас услышал. Я вас услышал», – как попугай; а на деле ничего не меняется. Он редко видит сына и из чувства вины забирает его с уроков. Учителям пишет записки с выдуманными оправданиями.

В трубке где-то вдалеке забубнил низкий голос – Фаина заторопилась к мужу…

– По безнадёжности с Афанасьевым может посоревноваться только Тугин. Этот вечно щурит глаза, когда его спросишь, вечно не готов, имеет мерзкую привычку ломать чужие вещи и однажды даже стащил у меня из шкафа учебник, когда посеял свой. Набраться же такой наглости! Прийти на урок, знать, что я пишу замечание в дневник за отсутствие учебника и тетради, и решить проблему, взяв у меня книгу без спроса.

«Я вас услышал», – чуть не сказал Озеров.

В полночь Кирилла разбудил звонок.

Полундра! Его класс (который он даже ещё в глаза не видел) днём затопил туалет на четвёртом этаже. Последние новости докладывала Фаина Рудольфовна, она узнала о событиях только что, от кого-то из учителей. У Озерова ушло ещё двадцать минут, чтобы успокоить своего дублёра и убедить, что звонить уже никому не стоит и лучше решить этот вопрос с утра. Озеров сам предложил использовать камеры слежения в рекреациях, чтобы определить, кто именно заходил в туалет и действительно ли это был его класс. Фаина приняла идею с видеонаблюдением, которое прежде так сильно ругала, с большим энтузиазмом, но внезапно вспомнила, что сильно занята, и предложила обратиться к учителям информатики, чтобы найти нужную запись.

Наконец Озеров попытался уснуть. Но это удалось ему только под утро, так что проспал он не более трёх часов. В таком состоянии он провёл первые уроки, а теперь ему нужно было организовать два собрания по разбору происшествий.

Фаина Рудольфовна собрала мальчиков, подравшихся возле пианино, и свидетелей в отдельном классе. Озеров не мог ещё сделать этого сам, потому что никого не знал в лицо, да и уроки в других классах не позволяли ему отлучаться. Учительница истории всем своим видом показывала, как она торопится и взволнована, и ясно дала понять, что больше никого собирать не намерена. Она оставила его наедине с учениками и ушла.

Уже позже, примерно через час, Фаина встретилась Кириллу в учительской в необыкновенно задумчивом настроении. Плавно двигаясь, она обходила мебель стороной, словно боясь ушибиться. Такая смена настроений не очень удивила Озерова, уже после ночного звонка он понял, что дублёр ему попался своеобразный. Если не сказать странный.

…Войдя в класс, он не заметил ни угрюмого молчания, ни мук совести на лицах присутствующих.

В классе находилось четыре мальчика. Двое, сидя рядышком, играли в один смартфон и громко комментировали игру. Один из них, с лошадиным лицом, когда ещё Озеров входил, грязно выругался. Его голос звучал хрипло, как будто принадлежал не мальчику, а подростку постарше. Но когда он увидел учителя, глаза у него стали, как у затравленного волка. Кирилл мысленно отметил и запомнил этот взгляд.

Сосед сквернослова сразу оторвался от экрана, улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и бросил на учителя прямой уверенный взгляд тёмных проницательных глаз. «Бойкий красавчик» – вспомнил Озеров описание Фаины. Максим Урбанский. Свидетель драки.

– Здравствуйте, а вы кто? – произнёс Урбанский ехидным тоном.

Третий мальчик сидел в стороне и глядел в окно. Он показался Озерову самым младшим из присутствующих. «Может, потому, что он больше всех похож на обычного ребёнка, а не на мини-копию взрослого?» – подумал Кирилл.

Четвёртый был застигнут врасплох. Он стоял возле учительского компьютера и копался в открытом принтере, стараясь достать из него замятую бумагу. По искривлённому носу и сощуренным глазкам Кирилл узнал в нём Тугина. Он не мог объяснить почему, может, просто вспомнил Фаинину историю про чужие вещи.

– Что здесь происходит?! – грозно спросил Озеров.

– Тугин, тупица, я тебе говорил: не лезь к учительскому компьютеру! – вмешался Урбанский.

– Я хотел распечатать сме-ешную картинку! – тяжело ворочая языком, проговорил Тугин.

«Неправильная интонация и задержка речи. Значит, и мыслительные центры в мозгу могут давать сбой», – отметил про себя Озеров. Он что-то читал по этому поводу, когда учился в университете. Но если бы и не читал, то с первого взгляда понял бы, что парень несколько замедлен в развитии.

Когда Тугин вернулся на своё место, Кирилл сказал:

– Я хотел бы познакомиться с вами при других обстоятельствах, но новость о том, что вам пришло в голову оставить друг друга без зубов, дошла до меня раньше, чем я вышел на работу. Интересно узнать, что именно вы не поделили и кто начал эту драку.

– Здра-встуй-те! – проговорил по слогам Урбанский, словно всё, что говорил Кирилл, было жужжанием комара. – А вы кто такой?

Озеров почувствовал, как свирепеет.

– Ты со всеми здороваешься дважды, Урбанский? Для тебя я – новый классный руководитель. Меня зовут Кирилл Петрович. И моё первое руководство к действию: заткнись и слушай.

Парень открыл рот.

«Резковато вышло, – подумал Озеров, – но он сам нарвался». Само то, что Кирилл назвал мальчика по фамилии, заставило учеников взглянуть на него с любопытством. Когда незнакомый человек знает твоё имя, а ты его – нет, это сбивает с толку. Зато на лице большеглазого мальчика, которого Кирилл предположительно определил как Илью Кротова, появилась сдержанная улыбка. Яблока у него в руках не было, но скорее всего это был он.

– Теперь к делу. Всё, что с вами произошло, вы излагаете на бумаге с заголовком «Объяснительная записка» и надписью в правом верхнем углу: «Директору гимназии №111». Меня не интересуют взаимные обвинения, только последовательное изложение событий.