Мемуары - Франсуа Ларошфуко

Герцог Буйонский, помимо своих друзей и приверженцев, набрал на своих землях еще тысячу двести пехотинцев, и, не дожидаясь отряда маркиза Сильери, они выступили {56} по направлению к Овернским горам, где должны были проезжать в сопровождении Шаваньяка {57} Принцесса и ее сын. Герцоги Буйонский и Ларошфуко два дня прождали их со своими войсками в месте, называемом Лабоми, куда наконец, претерпев тяготы, невыносимые для особ такого пола и возраста, добрались Принцесса и ее сын, после чего оба герцога проводили их в Тюренн. {58} Туда же одновременно с ними съехались графы Мей, {59} Колиньи, {60} Гито, маркиз Сессак, Бове-Шантерак, {61} Бриоль, {62} шевалье Ривьер {63} и много других знатных особ, а также офицеров, из войск Принца, служивших во время этой войны с отменною преданностью и храбростью. Принцесса провела в Тюренне неделю, в течение которой были захвачены Брив-ла-Гайярд и сто кавалеристов из роты жандармов принца Томазо, тогда как остальным удалось оттуда уйти.

Это вынужденное пребывание в Тюренне в ожидании, пока в Бордо будут вновь завоеваны души большинства тамошних жителей, приведенных в замешательство и напуганных поведением герцога Сен-Симона, и, таким образом, откроется возможность без опасений туда направиться, предоставило время генералу Лавалетту, {64} побочному брату герцога Эпернона, {65} стоявшего во главе королевской армии, выйти на дорогу Принцессы с целью воспрепятствовать ее проезду, но герцог Буйонский, находившийся в своем поместье, именуемом Рошфор, и бывший вместе с ним герцог Ларошфуко выступили против генерала Лавалетта и наткнулись на него у Монклара в Перигоре, откуда он отступил без боя и, потеряв свой обоз, лесами прошел в Бержерак. После этого Принцесса продолжила путь в Бордо, не встретив больше помех при своем проезде.

Оставалось преодолеть лишь трудности в самом городе. Он был расколот на несколько группировок. Ставленники герцога Эпернона и последователи новейших воззрений герцога Сен-Симона объединились с приспешниками двора и, среди прочих, с неким Лави, помощником прокурора бордоского парламента, человеком ловким и честолюбивым. Они прилагали всяческие усилия, чтобы закрыть пред Принцессой городские ворота. И все же, когда в Бордо узнали, что она с герцогом Энгиенским приближается к Лормону, близ города, стали видны признаки народного ликования: множество горожан вышло навстречу им, дорогу, где им предстояло проехать, усыпали цветами, и за баркой, которая их везла, последовали все случившиеся на реке лодки, а корабли в гавани отсалютовали им всей своей артиллерией, и таким образом они вступили в Бордо, {66} несмотря на все прилагавшиеся тайно усилия помешать им в этом.

Парламент и городские власти, каковыми в Бордо являются эшевены, {67} не пришли все вместе приветствовать их, но почти не было таких частных лиц, кто бы их не заверил в своей готовности им служить. Группировки, о которых я только что говорил, сначала все же воспрепятствовали тому, чтобы герцоги Буйонский и Ларошфуко были впущены в город, и они провели два-три дня в предместье Шартре, куда толпами повалил народ, предлагавший проложить им дорогу силою. Однако они воздержались от такого образа действий и ограничились тем, что во избежание беспорядков вошли в город с наступлением темноты.

Из размещенных тогда в этой провинции королевских войск единственным крупным соединением были части генерала Лавалетта, стоявшие возле Либурна. Войска герцогов Буйонского и Ларошфуко состояли, как я сказал, из шестисот дворян, их друзей и единомышленников, и приведенной из Тюренна пехоты, но так как эти войска не были регулярными, задерживать их дольше было невозможно. Итак, было решено поскорее сразиться с генералом Лавалеттом, и по этой причине оба герцога выступили против него к Либурну, но, узнав об этом заблаговременно, он отступил и вторично уклонился от боя, рассудив, что, поскольку дворянство вот-вот разъедется по домам, он, и не сразившись, без сомнения, возьмет верх.

В это самое время маршалу Ламейерс было приказано двинуться со своей армией на Бордо через область Антр-де-Мер, а король подошел к Либурну. Эти известия заставили герцогов Буйонского и Ларошфуко поторопиться с проведением воинского набора, несмотря на препятствия, с которыми они постоянно сталкивались столько же из-за недостатка в деньгах, сколько из-за того, что многие из Парламента и городских властей чинили им тайные помехи в осуществлении их намерения. Обстановка осложнилась настолько, что едва не разразились крупные беспорядки в связи с прибытием к Принцессе испанского офицера, доставившего ей от своего короля двадцать пять тысяч экю на самые неотложные нужды. Парламент запретил впускать его в город; терпение Парламента простиралось не дальше того, что он принял Принцессу и ее сына, не выказав своего расположения к ним, как это сделал народ, и не выразив своего отношения к происшедшему между силами короля и теми, кто их отогнал. На этот раз Парламент нашел, что ему достаточно воспротивиться допущению и город упомянутого посланника, чтобы этим единственным шагом оправдать свое предыдущее поведение и обрести заслуги перед двором, лишив враждебную ему партию ожидаемой помощи из Испании и поставив ее перед необходимостью пойти на условия, какие бы ни пожелали ей навязать.

Итак, Парламент, собравшись, предписал испанскому офицеру немедленно покинуть Бордо. Народ, не дав себе труда уяснить, какие цели преследовало это постановление, сразу же взялся за оружие и, осадив Дворец Правосудия, пригрозил, что сожжет его, если Парламент не отменит своего только что принятого решения и не постановит вступить в союз с Принцессою и герцогами Буйонским и Ларошфуко. Было сочтено, что эти волнения можно легко прекратить, направив к толпе городские власти, но это только усилило смуту из-за промедления с ответом на требования народа. Тогда Парламент послал к герцогам Буйонскому и Ларошфуко сообщить о разразившихся беспорядках и просить об их пресечении. Им было весьма на руку, что в таких обстоятельствах они оказались нужны. Однако, хотя для них было исключительно важно, чтобы народ добился постановления о союзе с ними и отмены мер, только что принятых против уполномоченного Испании, они вместе с тем опасались, как бы, показав себя в силах положить конец народному возмущению, не были обвинены в том, что сами же его и подстроили. Итак, сначала оба герцога отклонили просьбу Парламента, но, увидев, что всеобщее возбуждение нарастает и что время больше не терпит, они, сопровождаемые своими гвардейцами и множеством друзей и приверженцев, бросились к Дворцу Правосудия. Тут им представилось, что столь большое число последовавших за ними, необходимое для их безопасности, может лишь усилить волнения. Они устрашились, как бы столько людей, перемешавшись и не зная друг друга, не затеяли свалки и дело не дошло до последней крайности, а также как бы народ не вообразил, увидев их приближение во главе целой толпы, что они собираются разогнать его силой оружия. Побуждаемые этими соображениями, они отослали всех, следовавших за ними, и, пренебрегая мерами предосторожности, совсем одни устремились навстречу опасностям, которые могли подстерегать их в подобной сумятице. Их появление оказало, однако, желательное для них воздействие: оно остановило ярость народа в то мгновение, когда уже готовились поджечь Дворец Правосудия. Оба герцога взяли на себя посредничество между Парламентом и народом. Уполномоченному Испании была обеспечена необходимая безопасность и было принято постановление, отвечавшее требованиям народа.

Герцоги Буйонский и Ларошфуко вслед за тем нашли нужным провести общий смотр горожанам, чтобы те воочию увидели свою силу и их можно быль постепенно склонить к решимости претерпеть осаду. Они пожелали лично расставить горожан в боевые порядки, хотя получили несколько сообщений, предостерегавших о том, что среди этих людей есть подкупленные, подрядившиеся их убить. Тем не менее при том, что непрерывно гремели залпы, производимые в их честь более чем двенадцатью тысячами человек, не произошло ни одного случая, который подал бы хоть какой-нибудь повод поверить в обоснованность упомянутых сообщений. Затем было приступлено к строительству кое-каких укреплений за чертой города, но так как из Испании шло мало денег, ни одно из них не было доведено до пригодности к обороне: ведь в течение всей этой войны от испанцев поступило всего двести двадцать тысяч ливров, тогда как все остальное было изъято из денег бордоской казны, взысканных в качестве вывозных пошлин, {68} или взято взаймы от имени Принцессы, герцогов Буйонского и Ларошфуко и г-на Лене. {69} Все же в очень короткое время было набрано около трех тысяч пехотинцев и семьсот или восемьсот всадников. Был захвачен Кастельно, {70} отстоящий от Бордо на четыре лье. Наши войска продвинулись бы и дальше, если бы не вести о приближении со стороны Антр-деМер маршала Ламейере и шедшего на соединение с генералом Лавалеттом герцога Эпернона. С получением этого сообщения маркиз Сильери был послан в Испанию, чтобы обрисовать там положение дел и поторопить с помощью людьми, кораблями и деньгами, которую ждали оттуда.