Скитания - Герхард Грюммер

Гнев командира соединения обрушился не только на Хансена. Он вызвал к себе Хефнера и крепко отыгрался на нем, назвав его мягкотелым офицером, который совсем не заботится о своем корабле. В этом шеф был несомненно прав.

После такого разгона Хефнер стал напряженно размышлять над тем, что же надо сделать, чтобы начальник изменил свое мнение о нем. Прежде всего он решил поменять место стоянки корабля с таким расчетом, чтобы начальник соединения мог наблюдать за ним из окон своего кабинета. С помощью начальника порта, которому Хефнер подарил бутылку шнапса, эту задачу удалось решить сравнительно легко. В тот же день, когда был вручен шнапс, корабль отбуксировали к новому месту стоянки.

На следующее утро Хефнер назначил учения. Он до малейших подробностей продумал порядок предстоящих действий команды. Узнав об этом, Шабе симулировал острую зубную боль и своевременно улизнул на берег. Всем же остальным членам команды пришлось много потрудиться, действуя в соответствии с вводными командира.

— Попадание в носовую часть! Три человека тяжело ранены!.. — громко раздавался голос Хефнера. — Через пробоину поступает вода! Задраить водонепроницаемые переборки! Поврежден артиллерийский элеватор боезапаса! Появился дым в артиллерийском погребе! Пожар в баталерке! Температура поднялась свыше шестидесяти градусов.

Обливаясь потом и проклиная все на свете, матросы ликвидировали течь, надевали кислородные изолирующие приборы, эвакуировали раненых, выносили тяжелые ящики с боеприпасами в безопасные зоны.

Хефнер с удовлетворением поглядывал на офицеров штаба, с интересом наблюдавших за ходом учения, которое продолжалось уже четыре часа. Все шло нормально.

Правда, команда от усталости валилась с ног. Но вот поступила вводная: «Торпеда с правого борта!» Альтхоф схватил мегафон и громко прокричал:

— Приготовить кранцы по правому борту!

Все прыснули от смеха, поскольку даже непосвященному было ясно, что с помощью сплетенной из каната подушки нельзя предотвратить взрыв торпеды. Риттер же, вопреки всему, принял команду всерьез и выбросил кранец по правому борту. Это вызвало еще больше смеха. Хохотал даже Кельхус. Продолжать дальше тренировку было бессмысленно, и он подал сигнал приступить к приборке помещений.

Командир корабля вызвал к себе Альтхофа и Риттера. Первому он дал семь суток ареста, второму — трое суток. Альтхоф воспринял это наказание совершенно спокойно. Риттер же был в отчаянии и сетовал:

— Через три недели я мог бы стать обер-ефрейтором! Опять неудача! Невезучий я человек!

Завыли сирены воздушной тревоги. Зенитчики натянули на головы стальные каски и заняли свои места у орудий. Корабельные команды направлялись к щелям, отрытым вдоль стены. Гербер тоже покорно побрел к укрытию и занял свое место. Затем подошли обер-ефрейторы и лишь потом прибыли унтер-офицеры. Эта субординация неукоснительно соблюдалась и во время воздушных налетов.

Две группы вражеских бомбардировщиков летели пеленгом. Гербер прикинул, что самолеты приближались к порту на высоте трех тысяч метров. Зенитная артиллерия открыла огонь из орудий всех калибров. Несмотря на большую плотность огня, попадание было только в один самолет; из его левого двигателя показался шлейф дыма. Экипаж сразу же покинул машину, и она, потеряв управление, упала около крепости. В голубом безоблачном небе виднелись пять белоснежных парашютов.

Вражеская авиация не смогла произвести бомбардировку кораблей, и офицеры, собравшись на пирсе, посмеивались над этим неудачным для противника налетом. Правда, он как-то нарушил однообразие жизни в порту.

На неожиданно над холмами Сен-Сервана стрелой пронеслись три «харрикейна». Спикировав на стоявшую на пирсе толпу, они открыли по ней огонь из всех автоматических пушек. Люди бросились врассыпную, стараясь как можно быстрее достичь укрытия. Но было слишком поздно. Гербер видел, как среди бегущих рвались снаряды и поднимались черные столбы дыма. Четыре или пять человек остались лежать около набережной. А в следующий момент Герберу пришлось пригнуть голову — в щель через него прыгали люди. На пыльном дне убежища уже сидело несколько человек, прибежавших первыми. Атака трех вражеских самолетов на бреющем полете полностью удалась и застала врасплох зенитчиков, которые после отражения налета бомбардировщиков занялись чисткой орудий.

Один из унтер-офицеров машинного отделения был тяжело ранен. Ему пробило берцовую кость левой ноги, которая как-то неестественно вывернулась, когда раненого положили на носилки, чтобы отнести в госпиталь. Он безутешно рыдал, так как боялся, что ему ампутируют ногу. Превозмогая адскую боль он шевелил пальцами, поскольку считал, что, если они останутся подвижными, ему удастся избежать ампутации. Однако врач ничего не говорил о ране, а только твердил, что унтер-офицер нарушил приказ и не отправился своевременно в убежище.

Прошло пять недель пребывания Гербера в Сен-Мало, когда на борту корабля появился новый член команды — рулевой Майер. Все на мостике были вне себя от радости, ведь теперь на новичка можно будет свалить всю черновую работу. Сначала Майера заставляли чистить компасы, вести судовой журнал, производить замеры уровня воды, записывать метеосводку и т. д.

Очередной выход в море. Старший штурман решил поставить у руля юного питомца. Кто мог предположить, что на него взвалят и эту работу!

Корабль Хефнера направился в сторону входа в залив. Буксир «Гермес» уже вошел и пришвартовался к стенке шлюза. Хефнер решил встать рядом, чтобы затем первым выйти из него и занять удобное место для якорной стоянки у крутого берега устья реки Ренсе, где корабли были застрахованы от атаки авиации на бреющем полете.

— Так держать! — скомандовал Хефнер, когда носовая часть корабля достигла середины шлюза.

Теперь рулевому, собственно говоря, нечего было делать. Но матрос Майер напряженно смотрел на картушку компаса: ведь команда «Так держать!» означала, что рулевой обязан точно выдерживать прежний курс. Неожиданно раздался глухой треск — тральщик ударился носовой частью в корму буксира. Еще никто не совершал тарана во время шлюзования! Командир «Гермеса» позвал к себе на борт капитан-лейтенанта Хефнера для объяснений. В этот момент раздался еще один, более мощный толчок. Хефнер пришел в неописуемую ярость и выместил весь свой гнев на старшем штурмане, а тот в свою очередь — на рулевом. Майер попытался как-то оправдаться, назвал распоряжения командира вздорными, отчего старший штурман еще больше рассвирепел. Действительно, какую же надо было иметь голову на плечах, чтобы поставить рулевым при шлюзовании неопытного матроса!

Вмятина в носовой части оказалась слишком большой, и ее не могли скрыть даже два ведра шпаклевки. Пока люди производили ремонт, Хефнер, сидел в каюте, уставившись в одну точку. Он понимал, что, если командир соединения узнает об этом происшествии, ему конец. Однако и на этот раз миновала его чаша сия.

Наконец команде предстояло осуществить траление мин. Гербер с трудом справился с волнением. Как только тральщик вышел из шлюза, матросы на палубе стали готовиться к спуску на воду огромного буя. Затем Кельхус вызвал всех на ют, где лежали буи, стальные тросы, толстые кабели. В определенной последовательности бросали в воду элементы забортной части трала, из которых удивительно быстро образовался огромный круг. Корабль продолжал свой путь.

— Включить электрогенератор! — раздалась команда с мостика.

Гербер ничего не понимал, и Шабе соизволил объяснить ему суть происходящего:

— Совсем недавно мы проходили безобмоточное размагничивание. Весь корабль полностью размагничен, и магнитные мины теперь на него не реагируют. С помощью генератора мы создаем за бортом особо сильное электромагнитное поле, которое воздействует на взрыватели мины…

Из этого объяснения Гербер понял только одно: их тральщик должен быстро миновать установленные мины, прежде чем они сработают от действия трала. Но это мало его успокоило.

Тральщики долго кружили по морю под монотонный шум электрогенераторов. По маякам Гербер определил, что корабли не очень далеко отошли от порта. Когда забрезжил рассвет, они находились на расстоянии полумили от Ле-Буар-Уэст. Тралы стали выбирать сначала с помощью лебедок, а затем вручную. Операция закончилась.

Люди смертельно устали. Никто этой ночью не сомкнул глаз. Матроса Майера назначили стоять на вахте с восьми часов утра до двенадцати, в то время как вся команда легла спать.

Гербер с облегчением установил, что теперь он уже не новичок на корабле. Он продвинулся по служебной лестнице на одну ступеньку вверх. Уже засыпая, он подумал: «Хоть мы и не обнаружили ни одной мины, но это все же была настоящая боевая операция. Завтра же надо написать об этом друзьям, не откладывая в долгий ящик».