Енот и Пума - Пит Рушо

В ту ночь спали под открытым небом, завернувшись в одеяла и согреваясь костром из трех бревен.

— Внеболотный Чужеземец, — спрашивал Енот, засыпая, — яд вкусный давали?

— Ничего особенного. Прокисшая цикута, почти не действующая. Они ее даже молоком не развели…

Еще через неделю им удалось набрести на маленький индейский поселок, вымыться, отдохнуть и узнать наконец, где находится принцесса.

— Даже как-то неловко, — удивлялся Вюртемберг, — после визита к адептам Большой Лягушки, так и тянет предложить: не угодно ли вам меня отравить? Или съесть?

— Ничего, пр-ройдет, — отвечала Пума, не расставаясь с луком.

Местные жители сказали, что Принцесса Анна проходила недавно через эти края и остановилась всего милях в восьмидесяти к северу. Где-то в холмах Квебека. Добрые индейцы надавали в дорогу путешественникам кучу всяких полезных вещей и советов. И они согласились оставить у себя на время мула Трюфо и черную лошадь. Кормить их зимой в дороге было непросто. Напоследок индейцы пошептались между собой и вызвались подвезти «чуть-чуть немного», как они сказали, на собачьих упряжках.

Голубоглазые лайки бежали с невероятной быстротой. От скорости захватывало дух, и на сердце делалось легко. Свистели полозья нарт, улыбающиеся собаки неслись, вывалив длинные красные языки, выдыхая морозный пар и успевая на ходу хватать снег.

Они проехали целый день, заночевали и расстались утром. Добрые индейцы вернулись к себе.

Енот чувствовал, что Буланже неподалеку. И он знал, что пираты тоже где-то рядом. После кораблекрушения англичане сумели продвинуться вглубь материка.

Настроение у всех было радостное и немного тревожное, хотелось успеть предупредить Анну об опасности и помочь справиться с моряками. Страшно было опоздать.

Енот полдня вел своих товарищей по глубокому скалистому ущелью вдоль быстрой речки. Из-за сильного течения вода почти нигде не замерзала. Льдом были покрыты камни, торчавшие из потока; брызги нарастали на них шляпками, то и дело слизывались снизу волной. Камни стояли, как исполинские грибы.

Пума заметила в воде стаю пескарей, державшуюся головами против течения, и показала Быстрому Оленю. Енот отрешенно забрел в речку и стал выбрасывать на берег одну за другой пойманную рыбу.

Дрозд выбрал место в затишье на повороте русла и принялся варить уху. Что удалось ему вполне.

— Кто знает считалку? — спросил Вюртемберг, вытирая усы после обеда.

— Я! — Пума подняла хвост.

— Считаемся.

— Эни-бени-раба…

— Кренти-пенти-жаба, — в результате осталась Пума.

— Ты моешь посуду…

Пума зарычала, но взяла котелок, миски и пошла вниз к повороту реки. У большого камня нашла место, где течением нанесло крупного песка, и стала тереть им закопченный котелок. Пальцы сводило от холода. Она подняла голову над валуном. Из-за поворота вдоль русла реки шли люди. Укутанные рваными тряпками, давно небритые. С тесаками, саблями, шпагами. Несколько человек с мушкетами. Англичан было около тридцати. Они подходили все ближе и ближе.

— Енот! — мысленно позвала Пума.

— Енот! — еще раз позвала она, прицеливаясь в идущего впереди высокого белобрысого человека. Она натянула тетиву. Подоспевший Енот слета ударил ее в бок.

Пума промахнулась. Стрела попала лейтенанту Стенфорду чуть выше колена, и он упал.

— Это же Стенфорд! — заорал Енот.

— И что он делает ср-р-реди пир-р-ратов?

— Самое время спросить! — Енот резко дернул девочку вниз, грохнул выстрел, и пуля взвыла у них далеко за спиной.

Подошли Дрозд с копьем и фон Вюртемберг с обнаженным мечом.

«Простые незатейливые вояки, — подумал рыцарь, — но очень уж их много, всех-то и не перебьешь, вот жалость-то». Первый стрелок забивал шомполом в ствол новый заряд.

С мушкетами были еще только двое. «Ну в Пуму, допустим, не попадут. Она худенькая, маленькая, чтобы в Пуму попасть, надо быть очень метким. Что-то я пока метких тут не вижу. Я увернусь, потому что, если я не увернусь, меня убьют. А Дрозда могут подстрелить, он смелый, таких смелых очень легко стрелять».

— Что приуныли? — заревел Вюртемберг, двигаясь навстречу англичанам. Подобрав на ходу булыжник, он швырнул его левой рукой в пирата, целившегося в него из мушкета.

Тот с дуру шарахнулся и промазал. Облако дыма не позволило третьему ничего разглядеть. «Что ж так медленно?!!» — думала Пума. Ее стрела попала в грудь первого стрелка. «Его же убьют, идет себе не спеша». Вюртемберг, действительно не спешил.

Куда спешить, если против четверых, включая Енота, целая армия? Первым делом он зарубил не успевшего выстрелить мушкетера. Взял ружье и застрелил бежавшего к нему прямо по руслу реки чернобородого кривоногого коротышку с турецкой саблей. Тлеющий пыж застрял в его медном панцире. Прикладом из-под руки, не глядя, ударил подошедшего сзади и, развернувшись, снес ему голову.

Дрозд с копьем полез в воду, чтобы быть поближе к рыцарю. Оставшийся мушкетер успел перезарядить оружие, хотел пальнуть в Дрозда, но Енот прыгнул к нему на плечи и успел оторвать ему ухо за миг до выстрела. Пуля щелкнула об камень, не причинив никому вреда. Енот с оторванным вражеским ухом, зажатым в зубах, прыгал по камням, сея панику в рядах противника. Пума стреляла удачно, но пираты все-таки наседали.

«Эх, Кархаду бы сюда, — думал с сожалением рыцарь, — был бы жив барон, такая бы драка получилась. А так очень просто, этих дурачков много, они окружат нас со всех сторон, соваться не станут и возьмут измором. Подождут-подождут и изрежут на куски».

Двое стали теснить их с Дроздом. Стоя в воде на скользких камнях, Вюртемберг отрубил одному из нападавших руку вместе со шпагой. Тот упал в реку и захлебнулся.

Дрозд легко ранил копьем второго, раненый струсил и больше в атаку не лез.

Англичане начали перегруппировываться, прячась за камнями от метких стрел Пумы.

В этот момент произошло событие, решившее исход битвы. Черный Дрозд нашарил что-то в реке и вытащил на поверхность железный зуб с продетым через него кольцом, какие иногда бывают вместо ручки на дверях.

— У себя в сарае приделаю к двери, — сказал Вюртемберг.

— Вряд ли, — отозвался Дрозд.

— Не вижу повода для пессимизма, дорогой друг, — наврал рыцарь.

— Я не об этом, — Черный Дрозд выбрался из воды, подошел к скалам обрыва на противоположном берегу и ударил ржавым гвоздем кольца в камень. Стержень вошел легко, как в масло. Дрозд потянул, и неожиданно для всех отварилась широкая дверь.

Пума увидела открывшийся вход в большую пещеру. Изнутри лился теплый мягкий свет, приятный и манящий непонятной волшебной сладостью. Пуме захотелось войти внутрь и никогда больше не возвращаться, но что-то ее удерживало.

Фон Вюртемберг вложил в ножны окровавленный меч и, зачарованный, пошел к двери. Черный Дрозд ловко подсек его древком копья, и рыцарь упал. Дрозд придавил его, что было силы к земле, закрыл ладонями рыцарю глаза и что-то стал шептать на ухо.

Пираты, которые еще могли двигаться, со счастливыми лицами медленно шли к пещере и стали скрываться в ней один за одним. Кто-то улыбался, кто-то пел, один пират помахал кому-то в пещере рукой. Роберт Стенфорд попытался тоже идти вместе со всеми, но ему мешала стрела, застрявшая в ноге. Мушкетер с оторванным ухом, заколотив в ствол пулю, шел последним. Он свирепо озирался, ругался, ворчал, но шел. Его спина еще видна была под сводами, когда он вскинул ружье и выстрелил. Пещера, дверь, кольцо – исчезли раньше, чем отзвучало эхо в ущелье. А на том месте, где мгновение назад был вход в таинственный мир, перед непреступной скалой, стоял старый индеец в куртке из белой лосиной кожи.

— Салют, Сова! — закричала Пума, бросила лук, побежала через речку и кинулась на шею старику, — ты вер-р-рнулся!

Пума плакала и смеялась.

— Я ничего не понял, — заявил Енот, — но сначала надо стрелу вытащить, а потом обниматься.

Заросший щетиной лейтенант Стенфорд скрипел зубами, пока Мертвая Сова вытаскивал из его ноги стрелу.

— Енот, я знал… ух…что ты не мог просто так исчезнуть. Я верил, что ты найдешься.

Быстрый Олень гладил его лапой по плечу и ворчал:

— Напрасно, Роберт. Исчезновение — любимое занятие енотов. Спасение лейтенантов королевского флота — тоже. Скажи, зачем тебе понадобилось охотиться на Буланже, да еще в такой компании?

— Ну, видишь ли, другой компании у меня не было. Ты удрал после кораблекрушения. Я остался в незнакомой стране в обществе Укушенного Шмелем и ватаги его друзей. По-твоему, я весь увешан буланже, как охотник рябчиками? Если тебе так нравится, я стану самым ярым буланжистом. Ух… я рад, что ты нашелся. А до принцессы мне дела нет.

Никто не заметил, что фон Вюртемберг несколько минут стоял, прислонившись лбом к шершавым камням, на том месте, где была дверь. Он стоял неподвижно, и никто не видел его лица.