Горькие ягодки (СИ) - Вайз Мариэлла

Мы с Андреем одновременно киваем друг другу и бормочем что-то типа «очень приятно».

– До свидания, Марианночка, надеюсь, мы ещё увидимся, – провожает меня Эдуард Андреевич.

– До свидания, Эдуард Андреевич, – пищу я, стараясь не смотреть на Андрея.

В полном молчании мы доходим до тёмно-синей ауди, припаркованной неподалёку. Когда мы проезжаем мимо Эдуарда Андреевича, я вижу, как он со своими телохранителями совещается около того самого лексуса. Эдуард Андреевич машет мне рукой, я слабо поднимаю свою руку в ответ.

– Куда тебя отвезти? – нарушает наше молчание Андрей и присвистывает, услышав название моего городка.

– Может, тебе будет удобнее на электричке, а, Маруся? – я опять Маруся. Ну, хоть не Мальвина.

– Можешь высадить хоть здесь, – тихо отвечаю я.

Андрей притормаживает, но прежде, чем мне выйти, цедит сквозь зубы, не глядя на меня: «Искать ко мне подходы через моего отца не лучший метод, Маруся. Не знаю, что ты наплела моему старику, но забудь об этом пути. Чтобы я тебя около моего отца больше не видел».

Дрожащей рукой я открываю дверь и неуклюже выбираюсь из машины. Мой невысокий сапог наступает прямо в снежную лужу, щедро зачерпнув ледяной каши. Потом я иду, не разбирая дороги, лишь стараясь побыстрее скрыться с глаз Андрея. Он почему-то не уезжает, и я спиной чувствую его взгляд.

Каша в сапоге не замедлила превратиться в ледяную воду; вода противно чавкает, но я не хочу останавливаться и тратить время, чтобы её вылить. Не хочу, чтобы Андрей видел, как я буду стоять на одной ноге как цапля.

Я сейчас ни о чём не думаю и ничего не чувствую. Я просто хочу как можно скорее уйти подальше. Шаг, другой, ещё один. Раз-два, раз-два, давай, Марианна, пошустрей. Мокрый снег разлетается под ногами, я цепляюсь за невидимую выбоину на асфальте и падаю. Можно сказать, уже привычно.

Только в этот раз мои многострадальные колготки всё-таки не устояли, и на колене расползается огромная дыра, являя миру мою сбитую коленку с грязными кровоточащими ссадинами. Вот чёрт побери-то, а. Не делай добра, не получишь зла, Марианна, это называется именно так.

Коленка болит, и злые слёзы наворачиваются-таки на глаза. Сейчас уже можно, всё равно Андрей не видит, а спешащие по своим делам прохожие не обращают внимания на невзрачную девушку с разодранной коленкой. Ещё и в огромных идиотских очках. Кому такая нужна? Никому. Никому нет никакого дела до моих горестей.

– Ну ты и кулёма, Маруся, – слышу за своей спиной. Я быстро вытираю слёзы тыльной стороной ладони.

– Ладно уж, довезу тебя, несмотря на твоё недостойное поведение. Пойдём, обработаем твои раны, – Андрей берёт меня за руку и ведёт за собой как маленькую.

Я хочу возмутиться, сказать, что он самое настоящее хамло, сказать ещё что-то, но вместо этого покорно иду с ним. Его горячая рука греет мою замёрзшую ладошку, и, несмотря на весь ужас ситуации, мне хочется идти так долго-долго. Хорошо, что Андрей молчит и больше не обвиняет меня в недостойном поведении.

Какое ещё недостойное поведение… Непристойные мысли, это да, это даже не отрицаю.

Потом Андрей промывает мои ссадины ледяной водой, щедро заливает их перекисью и зелёнкой. Потом пристёгивает меня ремнём безопасности, слегка коснувшись моей груди. Нечаянно, конечно…

Машина срывается с места, взвизгнув шинами. Скорость приличная, но мне не страшно. Андрей врубил печку на максимум, согрелась даже вода в моём сапоге. Дорога мелькает передо мной, слабый аромат, который исходит от Андрея, кружит мне голову. Это всё тот же запах, что и тогда, в ту ночь. Я стараюсь не думать ни о чём таком, вообще ни о чём не думать, прикрываю глаза и незаметно для себя засыпаю.

– Вставай, Маруся, приехали, – Андрей легонько трогает меня за плечо.

Я вскидываюсь. Чёрт, как я могла уснуть-то? Передо мной наш дом, а у подъезда стоит мама с Алёнкиной коляской…

Мама ещё не видит меня, она склонилась над коляской и о чём-то воркует с Алёнкой.

– Спасибо. Не волнуйся, я больше не буду пытаться искать к тебе подход через Эдуарда Андреевича. До свидания, – чинно бормочу я и, не дожидаясь ответа, выскакиваю из машины, стараясь не хлопнуть дверью.

Но моя мама не была бы моей мамой, если бы не чувствовала присутствие своей дочки. Мама поднимает голову от коляски, но я наготове и корчу ей страшную рожу, поднеся указательный палец к губам и проходя мимо, к соседнему подъезду.

Хорошо, что сейчас не лето и на лавочках отсутствует народный контроль в лице соседских бабушек. Некому чётко и громко спросить, а чего это я прохожу мимо своей доченьки, а???

А мама молчит и смотрит на водителя тёмно-синей ауди. Водитель не уезжает и смотрит мне вслед, я чувствую это. Я дохожу до соседнего подъезда, с ужасом понимая, что не знаю код. Лихорадочно набираю номер первой попавшейся квартиры. На моё счастье, мне отвечают.

«Это почта, откройте, пожалуйста», – наш почтальон довольно часто забывает ключи от подъездов, и удача на моей стороне, дверь приветливо щёлкает, открываясь.

Я вваливаюсь в подъезд, облегчённо прислоняюсь, переводя дух, к холодной стене, исписанной надписями типа «Гришка + Олька = любовь». Потом медленно поднимаюсь на второй этаж и осторожно выглядываю в окно. Мне везёт. Я успеваю увидеть, как Андрей выбрасывает окурок, как он садится в машину и уезжает, газанув и развернувшись на месте.

– Красивый парень, – говорит мама, поправляя на Алёнке одеяльце, – Алёнка будет похожа на него. Это ведь Андрей? – Ну да, я дала Алёнке отчество Андреевна. Алёна Андреевна, так будут звать когда-нибудь мою дочку.

– Пойдём домой, мам. Мне давно пора покормить её…

~~~

– Ну вот… По итогу этот дядечка оказался Алёнкиным дедушкой… Правда, смешно, мам? – улыбаюсь я. Перед тем, как горько расплакаться в маминых объятиях…

глава 28

Андрей

– Останешься на ночь? – Светка смотрит на меня просящими влажными глазами. Она так похожа на неё. На ту, о которой я не хочу вспоминать. Но та, она, никогда не смотрела так.

Мне становится тошно рядом с этим суррогатом. Мне хочется блевануть прямо в преданные карие глаза и залить блевотиной белокурые пряди своей… своей подстилки. Дырки, куда время от времени я спускаю избыток биоматериала.

Я здоровый мужик с нормальной потенцией. Мне физически необходимо время от времени спускать куда-нибудь избыток своей жизненной энергии, назовём мой личный банк спермы для разнообразия так.

– Нет. Завтра куча дел, – мне хочется сказать ей что-то типа «пошла вон», но это будет совсем по-свински.

В конце концов, её вины в том, что она не та, нет. И надо признать, Светка старается, как может. И даже преуспела в этом деле, став моей подстилкой номер один. Почётная должность, ничего не скажешь.

Моя тачка припаркована недалеко от общаги, но я вызываю такси. Пора бросать пить. Хотя сегодня повод был в виде Светкиного как раз дня рождения. Да ну нах. Не такой уж и повод. Спокойно мог обойтись без этого пойла.

Теперь приходится бросать тачку непонятно где, на вечно забитой машинами общажной улице. Как назло, тачка папанина. Если с ней что-то случится на этой плебейской улице, будет не айс. Папаня не постесняется и вычтет ущерб из моих доходов, ещё и с процентами.

Отец до сих пор пытается воспитывать меня и вбивать в мою голову свою модель поведения. Даже не смешно. Хотя их с матерью понять можно. Их сын и в свои двадцать восемь для них по-прежнему их ребёнок, которого нужно учить и оберегать от всего и вся.

Но опыт моих предков чётко говорит об одном: детей нужно заводить как можно больше, чтобы не сильно заморачиваться на одном-двух чрезмерно обожаемых чадах. Хорошо ещё, что у меня есть сестра. Но она ещё мелкая, и предки достают её по-мелкому. На меня же они смотрят как на продолжателя дела папани.

Кроме того, мои предки спят и видят, как я закидываю их внуками. Они считают, что пора. Приводят, естественно, в пример себя идеальных. Гм. Внуков им придётся подождать. Заводить детей от своих подстилок я не собираюсь. Кстати, о подстилках… Как раз неподалёку живёт ещё одна…