Страсть (СИ) - Вайс Виктория

Оказалось, что Вика впервые сфотографировалась обнажённой, сколько всего было, но ни разу не возникла мысль сняться голой. Да и то, что произошло, было скорее спонтанным решением, чем продуманным шагом, просто захотелось сделать Валерке приятный подарок, а тут подвернулся случай…

За несколько недель до смерти, мама решила, что будет правильным вернуть себе и дочери девичью звучную фамилию Райс, надоело быть Тимофеевой, тем более сам Тимофеев уже давно стёрся из памяти и ни чем о себе не напоминал. Собрали документы, отнесли в паспортный стол, а там паспортистка вдруг забраковали фотографии и посоветовала сходить в универмаг, там, мол, есть фото-кабинка и снимки получаются такие как надо.

— Подождёшь меня здесь, — сказала мама, держа в руке полосочку с тремя кадрами, она протянула дочери помятый рубль, и продолжила, — фотографируйся, а я пока сбегаю в галантерейный, тесьму белую куплю.

Вика вошла внутрь, задёрнула штору, поправила причёску и сунула в прорезь деньги. Сидеть в малюсеньком замкнутом пространстве в ожидании вспышки было как-то неуютно, и даже стрёмно, захотелось скорчить рожу, высунуть язык, но мозг не успел дать команду мышцам лица, кабинка озарилась ярким светом, клацнул затвор, ещё раз и ещё… Зрение не успело восстановиться, как из отверстия выползла полоска с фотографиями. Разглядывая их, Вика не могла сдержать смех. С ещё тёплых снимков на неё смотрела какая-то незнакомая девица с перепуганными глазами и кривой ухмылочкой. Желание пошухарить пришло моментально. Щель проглотила ещё один рубль, и дождавшись первой вспышки, Вика задрала вверх кофточку… Новые снимки, на которых красовались её голенькие сисечки, были великолепны.

— Ты, что ещё там? — услышала она голос матери.

— Да, сейчас ещё один разок сфоткаюсь. А то я моргнула, — ответила она, и аккуратно сложив снимки, сунула их в задний карман

— На тебя денег не напасёшься.

— Ма, не жадничай. Это же на паспорт. Я должна быть красивой.

— Ладно, давай быстрее, красавица.

Вика уже почти дописала письмо, как раздался звонок в дверь. В это время она никого не ждала. Это было её время.

— Кто там, — раздражённо крикнула она.

— Участковый. Открой, пожалуйста.

— Опять лечить будете?

— Виктория, открой. Тут дело посерьёзней.

Она повернула ключ и распахнула дверь. На лестничной площадке стоял участковый, а у него за спиной ещё три человека в странной форме.

— Мы можем войти? — настойчиво спросил он.

— А это кто? — поинтересовалась Вика, ткнув пальцем в незнакомцев. — Я их не знаю.

Отодвинув в сторону молоденького лейтенанта, вперёд выступила дама, вооружённая увесистой папкой.

— Я старший судебный исполнитель Ворошиловского районного суда Маркова Анастасия Викторовна. У меня постановление о выселении Тимофеевай Виктории Павловны из незаконно занимаемой ею жилплощади.

Вика слушала даму разинув рот, не в состоянии ни шевельнуться, ни произнести хоть слово в ответ, а та, закончив свою заученную тираду, таким же бесцеремонным жестом, как и с участковым, отодвинула её в сторону и вошла в квартиру.

— Почему? — наконец собралась с силами, и выдавила из себя вопрос Вика.

— Ознакомьтесь с постановлением, — моментально отреагировала суровая женщина и положила на тумбочку несколько листов бумаги сшитых металлической скрепкой.

Вика попыталась читать, но буквы сливались в туманное месиво, а голоса вошедших гудели в голове, разрывая её изнутри страшной болью.

— Товарищ лейтенант, почему? Я же одна… Я же ничего не сделала… За что?

Участковый взял её легонько под руку:

— Тимофеева, пройдём на кухню. Понимаешь… Я тут не причём. Ты же знаешь как я к тебе отношусь. Они говорят, что всё по закону. Квартира ведомственная, от железной дороги. Бабушка получила её как передовик производства.

— Но она же умерла… И мама умерла… Значит она должна перейти мне.

— Вот здесь то и ошибочка, Тимофеева. Бабуля твоя не позаботилась. Не то чтобы тебя, она даже маму твою не вписала в документы.

— А то, что я тут прописана.

— Ну и что? Прописка не даёт право наследования. Я же тебе сказал — квартира ведомственная. А какое ты отношение к железной дороги имеешь? Правильно. Никакого. Я рад бы тебе помочь, отговаривал этих, как мог. Но закон есть закон.

— И что же мне теперь делать? — едва сдерживаясь, чтобы не разреветься, спросила Вика.

— Собирать вещи. Ты же ещё учишься?

— Да.

— Нужно будет подать документы в деканат, чтобы выделили место в общаге. Сходим вместе, я помогу.

— Как же мне собраться, посмотри сколько всего. Куда я это дену?

В комнату вошли судебные исполнители, осмотрелись, что-то записали в своих тетрадях и вышли, осталась только суровая женщина, представившаяся Анастасией Викторовной.

— Что же вы, девушка, так квартиру чужую засрали?

— Почему чужую? Это бабушкина квартира.

— Была бабушкина, пока она тут жила. Согласно документам, гражданка Райс умерла 25 октября прошлого года. Заявления от неё на передачу прав собственности в ведомство не поступало, следовательно квартира автоматически переходит на баланс предприятия, и в ближайшее время будет предана её новому владельцу. У вас есть две недели. Распишитесь здесь. И не доводите до того, чтобы нам пришлось выселять вас принудительно. До свидания.

— В общем, держись, Тимофеева, — участливо сказал лейтенант, когда незваные гости, галдя спускались по лестнице, — я зайду вечером, поговорим.

Вика кивнула и захлопнула дверь. В полуобморочном состоянии принесла из общей комнаты стул, сняв тапочки, залезла на него и порывшись на антресолях, сбросила оттуда чемодан, после чего, так же неторопливо отнесла стул обратно, зашла к себе в комнату, открыла створки шкафа, долго смотрела внутрь, а потом начала вышвыривать из него вещи. Вслед за одеждой на пол полетели книги, фотографии, что стояли на полках, вазы, подушки… Потеряв контроль над собой, она смела со стола тетради и лампу, которая повисла на проводе и так болталась, освещая пустоту под батареей. Вика оглядела комнату и что есть силы рванула шторы, те вместе с карнизом грохнулись прямо на телевизор, подняв кучу пыли. Слезы, которые она сдерживала все то время, пока по квартире шныряли судебные исполнители, внезапно хлынули из глаз двумя потоками, и не переставая текли до самого вечера, от обиды, от безысходности, от злости на всех и прежде всего на саму себя.

Вот оно, наказание за грехи, плата за беззаботность и распутство. И нет из этого никакого выхода… Хотя почему нет, подумала Вика, отбросив назад волосы и утерев рукавом слезы. Выход есть… Она решительно зашла в ванну и открыла кран с горячей водой, на кухне достала из холодильника початую бутылку водки, налила полный стакан и выдохнув в сторону, залпом выпила все содержимое. Господи, какая гадость… Быстренько, пока водка не подействовала, уселась перед зеркалом и вывалив на тумбочку содержимое косметички, нашла все самое нужное: брасматик, тени, тональный крем, помаду. Уже через пару минут, глядя на Вику, невозможно было догадаться, что у неё что-то случилось. Довольная результатом, она вернулась в ванную комнату, разделась, швырнув белье в корзину для стирки, почистила зубы, прошлась лезвием подмышками, стянула волосы на голове в хвост, посмотрела на себя и сделав вместо хвоста аккуратную гульку, залезла в ванну. Тёплая вода приятно согревала её дрожащее тело, в голове не было никаких мыслей, абсолютная пустота. Вика приподнялась и взяла лежащую на раковине бритву, скрутила насадку и достала оттуда лезвие, прополоскала его под струёй воды, и не дожидаясь пока что-то внутри воспротивится, опустила руки в воду и полоснула лезвием по венам…

Красный туман медленно заполнял комнату, никакой боли, было даже немного приятно ощущать, как почти неслышно из расслабленного тела вытекает жизнь… Что-то долго звенело вдалеке, потом какие-то тени двигались перед глазами, и вдруг стало больно, холодно и противно. Вика приоткрыла глаза. Над ней нависала чёрная тень, она вцепилась ей в руку, и сжимала со всей силы…