Божественная карусель - Олег Михайлович Шепель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Извините, можно вас на минутку?
– Ну что ж, давайте отойдем, – ответил мужчина, игриво улыбаясь.
Отведя мужчину в угол комнаты и убедившись, что их никто не слышит, женщина, влюбленно глядя на него, заговорила взволнованным голосом:
– Дорогой председатель комиссии, я весь день изо всех сил терпела, но больше не могу.
– Как интересно…
– У нас будет ребенок.
У мужчины в глазах появилась осторожная радость:
– Е-мое! Но ведь я тебя ни расцеловать, ни даже обнять сейчас не могу.
– Я знаю. Поэтому хотела сказать тебе после всех этих дурацких выборов, но не утерпела.
– Ладно, теперь терпеть буду я. Как только все это закончится, мы предадимся счастью и, – на ухо, шепотом, – разврату. А пока меня больше не отвлекай и… не мешай. Ладно?
Женщина кивнула и со счастливой улыбкой отошла от мужчины, но осталась в комнате, терпеливо дожидаясь окончания его сегодняшней работы. Тот вернулся за председательский стол. Взглянул на часы и обратился ко всем:
– Уважаемые члены комиссии, уважаемые наблюдатели. Официальное время, отведенное избирателям, для голосования закончено.
Ближайшего к выходу попросил:
– Закройте, пожалуйста, дверь, – и вновь ко всем: – Приступим к подсчету голосов.
Члены комиссии вскрыли урны и высыпали листы на стол. Все присутствующие начали сортировку бюллетеней на две пачки: за Шевронского и за Зубатого, но председатель комиссии уточнил:
– Просьба к наблюдателям в подсчет голосов не вмешиваться, – и несколько человек отошли от края стола примерно на метр.
В это самое время на другом конце города председатель городской избирательной комиссии металлическим голосом сообщал кому-то по селектору:
– Внимание! Всем страхующим группам готовность номер один. Повторяю, всем страхующим группам готовность номер один. Готовность номер один.
По окончании сортировки бюллетеней на участке № 73 один из членов избирательной комиссии, констатировав: «Итак, на нашем участке победу с перевесом в 12 голосов одержал Олег Константинович Шевронский», – взглянул на председателя. Тот, с окаменевшим лицом, молча подошел к стопкам с бюллетенями, взял с бо́льшей из них несколько экземпляров, пересчитал, на глазах у всех разорвал, обрывки аккуратно сложил в пепельницу и поджег их зажигалкой, вызвав на лицах некоторых присутствующих ужас и растерянность.
– Как это понимать? – рискнул спросить кто-то из них.
Сергей Ильич достал из кармана пачку своих бюллетеней, отсчитал то же количество, что и уничтожил, бросил отсчитанное количество в другую стопку:
– Господа! Во избежание ошибки давайте еще раз проверим результаты голосования на нашем участке. Пересчитаем еще раз.
– Ты… Вы…Что себе позволяешь? – неожиданно вмешалась Ласточкина.
– Послушай, прошу тебя, не вмешивайся… Все будет хорошо.
– Да завтра же все СМИ растрезвонят о твоем поступке так, что пожалеешь о своем рождении. Зачем нам с тобой это надо?
– Кто же, интересно, им сообщит?
Женщина обвела взглядом присутствующих, но каждый отвел свои глаза в сторону. Людмила выпрямилась:
– Я! Мне наплевать, кто станет Президентом, но избран он должен быть честно, – и, с веселой, игривой дерзостью глядя в глаза председателю, отчеканила: – Фальсификация на этом участке только через мой труп.
Она еще не успела договорить последнее слово, как раздался глухой выстрел. Боли не почувствовала, но от удара потеряла равновесие и упала.
– Через чей еще труп должны пройти эти выборы? – раздался хладнокровный голос, пожалуй, самого незаметного из членов комиссии, невысокого, исполнительного и даже, как всем казалось, угодливого. Но сейчас он уверенно держал в руке пистолет с глушителем и являлся источником испытываемого всеми ужаса.
– Можно было обойтись и без этого! – раздался отчаянный крик Малышева.
– Без истерики! Работай дальше!
– Членам комиссии приступить к подсчету голосов, – послушно выдавил из себя председатель комиссии после минутной паузы.
– Для того чтобы продолжать жить, каждому из вас достаточно всего лишь молчать, – вновь обратился ко всем стрелявший. Малышев с остекленевшими глазами, ни к кому не обращаясь, как-то бессмысленно повторил: – Приступайте к подсчету, – после чего присел и склонился к лицу упавшей Люси. Та слабеющими, уже непослушными губами все-таки произнесла:
– Ты меня обманул?
Сергей Ильич, сдерживая слезы, стал пытаться что-то торопливо объяснять:
– Нет! Если бы ты не вмешивалась, у нас все было бы так, как мы договаривались…
Но подошел стрелявший. Сделал контрольный выстрел в висок. Выпрямился во весь рост.
– Работай дальше, – приказал остающемуся на корточках председателю.
Тот встал. Пошатываясь подошел к телефону:
– Страхующая группа?
– …
– У меня необходима уборка. Одна урна. Все.
Члены комиссии напряженно пересчитывали бюллетени. Некоторые с трясущимися руками. Официальные наблюдатели застыли, стоя в напряжении. Раздались три стука в дверь.
– Откройте, – попросил председатель слабым голосом.
Вошли трое с автоматами, в масках. Двое молча вынесли тело. Третий вытер кровь и устранил другие следы произошедшего. Молча вышел.
– Закройте.
В большинстве африканских стран выборы проходили спокойно, без эксцессов. Типичным финалом работы их участковых избирательных комиссий было традиционное заключительное слово председателя комиссии:
– Итак, уважаемые господа наблюдатели, в вашем присутствии члены комиссии произвели подсчет голосов, согласно которому победу на нашем участке одержал Георгий Зубатый. Я понимаю, что для кого-то из присутствующих этот результат оказался огорчительным, но все мы, бу́дучи законопослушными гражданами планеты Земля, обязаны подчиниться воле избирателей. Последние формальности, которые нам осталось сделать, – это сообщить результат в городскую избирательную комиссию, расписаться в соответствующих протоколах и отвезти бюллетени. Искренне благодарю всех за проделанную огромную работу.
Так или примерно так заканчивалась работа значительного количества участковых избирательных комиссий и на других континентах. Но не всех.
Например, когда при сортировке бюллетеней на 119-м избирательном участке США стопка с голосами за Шевронского стала расти явно быстрее, чем горка за Зубатого, председатель участковой избирательной комиссии позвонил по телефону:
– Страхующая группа? Я сто девятнадцатый.
– …
– У меня необходима генеральная уборка.
– …
– Еще раз повторяю – генеральная. Все.
У одного из официальных наблюдателей, высокого и сухощавого, очень схожего с Дон Кихотом, но без бороды и усов, от этого разговора почему-то екнуло сердце и он шепнул рядом стоящему собеседнику, по сравнению с ним выглядевшему как Санчо Панса, невысокому и рыхлому:
– Что-то не нравится мне этот звонок.
– Да ты что! Все нормально. Шевронский явно выигрывает.
– Обрати внимание, у всех наблюдателей со стороны Зубатого одинаковые галстуки, такие же, как у председателя. Не нравится мне этот звонок.
– Успокойся. У тебя от перенапряжения мания преследования. Завтра отоспишься и все пройдет.
– Может быть… – и тут же властно добавил: – Сейчас скажешь, что тебе жарко, и откроешь
