Божественная карусель - Олег Михайлович Шепель

в основном для решения чисто медицинских проблем – пытаются заменять гены, несущие наследственную болезнь, на здоровые гены в самом организме (in vivo). Пока это удается в исключительно редких случаях… Знаю, что ничего нового тебе еще не сказал, но наберись терпения. Перехожу к главному.

Моя лаборатория обнаружила целый букет участков ДНК, отвечающих за интеллектуальную деятельность человека, в частности генов, контролирующих: абстрактное мышление, физико-математические способности, механическую память, образное мышление, гуманитарное и так далее. Не зная, что с этими результатами делать практически, я их просто опубликовал в открытой печати. И вот тут-то произошла первая странность, на которую я, к сожалению, не обратил тогда внимания. На мою публикацию не последовало никаких откликов, отзывов, рецензий. Никакой реакции со стороны коллег из аналогичных научных учреждений. Я успокоил себя тем, что истории известно немало случаев, когда выдающаяся научная статья получала достойное признание лишь после смерти автора. Мало того, я обрадовался. В сложившейся ситуации я мог развивать свое направление, не опасаясь конкурентов! Как раз именно в это время передо мною стояла проблема, разрешение которой требовало незаурядного математического ума. Но я-то, всю жизнь проработав биологом, даже не слышал ни разу, например, про такой термин как “тензорное исчисление”, которое понадобилось использовать для программирования прочностных свойств искусственно выращиваемых нами человеческих тканей. Я добросовестно пытался разобраться в этих ковариантных и контравариантных преобразованиях, тензорах кривизны, кручения… Все было бесполезно. Ты же знаешь, в школе у меня по математике был твердый трояк. С возрастом ситуация не изменилась. Подключать к своей работе физико-математические институты очень уж не хотелось. Надо было бы слишком долго объяснять им, чего нам от них надо, да и слишком много получилось бы соавторов. А я привык один. Словом, принял решение заменить свой родной, но слабенький математический ген на соответствующий ген какого-нибудь из наших математических академиков, например Пузырева. Все получилось! Методическую часть этой работы я здесь опускаю. С ней ты можешь ознакомиться в отдельном текстовом файле, вложенном в этот диск. Скажу только, что операция прошла более чем успешно. Теперь все тензорные преобразования воспринимаются мною как вполне естественные. Со всеми формально-математическими правилами их применения я разобрался в считанные дни. У меня даже возникло ощущение, что новые гены передали мне не только математические способности, но и знания Пузырева, накопленные им при жизни. Впрочем, это может быть всего лишь субъективное ощущение… Короче, факт остается фактом, проблема программирования прочностных свойств искусственно выращиваемых человеческих волокон, над которой моя лаборатория билась три года, была теперь решена в течение месяца. Возможно, ты не знаешь, но последнюю Нобелевскую премию мне вручили именно за эту работу. Первое время я чувствовал себя суперменом, поскольку по-прежнему оставался сильным биологом, но вместе с тем ощущал себя и незаурядным математиком. Ты спросишь: “Что же тут таинственного?”. Дело в том, что, публикуя результаты этих исследований, я нигде, ни словом не обмолвился о том, что выполнял упомянутые работы не только Нарисон Марабуту, но как бы еще и академик Пузырев. Факт использования его генов в своем эксперименте я скрыл. Об этом не знал никто. В том числе и сам Пузырев. Ознакомившись с моими работами, он меня просто искренне поздравил. Все лавры достались мне и только мне. Тщеславие вскружило мне голову. Понимаю, что вряд ли ты считаешь это большим грехом, но слушай дальше.

Пока я носил в себе пузыревский ген, со мной стали происходить какие-то незаметные для окружающих, но существенные для моих близких перемены. Прежде всего, мой обычный совиный образ жизни вдруг переменился на противоположный – жаворонковский. Я стал рано ложиться и сразу засыпать, что вызывало вполне справедливое недовольство моей красавицы жены.

Утром, ни свет ни заря, когда все еще спали, я вставал, шумно собирался и сразу же отправлялся на работу, что раздражало моих домашних еще больше. Разумеется, выяснилось, что именно такой образ жизни ведет и Пузырев. Его ген оказался не только математическим. Он нес и много других функций. Жена утверждает, что и в постели, и в манерах поведения я стал какой-то не такой… Видимо, пузыревообразный! И все равно! Это меня не остановило! Хотелось еще бо́льшего совершенства. Меня, например, никогда не устраивал стиль написания моих статей, который, разумеется, был всегда основательным, глубоким, содержательным, но по форме… Предложения всегда оказывались какими-то корявыми, непричесанными. Из-за этого в последние годы все чаще перепоручал их составление своим подчиненным. Но ведь все равно иногда надо и самому. Одним словом, однажды я решил заменить в себе слабенький гуманитарно-филологический ген на более мощный, взяв его у нашего известного писателя. Озвучивать его имя здесь не буду, но ты сможешь найти сведения о нем в том же текстовом файле, о котором я тебе упоминал.

Операция удалась, но о ней ни мировая научная общественность, ни ты (прости Христа ради) ничего не узнали. Просто стиль моих публикаций значительно выровнялся, и все это заметили. Теперь я предпочитаю оформлять статьи сам, не прибегая к помощи подчиненных. У меня получается лучше. Однако при этом изменилась немного и моя внешность. Чуть-чуть. Пальцы стали длиннее. Жена утверждает, что у меня сменился психотип. Да я и сам уже это чувствую. В ситуациях, на которые раньше даже внимания бы не обратил, вдруг начинаю пылить, вмешиваться… И наоборот, события, немыслимые без моего участия в былые времена, теперь оставляют меня совершенно равнодушным. Собственно говоря, я ли теперь это? Я ли, Нарисон Марабуту, применил тензорное исчисление к решению биологических проблем, или все-таки это сделал Пузырев? Я ли так изящно излагаю мысли в своих последних публикациях, или это работа известного писателя? Сколько сейчас в моем теле осталось меня? Знаешь, Олег, когда я начинаю задумываться над этими вопросами, то чувствую, что потихоньку начинаю сходить с ума. Но главное не в этом!

Все сказанное только что – лишь присказка. А вот теперь сказка…

С недавних пор я почувствовал за собой слежку. Ведут меня люди Зубатого. Раз уж я это заметил, значит, работают грубо, бесцеремонно. Убежден, что их интерес связан именно с моими последними трудами. Они отследили все изменения, которые со мной произошли, и чего-то хотят… Давай, Олег, проанализируем вместе: чего? Вспомни, на мои открытия генов, отвечающих за интеллектуальную деятельность человека, не последовало никакой реакции со стороны научной общественности. Отбросим иллюзии. Это может говорить только об одном – Зубатый контролирует уже все средства научной массовой информации. За исключением меня. Потому что я – твой личный друг. Сперва зубатовцы заняли выжидательную позицию. Но теперь, когда