Божественная карусель - Олег Михайлович Шепель

основными заботами по решению продовольственных и жилищных программ партии. Эдуард часто именовал свою исследовательскую работу «так называемой» потому, что прекрасно осознавал ее абсолютную никчемность. Он видел, что никакой научной ценности его диссертация представлять не будет, что пишется она «на полку», но таковы были правила игры.

Тема работы предлагалась научным руководителем, утверждалась кафедрой, а дело аспиранта состояло лишь в том, чтобы в срок собрать соответствующий этой теме экспериментальный материал и обобщить его так, чтобы все выглядело более-менее наукообразно и соответствовало требованиям какого-нибудь специализированного совета, обладающего правом присваивать ученую степень. Кем и по какому принципу назначались эти препустейшие темы, для Эдуарда так и осталось загадкой. Шустов ни за что не выдержал бы этих семи лет душной застойной атмосферы делания диссертации, если бы не разнообразил свою жизнь на кафедре интимными отношениями с хорошенькой темпераментной лаборанткой. Это была разведенная, лет тридцати женщина, воспитывающая сына, очень привлекательная и старательная в работе. Веснушки, появляющиеся на лице в конце зимы, делали ее обаятельную внешность еще более выразительной, но сама она в это не верила и постоянно вела борьбу со своими очаровательными рыжими пятнышками…

Но вот наконец проползли эти безрадостные года. Диссертация успешно защищена. С любовницей отношения разорваны. В семье растет сын. Что же дальше? Все предыдущие 29 лет жизни необходимо было обязательно стремиться к какой-нибудь будущей цели. Сперва успешно окончить школу и ради этого терпеть несправедливости и глупости некоторых учителей, а порой кулаки местных хулиганов. Затем получить диплом о высшем образовании, из-за чего приходилось просиживать в библиотеках не только и не столько во имя изучения специальности и смежных наук, сколько для-ради освоения единственно верного марксистско-ленинского учения. После всего этого следовало во что бы то ни стало приобрести ученую степень кандидата наук… И вот все намеченные этапы пройдены! А ощущения счастья нет… Что теперь? Писать еще одну, теперь уже докторскую, наукообразную чепуху? Нет! Растрачивать свою жизнь на делание диссертаций Эдуард не хотел. Он видел, что пишут эти толстые книги не для развития науки, а с единственной целью – иметь возможность получать наибольшую зарплату при наименьших усилиях. Шустов же мечтал о действительно великих свершениях, способных обессмертить его имя. Ему требовались условия для по-настоящему независимой научно-исследовательской работы, финансируемой неограниченно. ХА! ХА! ХА! Кто-то будет спрашивать новоиспеченного кандидатика о том, ЧТО финансировать и КАК! Увы, долгожданная ученая степень не позволяла Икару даже думать о новом полете. К тому же по окончании аспирантуры выяснилось, что Эдуарду место на кафедре, где он проработал семь лет, предоставлено не будет. Эдуард Шустов вынужден был продолжать бродить по Земле. Впрочем, работу нашел быстро. В академическом институте Физики прочности. Старшим научным сотрудником. Вроде бы неплохо. Но все время хотелось большего. А приходилось работать всего лишь ради зарплаты. Для зарабатывания на жизнь теперь открывалось два пути – либо профессиональное изучение бюджетной проблемы (как правило, военной), то есть темы, стабильно финансируемой государством и дающей возможность впоследствии приобрести очередную ученую степень, либо поиск хоздоговорных работ – исследований, в разработке которых было заинтересовано (или делало вид, что заинтересовано) то или иное предприятие, оплачивающее эту работу в соответствии с заключенным хозяйственным контрактом.

О первом варианте нечего было и думать. Прежде всего потому, что все федеральные кормушки уже плотно были заняты приближенными тех, кто эти кормушки распределял. Эдуард Шустов за всю свою жизнь так ничьим приближенным и не стал. Он стремился не просто к свободе, Шустов рвался к независимости. Ну разве можно с таким характером стать чьим-то приближенным? Однако на хлеб и воду ведь как-то надо было зарабатывать. Оставались только хоздоговоры – работы, представляющие собой решение специфических частных инженерных проблем, называемых научными с очень большой натяжкой.

Одним словом, перспективы полетов становились все более призрачными, и оставалось только терпеливо ожидать конца тех серых будней, которые принято обозначать словом «жизнь». А за окном бурлила революция. Бархатная. Перестройка, сперва воспринимавшаяся лишь как раздел программы новостей, докатилась и до глубинки. От территории, где проживал Шустов, в Совет народных депутатов СССР избрали откровенного антикоммуниста, человека, противопоставившего свою кандидатуру номенклатурным выдвиженцам и теперь с трибуны съезда говорившего о правящей партии все то, что думал о ней и сам Эдуард. В ближайшее время должны были состояться единовременные выборы в городской, областной, Российский Советы народных депутатов. Словом, Шустов однажды задал себе вопрос: «Может быть, направление моего полета – политика?» – и вновь оторвался от земли.

Посещение мероприятий неформальных организаций, эмоциональные публичные выступления Эдуарда против КПСС и незапятнанное прошлое привели к тому, что на одном из институтских собраний, организованном самим же Шустовым, коллектив проголосовал за его выдвижение в качестве кандидата в Российский Совет народных депутатов. Именно в Российский. Сперва начинающий политик намеревался выдвинуться в городской или максимум областной Совет, но ораторские успехи, проявляющиеся в восторженных, бурных аплодисментах и даже овациях слушателей, горячих обсуждениях речей дебютанта после собраний, так вскружили ему голову, что Эдик решил устремиться к максимальной вершине – она показалась ему совсем доступной. Причем устремился с такой детской беспечностью, что не стал дублировать свое выдвижение ни в областной, ни в городской Советы. А ведь можно было! Закон позволял быть кандидатом одновременно нескольких уровней Советов. Не наберешь достаточного количества голосов для Совета Российского – пройдешь в областной. Не в областной, так в городской… Но Икар страховаться не стал, он уже весь был в полете. Благо, тогда еще выборы полностью финансировались государством. А между тем соперниками Шустова стали известнейшие люди города: ректор политехнического института, два первых секретаря райкома КПСС, декан одного из факультетов строительного института, главный редактор областной газеты и другие, не менее яркие личности. Чем среди них мог выделиться молодой научный сотрудник? Только одним – своей беспартийностью. Из одиннадцати претендентов на место в Российском парламенте он единственный не состоял в КПСС. Но это был слабый козырь… И, в конечном итоге, он был, конечно, бит.

Поскольку Шустов был искренне и наивно убежден, что во всех его личных бедах и проблемах страны виновата исключительно правящая партия, то в своих выступлениях на телевидении, по радио, в газетах обрушивал на коммунистов все свое, как ему казалось, благородное негодование. Он почти свято верил, что для победы на выборах этого вполне достаточно, потому что большинство избирателей его ненависть разделяют. «Омафиозившаяся партийная номенклатура», «бандитская клика политбюро и их приспешников: ЦК, обкомов, горкомов, райкомов», «преступная деятельность КГБ» – вот характерный перечень клише, которые новичок от политики безоглядно использовал в своих речах и