Чудо для мадонны - Барбара Картленд

На мгновение ему показалось, что маркиза пытается уклониться от прямого ответа. Ей явно не хотелось открывать ему правду.

Но, понимая, что ему необходимо точно знать, что именно произошло, она тихо сказала:

— Ты ведь знаешь, что Артур сейчас в Париже? Лорд Миер знал это. Королева послала его зятя выразить порицание британскому послу по поводу какого-то ничтожного обстоятельства, которое тем не менее вызвало неудовольствие ее величества. Королева, как всегда, делала из мухи слона.

Было бы гораздо проще послать письмо, чем отправлять не очень здорового шестидесятилетнего маркиза Керкхамского в Париж с подобным поручением.

Однако королева привыкла использовать его в тех случаях, когда, как она полагала, затрагивались ее личные интересы. А маркиз, разумеется, не счел возможным уклониться, — Да, я знаю, — вслух произнес лорд Миер. Немного помолчав, его сестра продолжала:

— Я встретила князя Антонио десять дней тому назад в Малборо-Хаусе. Он так божественно танцевал, что я была не в силах отказать ему и два, может, три танца протанцевала с ним. Он был так настойчив!

Лорд Миер подумал, что его сестра вела себя несколько неосмотрительно. На такую красивую пару, как они, в танцевальном зале не могли не обратить внимания.

— Он умолял встретиться с ним на следующий день, — продолжала Дженни, — говорил, что обожает меня, Инграм! Признаюсь, я была им очарована.

Она говорила тихо, опустив глаза, избегая смотреть брату в лицо.

— Где бы я ни бывала — на прогулках в парке, на светских приемах, — он неизменно следовал за мной.

Если его сестра была очарована князем Антонио, то лорд Миер не удивлялся, что и князь Антонио пленился Дженни.

Утонченная голубоглазая блондинка была бы мечтой любого художника, который решил бы изобразить «совершенную розу Англии». Впоследствии лорд нередко сожалел, что его сестра совсем юной вышла замуж за человека старше нее на четверть века.

Конечно, с точки зрения общества, это была блестящая партия.

Маркиз Керкхамский имел доступ в Виндзорский дворец, а вскоре после свадьбы получил почетную должность королевского шталмейстера.

В молодости он был женат, но его первая жена умерла от родов, и в обществе строилось немало предположений о том, кто станет следующей маркизой Керкхамской.

Когда вдовец, занимавший столь высокое положение, познакомился с Дженни, которой в ту пору было всего восемнадцать лет, маркиз влюбился без памяти, и, прежде чем она успела понять, что происходит, маркиз уже стоял с ней у алтаря. Родители тоже не успели обсудить с дочерью, разумно ли выходить замуж за человека намного старше нее.

Тогда разница в возрасте, казалось, не имела значения, но теперь Дженни в тридцать четыре года была в расцвете красоты, а ее муж на пороге семидесятилетия, увы, приобрел и привычки, и потребности, соответствующие его возрасту.

Хотя лорд уже понял, чем закончится история сестры, он сказал:

— Продолжай! Что же было дальше?

— Этой ночью, — прошептала Дженни едва слышно, — я уступила мольбам Антонио. Мы встретились накануне вечером, но я как-то сумела устоять. Я все время помнила, что, как ни тяжел характер у Артура, я все же его жена и должна вести себя так, как он вправе ожидать от меня.

— Конечно, — согласился брат.

— А вчера мы обедали вдвоем, а потом… Маркиза замолчала, щеки ее залились краской, прежде чем она смогла выговорить:

— Сам понимаешь, что произошло! Брат сжал ее руки.

— Поверь, я понимаю тебя.

Произнося эти слова, он подумал, что еще удивительно, как долго держалась его сестра. С возрастом маркиз сделался не только заносчив, но и резок, а с окружающими, особенно с женой, вел себя как настоящий деспот.

Притом что он придавал огромное значение вопросам чести, лорд Миер знал, что, если маркиз заподозрит Дженни в неверности, последствия будут крайне неприятными.

— Мне стыдно, что я оказалась способна на такой предосудительный поступок, — опять заговорила Дженни, — но дело не только в этом!

— Что же еще? — спросил брат.

— Вчера я надела мое флорентийское колье, так как знала, что оно особенно нравится князю.

Лорд Миер знал это колье. Два года назад, когда после рождения двух дочерей маркиза наконец подарила мужу сына и наследника, Керкхам подарил ей колье необычайной красоты.

Оно было сделано в Италии в первой половине восемнадцатого века и поражало великолепием и изяществом, столь характерными для флорентийских ювелиров.

На цепочку из мелких бриллиантов мастер нанизал цветы, вырезанные из более крупных камней, с листьями из изумрудов, а в центре поместил изящный кулон в форме цветка с двумя подвесками поменьше из розовых алмазов.

Как у всех драгоценностей того времени, камни были оправлены в серебро, которое еще усиливало блеск бриллиантов. Колье было так необыкновенно прекрасно, что Дженни потряс этот поистине королевский подарок.

Маркиз рассказал ей, что колье продали ему представители старинного флорентийского рода. К сожалению, они были вынуждены его продать, но предпочитали, чтобы оно по крайней мере принадлежало представителю не менее знатного рода, чем их собственный.

Маркизу польстил этот комплимент, но лорд Миер всегда подозревал, что Керкхам заплатил за колье больше, чем оно стоило. Во всяком случае, подарок можно было расценивать как компенсацию Дженни за то, что маркиз уже не годился на роль пылкого любовника, который был весьма необходим его молодой жене.

По правде говоря, лорд удивлялся, что в отличие от многих красивых женщин большого света, которые входили в избранное общество, собиравшееся в Малборо-Хаусе, его сестра так долго хранила верность маркизу.

С легкой руки принца Уэльского неразборчивость в связях вошла в моду. Знаменитые красавицы, подарив мужьям наследника и прожив в браке лет десять, часто заводили пристойные романы.

Мужьям полагалось закрывать глаза на происходящее.

Но лорд Миер, увы, подозревал, что, коснись это его сестры, маркиз поведет себя совсем по-другому. Больше того, лорд был совершенно уверен, что его зять, как собака на сене, не давая жене того, что ей нужно, потребует, чтобы она обходилась без этого.

Лорд любил сестру и хотел бы видеть ее счастливой. Он уже давно догадывался, что Дженни испытывает беспокойство и отчаяние от тоски и одиночества. Теперь произошло то, что назревало давно.

К сожалению, Дженни выбрала себе в любовники иностранца, а это осложняло ситуацию.

Не то чтобы лорд Миер был вообще против иностранцев; ему всего лишь представлялось, что они, как правило, непредсказуемы и не способны питать к женщине стойкую привязанность, которой он был бы только рад, поскольку он видел, что именно ее-то не хватает Дженни.