Слёзы Эрии (СИ) - Эйлин Рэй

Я узнала твердую уверенную походку Шейна прежде, чем он остановился передо мной. Высокий, с копной всклокоченных каштановых волос, прядь которых спадала на лоб. Рубашка была расстёгнута у горла — Шейн часто оттягивал ворот и теребил пуговицу, словно они душили его. На сгибе локтя висел черный плащ, легкий, но такой неуместный в это теплое время года.

Когда я раскрыла ладонь, Слеза Эрии в моей руке приветливо вспыхнула, выхватив из темноты лицо Шейна. Под его светло-карими глазами пролегли темные круги. Неровные тени упали на кожу, от чего шрамы на лице казались еще глубже: один тянулся от нижнего левого века к скуле, а второй, по правой стороне лица, от носа до уголка губ.

Шейн опустился на ступеньку рядом, небрежно накинув плащ на мои плечи. В свете кристалла блеснул темно-бирюзовый камень в груди ворона, распростершего крылья на подложке из синего велюра. Герб Эллора крепился на груди с левой стороны плаща. Я задумчиво провела пальцами по вышивке.

Уже не первую ночь Шейн заставал меня сидящей на пороге — бледную, как призрак, сливающуюся с белоснежной ночной сорочкой. Он молча садился на ступеньку и оставался рядом до тех пор, пока тревоги после ночных кошмаров не оставляли меня, и я не возвращалась в комнату. Я была благодарна за эту поддержку и за то, что с наступлением утра Шейн никогда не вспоминал о моей слабости.

— Снова лабиринт? — поинтересовался он тихо, словно боялся потревожить окутавшую нас тишину.

— Мне кажется, что однажды я не найду из него выход, — ответила я, крепче сжав Слезу Эрии, от чего та неровно замигала, не понимая погаснуть окончательно или озарить ярче.

— Ты же знаешь, что я могу помочь, — в очередной раз напомнил Шейн после минутного молчания.

— Мне не нужна такая помощь, — ответ прозвучал слишком резко, от чего сердце болезненно и виновато сжалось.

Шейн перехватил мое запястье, когда я вскочила на ноги. Метнув взгляд на руку, не прикрытую повязкой, я крепко сжала кулак, скрывая шрамы.

— Я сделал это, потому что должен был убедиться, что тебе можно доверять. Не влезь я в твою голову, ты бы не задержалась в этом доме ни на минуту.

Глубоко втянув воздух, я старалась выдержать его тяжелый взгляд и не отвернуться. Меня пугал напряжённый, рассерженный вид Шейна, но еще больше я боялась становиться причиной его гнева.

Мне отчаянно хотелось сорваться с места и скрыться в доме. Но вместо этого я настороженно замерла и хранила молчание. Наверно, Шейн заметил страх в моих глазах, потому что выпустил запястье и перевел взгляд на землю у себя под ногами.

— Тем более я уже расплатился за это разбитой головой, — он слабо усмехнулся.

Я привыкла к его шрамам, но один из них чаще всего приковывал мой взгляд: маленькая белая полоска над левой бровью, едва заметная при свете кристалла. Меня кольнул стыд при воспоминании о той ночи, когда я впервые оказалась в особняке Омьенов — напуганная, связанная, сжавшаяся в комочек под тяжелыми взглядами сурового хозяина дома и его сына. Я была словно дикий зверек, и как только руки оказались свободны от веревок, сделала то, что, по моему мнению, могло даровать свободу — схватила ближайшую статуэтку и ударила парня, чье прикосновение вызывало боль в голове.

Но чем ближе я узнавала обитателей дома, тем хуже чувствовала себя, вспоминая о тех словах, что высказала им в первые дни, и о тех поступках, что совершила.

— Прости, — извинение далось с трудом, хоть и шло от самого сердца, слово казалось горьким и чужеродным.

— Иди спать, Алесса, — Шейн слегка качнул головой в сторону двери. — Надеюсь, ты найдешь выход из своих кошмаров.

Плащ я повесила на крючок у входной двери и, стараясь ступать бесшумно, поднялась на второй этаж. Но даже в такую позднюю ночь, когда время переступило за полночь, дом не спал.

Дверь в кабинет Велизара Омьена была приоткрыта. Проходя мимо, я увидела лысую макушку мужчины, склонившегося над бумагами. Дрожащее в канделябре пламя вдыхало жизнь в тени, обитающие в комнате: они метались вокруг мужчины, принимая самые разнообразные, порой жуткие формы. Это выглядело одновременно завораживающе и пугающе.

Меня не раз удивляло, что человек, посвятивший свою жизнь чарованию Слез Эрии, предпочитал работать при свете свечей, а не кристаллов.

Я тихо скользнула мимо кабинета и нырнула в свою комнату. Свет кристалла в моей руке выхватил из темноты уютное убранство спальни: пузатый комод на тонких резных ножках, широкую кровать и высокое зеркало, накрытое одеялом — страх перед зеркалами я принесла с собой из родного мира задолго до того, как они стали частью ночных кошмаров.

Я положила кристалл на прикроватный столик рядом с фарфоровой чашкой, полной янтарной жидкости. Каждый вечер Элья оставляла её у моей кровати на тот случай, если кошмары станут невыносимы. Первые дни в Гехейне снадобье спасало меня от душевной боли и бессонных ночей. Но как только наступало утро, я чувствовала себя так, словно пробуждалась после мимолетной смерти, теряя часть чего-то важного.

— Ей не помогут ни мои настойки, ни руки Шейна, ранена ее душа, а не плоть, — вспомнила я возмущенное замечание Эльи, когда она в очередной раз готовила для меня отвар. — Девочке нужен целитель, а не я, — настаивала женщина.

— Я не могу показать её ни одному из них, пока она так ярко источает ауру своего мира, — отрезал тогда Велизар Омьен, и больше служанка не поднимала эту тему.

Практически с первого же дня Велизар Омьен дал понять, что мне стоит держаться от людей подальше.

— Ты незаконный Странник, — сообщил мне мужчина, когда я обрела способность спокойно слушать. — Ты человек, чье присутствие в Гехейне нарушает его границы и законы. На тебе лежит печать собственного дома, которую не стереть ни за дни, ни за месяцы. Ты сияешь иначе, чем жители этого мира. Попадись ты на глаза хоть одному более-менее опытному магу, узнай он, что у тебя нет разрешения… Коллегия спит и видит, как съесть меня живьем. А тут, спасибо моей дочери, у них появился такой чудесный повод! Коллегии будет плевать на то случайный ты Странник или нет, они вывернут твой разум наизнанку, пытаясь найти в твоем появлении мой тайный замысел. Поэтому, Алесса, чтобы сохранить обе наши жизни, тебе стоит сидеть тихо и ждать.

После этого короткого, но содержательного разговора мой мир в мгновение ока сузился до нескольких комнат особняка и небольшого сада позади него.

Я скрылась от Гехейна и ждала того, кто был способен вернуть меня домой — Хранителя Дверей, А́ртура Моорэт.

Остаток ночи я провела беспокойно ворочаясь на кровати, подскакивая, как только сон становился глубже, и сквозь черную пелену дремы пробивались пугающие картинки.

На рассвете я вынырнула из очередного кошмара, словно из затянутых тиной вод, готовых в любой момент утащить обратно во тьму. Ночные страхи развеялись, стоило солнечному зайчику скользнуть по моей щеке — это был мой страж, один из сотни ярких огоньков, метавшихся по дощатому полу и темно-голубым обоям. На утро после третьей ночи, проведенной в особняке, Шеонна принесла в мою комнату деревянную игрушку — четырехкрылую птицу с длинной вытянутой шеей, обклеенную сотней зеркальных осколков — и подвесила её у окна.

— В Ксаафании верят, что пение тэмру отгоняет болотных духов и дурные видения, — дружелюбно сообщила девушка. — Я не могу изловить для тебя живую птицу, но надеюсь, что хотя бы ее образ отпугнет твои кошмары.

И каждое утро я представляла, как солнечные зайчики, отражающиеся от крыльев птицы, проносятся по моей спальне и отлавливают темные пятнышки ночных кошмаров, не позволяя ускользнуть ни одной, даже самой крошечной, тени.

Прохладный ветерок, ворвавшийся в комнату через открытое окно, принес с собой озорной женский смех. На заднем дворе Шейн и Шеонна тренировались на импровизированных деревянных рапирах.

— Шеонна, сосредоточься, — упрекнул сестру Шейн, а затем с едва сдерживаемым смехом возмутился. — Это нечестно!

Их голоса наполнили мое сердце теплом. В этот момент, утопая среди подушек, наблюдая за трепетом яблони у окна и вслушиваясь в смех на улице, я чувствовала себя как никогда счастливой. На какой-то очень краткий миг я позволила себе поверить, что являюсь частью этой семьи и их мира. Я представила себе сестру и брата с лицами Шеонны и Шейна, а рядом с ними моих маму и папу.