Колыбель для Вайвики - Рини Россель

Затем он снял руку с ее плеча, и молодой женщине осталось только беспомощно смотреть, как он обходит кофейный столик. Салли казалось, что сердце у нее вот-вот выпрыгнет из груди. Что он себе позволяет?

— Сказать откровенно, Салли мне ничего не говорила о ваших отношениях. — Санитар протянул руку Абигайл. — Друзья зовут меня Ноем, — добавил мужчина, продолжая стоять с протянутой рукой, пока наконец старушка не расцепила пальцы и не пожала ему руку. Затем санитар повернулся к Губерту. — Томас Ной Стэп, — представился он.

Сердце Салли стучало так громко, что она засомневалась, не ослышалась ли. Томас Ной Стэп?! Значит… значит, он вошел наконец-то в свою роль! Слава тебе, Господи!

— Молодой человек, ваше лицо мне кажется знакомым, — сказал Губерт, пристально глядя на Ноя.

— Такое уж у меня лицо, — отозвался санитар, как-то странно улыбаясь. — Если бы мы прежде встречались, я бы наверняка узнал вас, мистер Вандеркеллен. — Ной перевел взгляд на миссис Вандеркеллен. — Как и вас.

Хотя этот парень и согласился участвовать в спектакле, на деле он отходил от сценария, внося неожиданные импровизации. Зачем ему понадобилось назваться Ноем? Прекрасно мог ограничиться Томом. Из-за этого у нее чуть не случился сердечный приступ!

— И как я мог забыть, что вы к нам заедете? — сокрушенно проговорил Ной и положил руку на плечо «жены». — Дорогая, сколько наши дорогие гости побудут у нас? — спросил он.

— Гм… час, — ответила Салли недоуменно.

— Ах, — вздохнул Ной, посмотрев на свои часы.

«Ах»? Что бы это значило? Неужели Сэм не ввел этого парня в курс дела? Или Ной торопится на поезд?

— Вы куда-то спешите, доктор Стэп? — поинтересовался Губерт.

Ной с улыбкой повернулся к старику.

— Зовите меня просто Ной. Нет, все в порядке. — Санитар посмотрел на Салли. — Почему бы тебе не сесть, дорогая? — заботливо спросил он и подвел мнимую жену к оттоманке. Усадив Салли, он придвинул стул. — Положи ноги повыше. Ты же знаешь, как у тебя отекают щиколотки, когда ты много стоишь.

Салли испуганно посмотрела на свои щиколотки. Никакого отека. У нее вообще ни разу не отекали ноги за все время беременности.

— Мои щиколотки в порядке… милый, — сухо ответила Салли.

Тем не менее она тяжело плюхнулась на оттоманку. И откуда эта странная слабость в коленях?

Салли пристально наблюдала, как санитар подошел к дивану и сел рядом с ее чопорными дедушкой и бабушкой. Будь осторожен! Ничего не говори такого, что может навредить мне, беззвучно шевеля губами, взмолилась она.

— Так… — Ной положил руку на спинку дивана. — Вы дедушка и бабушка Салли. Со стороны матери?

Губерт и Абигайл разом повернулись и тупо уставились на него, потрясенные его неосведомленностью.

— Разумеется, со стороны матери! — тоном, не терпящим возражений, заявила миссис Вандеркеллен. — Как будто вы этого не знали!

— Как видите, не знал, — ответил Ной, улыбаясь во весь рот. — Посмотрите на нее. Если бы мы тратили время на разговоры, была бы она сейчас такой… полненькой? У нас были дела поинтереснее.

Салли не поверила своим ушам. Каков наглец! Щеки молодой женщины побагровели, и она с большим трудом заставила себя улыбнуться. Ее дочка снова начала толкаться, и Салли положила руку на живот. Очевидно, она не единственная женщина в этой комнате, на кого действуют его улыбки.

— М-м-милый, — с трудом проговорила она, стараясь изобразить на лице наигранное смущение. — Пожалуйста, прошу тебя…

— Прости, дорогая, но ты меня так заводишь! — воскликнул Ной, лукаво подмигнув ей. Вандеркеллены сидели разинув рты. — Итак, вы из Бостона, — как ни в чем не бывало продолжил мужчина.

Под его взглядом Абигайл и Губерт закрыли рты, и на лицах их появилась отстраненно-презрительное выражение. Быть Вандеркелленом, да еще из Бостона, — это не фунт изюму! Каждый, кто хоть раз побывал в Бостоне, знал Абигайл и Губерта Вандеркеллен.

— Да, мы действительно из Бостона, — серьезно, без намека на улыбку ответил Губерт.

— Вы когда-нибудь были там? — спросила Абигайл, картинно теребя сережку с огромным бриллиантом. Ее узловатые пальцы были унизаны кольцами с драгоценными камнями.

— Не подумайте, что я хвастаюсь, но Вандеркеллены принадлежат к очень старинному роду, — добавил Губерт.

— Нет, так далеко на север я не забирался, — отозвался Ной.

— Как жаль, — сокрушенно проговорила Абигайл. — Бостон — один из интереснейших городов Америки. У него глубокие исторические корни!

— У Хьюстона тоже своя история, хотя он и моложе Бостона, — возразил Ной.

— Не будьте смешным, — высокомерным тоном проговорила Абигайл, смерив Ноя с ног до головы недовольным взглядом.

От досады Салли запустила пальцы в волосы и, взъерошив их, посмотрела на часы: нет, время остановилось — оказывается, ее сообщник по обману добропорядочных граждан прибыл всего пятнадцать минут назад. Чтоб вы провалились, раздраженно подумала она, метнув злобный взгляд на родственников.

Ее неприязнь выплеснулась наружу. Вандеркеллены — эти ограниченные чопорные снобы — сидели в старом фермерском доме — ее родном доме! — с такими напряженными лицами, будто боялись увидеть полчища крыс, тараканов, жуков и прочей вредной живности, которая обычно водится в подобной глухой местности.

Абигайл сидела на краешке дивана, очевидно страшась испортить дорогой кремовый костюм из кашемира. Муж ее, надо отдать ему должное, меньше беспокоился о сохранности своего темно-синего, а-ля принц Уэльский, блейзера с латунными пуговицами и светло-серых брюк. Правда, когда Губерт вытянул ноги, продемонстрировав Салли дорогие кожаные туфли ручной работы, и задел кофейный столик, он тут же вынул белоснежный носовой платок из внутреннего кармана и брезгливо вытер туфли, будто они могли испачкаться от соприкосновения с ее кофейным столиком. Салли чуть не закричала от обиды. Ее дом, может, и набит всяким хламом, с которым пора бы расстаться, но в чистоте ему не откажешь!

И Абигайл, и Губерт одновременно пригладили свои волосы. Такая синхронность выглядела чуть ли не комично, но не вызвала у Салли ничего, кроме очередного приступа раздражения. У обоих волосы были седыми — у Абигайл уложенные в прическу и аккуратно подстриженные у Губерта. Салли не знала, насколько изменились дедушка и бабушка за те пятьдесят лет, которые прошли со дня их свадьбы, так как их отношения с внучкой были весьма натянутыми и они не присылали ей свои фотографии.

По крайней мере теперь у них были хищные, словно ястребиный клюв, носы и глаза, сверлившие Салли холодным взглядом.