Продавец мечты. Книга первая - Дмитрий Стародубцев

Незнакомая медицинская сестра с «аэродинамической» прической медовых волос, оттененных более светлыми прядями, наполняла над палатным столиком шприц из ампулы. Высокая, ногастая, с расправленными плечами — Рафаэлю она показалась столь безукоризненно сложенной, особенно ниже пояса, что он невольно вспомнил едко-призывную фразу из рекламного ролика «Вибро-массажер Kazanova»: Хотите иметь идеальные ягодицы?

— Как вы себя чувствуете? — спросила она, не оборачиваясь, — видимо, спиной уловила его бесцеремонный взгляд, ощупывающий совершенства ее фигуры.

— Спасибо, хреново! — умирающим лебедем прошипел Рафаэль. — А где Светочка?

— Сменилась... Повернитесь... — Медсестра ушлой рукой вколола ему в ягодицу положенные «кубики» и протянула таблетки и стаканчик с водой. — Глотаем и хорошо запиваем...

Она была в розовом медицинском халатике, и от нее пахло «Miss Dior Cherie». Самый волнующий из всех ароматов, которые Рафаэлю приходилось дегустировать: чудесные гурманские ноты и роскошный, фонтанирующий оттенками шлейф. Современный, дерзкий аромат для молодой, элегантной и независимой женщины.  У нее были картинные черные брови, выпуклые зеленые глаза и чувственные губы. Ее лицо и волновало, и в то же время безотчетно пугало.

— Что там слышно про мои перспективы? — мрачно по- интересовался Рафаэль — впрочем, не без флирта в интонации. И даже подсластил шутливым тоном: — До вечера протяну?

— До вечера? — Она неожиданно поставила ногу на раму его многофункциональной кровати — этак фамильярно

и властно, — склонилась, присмотрелась к его лицу и сказанула с ироничным безразличием: — Не протянешь.

Сучка оказалась владелицей изящных подкачанных икр и элегантных щиколоток.

Рафаэль растерялся:

— Вы шутите?

— Нисколько. Ровно через три часа, то есть в 10:04, сразу после коронароангиографии, у тебя начнется сердечный приступ, а в 10:18 твой насос сдохнет, наступит клиническая смерть. Реанимационные мероприятия по восстановлению сердечной деятельности и дыхания, к сожалению, не дадут результата, и в 10:27 ты окочуришься, красавчик, что позднее будет подтверждено актом констатации биологической смерти — форма номер 017 дробь «у».

Вся она, ее лицо, твердые и прозрачные глазные яблоки и, конечно, ее слова — все теперь внушало ужас. И еще этот подкопченный сладковатый дымок, распространяющийся по палате, — он уже забивал ноздри, щипал глаза, душил...

И Рафаэль внезапно понял: она говорит правду, именно так и будет. Во рту появилась ядовитая кислинка безнадеги.

— Я не хочу умирать... — судорожно промямлил он. — Сделайте что-нибудь! Я заплачу, у меня куча денег! Я готов что угодно!.. Неужели это все?!

Медсестра подсела к нему на кровать, сочувственно погладила его по щеке. На лице у нее расцвела драматургия милосердия.

— А ты в самом деле очень симпатичный, меня не обманули... Не бойся, не так страшен черт, как его малюют.

— Черт? Причем здесь черт?! Это бред какой-то, мне всего-навсего двадцать семь! — всхлипнул Рафаэль, с трудом глотая воздух.

— Разве только если ты действительно готов на все... — вдруг намекнула она. И тут наклонилась к его лицу и слизнула длинным и горячим языком слезинку с щеки.

В глазах у нее было безжизненно, пусто.

— Ты Смерть, что ли?

— Смерти нет... Думай обо мне что хочешь, называй меня как хочешь...

С этими словами она стянула с себя белые трусики sexy-дизайна и отбросила их в сторону. Они повисли на мониторе «Innomed», прикрыв бегущие кривые электрокар диографии.

У Рафаэля возникло навязчивое подозрение, что он не в НИИ Бакулева, а в дурдоме.

— Проехали, говори! — выдавил он.

Медсестра откинула простыню, которой был прикрыт Рафаэль, и отсоединила от него кабели диагностики. Далее она подтянула халатик на бедра, занесла ногу и оказалась на нем...

— Только прежде чем ответить «нет» хорошенько подумай. Поверь мне: ТАМ тебе совсем не понравится. Каждое мгновение на протяжении вечности ты будешь жестоко жалеть о том, что мне отказал. Тебе на раздумье тридцать секунд. Если не уложишься, я исчезну, и через... — она посмотрела на циферблат своих часиков, усыпанных кристаллами «Сваровски» («Полет-Президент», в принципе, говнецо), — через два часа пятьдесят семь минут... ну, ты знаешь...

«Насос» раскатисто колотил в груди. Реальность кончилась, воцарилась беспросветная паранойя.

— Хватит мне вешать тут всякое аум синрике! Чего хочешь?

Она с утробным рычанием приподнималась и сладко опускалась, а в глазах у нее полыхало.

— Я подарю тебе жизнь, но взамен попрошу другую...

— Другую? — Рафаэля начало пробирать удовольствие. — Я должен убить?!

— Догадливый мальчик!

— Прикончить какого-нибудь урода, что ли? Это, пожалуй, я потяну!..

— НО ЭТО ЕЩЕ НЕ ВСЕ! — она ускорила движения. — Нужна жизнь близкого тебе человека. Иначе ничего не выйдет...

— Ты не охренела, подруга?! Рафаэль попытался скинуть с себя насильницу, но та неожиданно крепко прижала его руки к кровати, надавила весом.

— Время пошло!

— Подожди! Я просто хочу понять...

— Двадцать секунд, — предупредила медсестра, задыхаясь от скачки.

— Мой креативный директор считается? Мы с ним очень близкие друзья, честное слово! Нет?

— Десять секунд... Она была в бешенстве — очевидно, приближалась к кульминации. Из ее глазных впадин уже струилось пламя, в котором агонизировали образы сгорающих в огненной плазме душ.

— Я... постой... я согласен!

И в то же мгновение они синхронно закрепили сделку неистовой разрядкой.

Глава 2

С чего вы желаете начать новый день? С завтрака в постель (27%), утреннего секса (18%), с улыбки/позитива (16%)? Хотите просто поваляться (15%), опохмелиться (3%)? Или предпочитаете что-нибудь экзотическое — допустим, вскочить под «зарницу» будильника и предпринять трехмильный марш-бросок по пересеченной местности (в пределах погрешности)?

Уже воскреснув, но еще не разлепив глаза, Рафаэль, то есть я, слушал носовое постанывание девицы на другой подушке — Ничего подобного Вы нигде не найдете! — и прокручивал в голове всевозможные вариации начала дня. Впрочем, сегодня было не в жилу ни лениться, ни булькать с утра шампанское, ни гнаться за лентой беговой дорожки «Kettler Marathon HS» (Настоящее немецкое качество), ни тем более принуждать разоспавшуюся Вики к французской любви. Ее безмолвное, но от этого не менее протестное возмущение вкупе со всеми проявлениями ее неизлечимого эгоцентризма отложит неприятный осадок на моем сегодняшнем самосознании, к тому же я брезгую даже целоваться, пока женщина не почистит зубы. Тут меня клюнула в извилину парадоксальная идея: надо начать не «с чего», а «что» — НОВУЮ ЖИЗНЬ! И только я злорадно погрузился в планирование своих новейших деяний, как...

Есть отличный способ мгновенно оклематься, сбросить утренний депрессняк и зарядиться бодрячком на весь день... Я ощутил, как мое тело оторвалось от сытной мякоти ложа, приподнялось, презирая гравитацию, и вот уже парило в тягуче плавящейся пустоте пространства...

Главная проблема человечества и беда любого индивидуума — это гравитация. Неумение преодолевать притяжение догм, условностей, устоев, стандартных схем. Следует признать, что у нас нет безграничной, свободной от сомнения ВЕРЫ в то, что мы можем избавиться от этой помехи, изменить положение вещей. Способность к левитации проявляется у тех избранных, кто находит в себе силы ПОБЕДИТЬ РАЗУМ и ПОВЕРИТЬ в возможность не только приподняться над полом, но и оказаться в любой точке физического пространства, более того, трансформировать это пространство. Люди, научившиеся летать, обладают той властью и теми богатствами, которыми захотели обладать, видоизменяют наш мир по собственному разумению... Эту виртуозно замороченную мысль я когда-то наковырял из умных книг и теперь, выступая перед «попугаями» или «партизанами» (проще говоря — рекламными агентами), неизменно бравирую ею с патетикой гуру. А заканчиваю ее для неизгладимого впечатления словами Христа:

Впрочем, парил я недолго.

В следующее мгновение я влетел в стекло, а затем физические законы все же вступили в силу, и я рухнул вниз. Еще одно стекло подо мной разнеслолось вдребезги. Будучи вот уже семь лет москвичом, я, конечно, привык ко всякой шизофрении, но совершенно не понимал, что происходит...

Я пришел в себя, когда хлебнул воды, вынырнул из водяной толщи, огляделся круглыми глазами и тут понял, что очутился в собственном бассейне. Только что я лежал в кровати на втором этаже своего загородного дома, делал потягушечки и удивлялся, куда делся мой старый добрый «утренний стояк», а теперь самым непостижимым образом бултыхался в бассейне, здание которого, увенчанное стеклянным куполом, примыкало к дому и располагалось как раз под окнами спальни. Над моей головой вместо одного из стеклянных секторов свода зияла дыра...