С. Х. В. А. Т. К. А. - Андрей Левицкий

Через двадцать пять минут, помывшись и вместо тренировочного камуфляжа надев джинсы с футболкой, Тимур встал на пороге кабинета Пал Палыча.

— Успокоили клиента? — Директор лагеря сидел за низким столом и смотрел в экран ноутбука.

— Клиента, — повторил он, не поднимая глаз. — А ты знаешь, что это за клиент?

— Боров.

— Чего?!

— Вениамин Михайлович Кацюбинский. — Тимур пожал плечами. — Друг Константина Григорьевича.

— Друг! У таких, как эти господа, не бывает друзей — только деловые партнеры. Подельники. Кореша. А Константин Григорьевич — один из соучредителей нашей фирмы! Треть этого лагеря ему принадлежит, понимаешь ты? — Пал Палыч посмотрел на Тимура поверх экрана. — И мне перед его «другом» только что ковриком расстилаться пришлось, чтобы успокоить!

Тимуру ничего не оставалось, кроме как опять пожать плечами:

— Ну извини, Палыч. Он с самого начала напрашивался. Лез на рожон постоянно, спорил, мешал проводить занятия. Если бы…

— Мне на тебя всё время жалуются, Шульга, — перебил начальник. — Тот же Боров… то есть — тьфу! — Вениамин Михайлович вот сейчас наговорил с три короба. Что ты им там плел про пиратов сегодня утром?

Тимур удивился:

— Про каких пиратов? А, про повязку…

— Про повязку! — Палыч закипал всё сильнее.

— На картинах или в фильмах часто бывают пираты в чёрных повязках. Все думают, потому что они одноглазые, второй глаз в бою выбили, но это фигня. Пираты надевали повязки, чтобы один глаз заранее привык к темноте. Это давало преимущество, когда во время абордажа они с освещённой палубы попадали в трюм. Сдёрнул повязку — и тот глаз, который был под ней, нормально видит, а человек без повязки на несколько секунд почти слепнет.

— И как это нам сейчас пригодиться может?

— Мы тоже так делали иногда, — пояснил Тимур. — В местах, где подвалы или туннели…

— Сталкерские замашки, — процедил Палыч и поднялся. Опершись кулаками на стол, подался вперёд и сказал: — Вот что, Шульга. Мне твой гонор и наглость, которые ты из Зоны за собой приволок, надоели. Вот они у меня где! — Начальник стукнул себя ребром ладони по кадыку, но слишком сильно — сморщился от боли, скривился так, будто откусил от лимона. — Здесь не Зона, Шульга, здесь нормальный мир. В котором живут нормальные люди, а не всякие мутанты!

Уже понимая, что сейчас будет, внутренне приготовившись к этому, Тимур мотнул головой.

— Нет, это там нормальный мир. — Он ткнул пальцем себе за спину. — И нормальные люди. А здесь одни только мутанты и остались.

— Проповеди свои будешь на ЧАЭС этим… псевдоплотям читать! Короче, Шульга, ты уволен. Ночуешь в лагере последний раз, а утром чтоб духу твоего тут не было! Всё, вон из кабинета!

— А деньги? — спросил Тимур.

— Какие ещё деньги?! — Голос Палыча почти сорвался на визг.

— За две последних недели. Я восемнадцать занятий провел, Магарыча заменял… Короче, бабки мои гони.

— Бабки?! — заорал начальник, окончательно выйдя из себя. — Ты… сталкер! Из-за тебя этот жирный на меня вызверился… Костюхе нажалуется, и тот может… Пошёл вон отсюда! Вон, понял?!

— «Б..» забыл добавить. — Тимур повернулся к двери.

— Что?! — раздалось сзади.

— Надо было сказать: «Понял, б..?». Палыч, тогда бы ты совсем на Борова стал похож — такая же скотина, только в очках.

Раздался шорох, потом стук, хруст… Кажется, начальник запустил следом ноутбуком и попал в дверной косяк, но Тимур не стал возвращаться, чтобы позлорадствовать, а сразу направился в свой домик.

Солнце уползло за поросший ельником холм, воздух посвежел. Чувствуя неприятную, какую-то холодную пустоту в душе, он быстро собрался, побросав немногочисленные пожитки в рюкзак и спортивную сумку, достал из тумбочки початую бутылку водки, стакан и разорванный пакет сухариков, налил граммов двести и выпил единым духом. Съев сухарик, взял сигарету из пачки со стола. Закурил, клацнув зажигалкой, сделанной из большой винтовочной гильзы. Это Стас её смастерил и подарил на днюху — брат любил всякие поделки, они у него хорошо получались.

Глубоко затягиваясь и выпуская дым кольцами, Тимур подошёл к мутноватому зеркалу. В нем отразился молодой парень среднего роста, с покатыми крепкими плечами, обветренным лицом и выцветшими белесыми бровями. В пятнистых кедах, старых джинсах и застиранной футболке с едва различимым рисунком.

Молодой — да не совсем. В лице было что-то такое… Он сам не мог понять, что именно. То ли слишком жесткий рот, то ли глаза смотрят чересчур пристально. Ему не нравился этот взгляд.

Да и не только взгляд — он не нравился себе весь, целиком. Тимур был недоволен этим миром, собой и своим местом в нем.

А ещё тем, что совершил почти год назад. Тем поступком, который отрезал его от прошлого, из сталкера, бродяги Зоны, сделал обычным человеком. Ну, почти обычным. Простой гражданин Украины в его возрасте либо просиживает задницу на лекциях в институте, либо бьёт баклуши в бурсе, либо ишачит где-нибудь подсобным рабочим, официантом или кем-то ещё… Но не служит инструктором по выживанию в лагере для «экстремальных туристов».

Не отворачиваясь от зеркала, Тимур попятился, взял с тумбочки бутылку и сделал несколько глотков из горлышка. Поднёс сигарету к губам, снова подступил к мутному стеклу, затянулся и выпустил клуб дыма, почти закрыв лицо, на которое ему было неприятно смотреть.

Интересно, Стас ещё жив?

От этой мысли Тимур вздрогнул. И покосился на фотографию, пришпиленную кнопкой к деревянной раме.

Старая, блеклая. Там двое: парень постарше — в камуфляжном комбезе, солдатских ботинках и короткой кожаной куртке, в руках АК с раздвижным прикладом; младший — пацан лет тринадцати в брезентовых штанах, линялых кроссовках и свитере, рукава закатаны до острых тощих локтей, держит обрез-дробовик — выставил его вперёд, будто целится в фотографа, и улыбается во весь рот, окруженный, словно золотыми пылинками, россыпью веснушек. Слева не хватает верхнего зуба, глаза искрятся — это видно даже на старой фотографии, с которой время стерло большинство красок. Старший тоже улыбается, и хотя эти двое не очень-то похожи друг на друга, улыбки делают их почти одинаковыми, будто на фотке запечатлен один и тот же человек, снявшийся с разницей в несколько лет.

Тимур поймал себя на мысли, что за весь этот год ни разу не улыбнулся. Неужели правда? Он попытался припомнить… Да нет, точно. Хотя и раньше, в Зоне, он не был склонен к веселью.

Сигарета обожгла пальцы, он бросил её, растёр окурок по полу, понял, что до сих пор держит в руке бутылку, сделал большой глоток и попытался улыбнуться, пристально глядя в зеркало. Не вышло. Губы изогнулись должным образом, но такую гримасу никто не назвал бы улыбкой. Это жесткие складки, пролегшие от крыльев носа к углам рта, не дают ему улыбнуться, давят на губы сверху.

А ведь складки появились, когда он ушёл из Зоны. Почти сразу…

Жив ли Стас?

Тимур быстро глянул на фотографию, отвернулся, и тут за приоткрытыми дверями раздались голоса.

— Да здесь он.

— А может, ушёл?

— Загляни.

— Сама загляни.

Но ещё раньше он расслышал шелест травы и отскочил в угол комнаты. Пригнувшись, выставил перед собой бутылку. Другая рука шарила у пояса в поисках несуществующего оружия.

Он представил, как будет выглядеть в глазах девушек, забившись в угол с бутылкой дешёвой водки, и выпрямился, ругая самого себя: идиот, дёрганый псих, сталкер хренов! Зря грубил Палычу, тот прав: здесь нормальный мир, здесь живут нормальные люди, которые не вздрагивают от каждого шороха. Это он мутант. Изгой, одиночка, который за год так и не смог влиться в нормальную жизнь, стать обычным. Даже на улицах прохожие как-то отличали его, косились и норовили обойти стороной, завидев колючий цепкий взгляд, а в городских автобусах и маршрутках вокруг почти всегда образовывалась пустота — пассажиры, сами того не понимая, не желали стоять рядом, ощущая невидимую ядовитую ауру опасности и агрессии.

Заскрипели ступени.

Ссутулившись, Тимур прошёл к двери навстречу Лене и Вике. Пока он предавался упадническим мыслям перед зеркалом, снаружи стемнело и в лагере зажглись фонари. Электрические провода тянулись от ближайшего поселка, который назывался Тихим и находился примерно посередине между Киевом и Зоной Отчуждения.

— Ой! — сказала девушка с каштановыми волосами, смущенно глядя себе под ноги. Кажется, это была Лена. — Здрасьте.

— Привет. — Вика, в отличие от подружки, смотрела прямо в глаза Тимуру. Маленький острый подбородок её решительно торчал вперёд, а тонкие, тщательно выщипанные брови придавали лицу слегка хищное выражение.

— Привет, — сказал Тимур. — Заходите.

Он ещё с первых занятий составил мнение о них обеих. Студентки-старшекурсницы из престижного института, с инъяза или юридического, куда их пристроили богатые папеньки, чтобы подцепили женихов получше. Привыкли получать свое. Хотя лица у них гладкие и молодые, но глаза — как у опытных дам, у каждой в жизни было не по одному и не по два парня. Что их ждёт дальше? Окончат институт, на последнем курсе выйдут замуж, мужья будут при деньгах, да ещё и папы помогут организовать свой бизнес или влиться в уже готовый — а дальше большая квартира, пара машин, дом где-нибудь в Карелии или в Болгарии на море, это уж кто как любит… Нормальная жизнь для нормальных людей, умеющих устроить свою судьбу.