Модератор - Drm Алексеев

Так сказать, не для протокола, следователь намекнул, что на этом расследование и закончится, правду искать никто не будет, несмотря на абсурд ситуации.

Так же в милиции не смогли объяснить, зачем Максим полез в элеватор и что он там делал. Ответ на этот вопрос знал только один человек.

Этот человек сейчас стоял и тупо пялился на металлическую рюмку с вмятиной. Не то, что я боялся сейчас сказать, что знаю больше остальных, но вот объяснить то, что я мирно проснулся в своей кровати, я не мог, а потому молчал. Молчал и пытался понять, кто виноват, и что делать.

Десятое июня, жара, первый день, когда летит тополиный пух. Или не первый? Возможно, что я просто его раньше не замечал. Прошло около трех месяцев со дня, когда не стало Макса. Столько же я не видел Соню, только Дашенька по-прежнему всегда была со мной. Мы больше не устраивали романтические вечера и ночи, мы больше не целовались стоя на двойной сплошной, но я пил, а она приносила мое тело домой. Любила ли она меня до сих пор? Возможно, уже нет, просто не могла бросить, вот и тянула нас за двоих.

Однажды в полупьяном бреду я ей сказал: «Зря ты выбрала меня, я не герой, я даже не мужик…». Я хотел еще что-то добавить, но желудок как-то странно напрягся, а во рту обильно начала выделяться слюна.

Не понимаю, почему она никогда не упрекала меня в безостановочном пьянстве? Конечно, потеря друга детства, но ведь не столько месяцев. На самом же деле я просто пытался заглушить свою совесть.

Может показаться, что я совсем ушел на дно, но это не так. Я продолжал учиться, даже продолжал работать, вот только прежнего удовольствия мне это не доставляло.

Работал я, как и раньше, в компании по созданию и обслуживанию интернет порталов, а учился все в той же академии, в народе именуемой «сельхозом». К слову, это было одно из самых старых учебных заведений в Челябинске, но из-за направленности к селу, увы, не самое популярное. В распоряжении академии находилось 4 учебных корпуса, три из которых, благодаря переходам составляли большую букву «П», ну а четвертое находилось двумя остановками восточнее.

Именно там я сейчас пытался замолить грехи перед преподавателем, так сказать тет-а-тет.

Василий Алексеевич был не плохим преподавателем и понимающим человеком, во всем, кроме исправления долгов или грехов, как он их называл. Думаю, если он попадет в ад, то дьявол точно возьмет его своим протеже. Хотя, не думаю, что он туда попадет. Василий Алексеевич даже не пил, что на кафедре электрических машин единичный случай, зато он пил чай, много и очень долго. С готовым ответом на поставленный вопрос его можно было ждать как академический, так и астрономический час.

Вот и сейчас я сидел и скучающим взглядом разглядывал аудиторию. Само здание на улице Красной было построено в конце девятнадцатого века, стены из красного кирпича выглядели не только внушительно, но и очень красиво, а толщина их в подвальных помещениях достигала метра. Не удивительно, что ходили упорные слухи о наличии большого бомбоубежища под зданием, но никто туда не пробирался.

Устав крутить головой, я сел, в позу упрямого тинэйджера почти наполовину уехав под парту, уперевшись взглядом в доску.

Удивительно, что доска висит на стене имеющей две двери. Для маленького класса это не очень удобно, створки доски приходится всегда держать закрытыми. Но сейчас я заметил еще более странную деталь, дверей было не две, а три. Последняя была совсем завешана доской, а торчащие части были покрашены в цвет стен.

Не увлекайся я диггерством, я бы просто удивился, но тут я ничего не мог поделать.

Достав коммуникатор, я загрузил карту Челябинска и начал прикидывать, сколько шансов на то, что это дверь не от заброшенной кладовой.

Когда-то, курсе на первом, я пытался вызнать у преподавателей кое-какие секреты корпуса на Красной, но все они были старой закалки, а потому молчали как партизаны.

На карте было отмечен туннель под элеватором, а так же расположение линий строящегося метро, а так же куча пунктирных линий — неподтвержденных слухов и баек. Что-то конкретное я так и не нашел. Ровным счетом ничего, за исключением того, что все, строящееся метро, элеватор, паутина тоннелей, а теперь и странная дверь, все это находилось на участке земли всего в несколько квадратных километров.

Посидев еще с десять минут, я подошел к доске и попытался заглянуть за нее. Висела она на двух дупелях и была на удивление тяжелой. Не знаю, то ли я сильно отогнул доску от стены, то ли крепления проржавели, но сначала оборвался один кронштейн, а потом не выдержал и второй. Доска с глухим стуком ударилась об пол.

Дальше я уже не особо придавался размышлениям. Ударивший в кровь адреналин сделал руки сильнее, а движения быстрыми и точными. Забаррикадировав доской одну из дверей, вторая была всегда закрытой, я на глаз выбрал самую тяжелую станину от электродвигателя.

После двух ударов показалась уходящая в темноту лестница.

Последний раз, взглянув на кабинет, я удивился только тому, как преподаватели не замечают спящих студентов. Хотя теперь это уже не должно меня волновать, меня отчислят вне зависимости от того, что там внизу.

Очень скоро я пожалел, что не имею привычки, как Макс, всегда носить с собой фонарь. Коммуникатором светить было непродуктивно, да и батарею стоило поберечь. Воздух был не очень свежим, но без запахов плесени или гниения.

Всего я насчитал 164 ступеньки, если принимать каждую по 15 сантиметров, то в сумме я опустился на 24 метра под землю, не считая того, что и сам кабинет был в подвале.

Лестница оканчивалась площадкой, выложенной из кирпича. Только пол, насколько я мог судить, был бетонный. Дальняя стена оканчивалась все той же гермодверью, что и странный подвал в элеваторе. Нащупав затвор, я прислушался. Стояла полная тишина. Значит, наверху мой разгром еще не заметили.

Затвор мягко закрылся, плотно прикрывая дверь. За дверью оказался еще один тоннель. Коммуникатор утверждал, что он идет точно на запад, и если спроецировать это на карту, то в сторону остальных трех корпусов.

Есть у студентов такая байка, особенно она популярна зимой, когда по морозу приходится бежать две остановки из одного корпуса в другой. Так вот, сказано в этой байке, что все четыре корпуса соединены под землей тоннелем, но закрыт он, поскольку является частью коммуникаций секретных бомбоубежищ.

Если бы я мог бежать в полной темноте, то обязательно бы так и поступил, но напороться на ступеньку или того хуже на стену мне не хотелось. Я понял, что поступил правильно, когда ощупывая стены то слева, то справа, наткнулся на еще одну лестницу, оканчивавшуюся еще одними воротами.

Уж не знаю, против чего они служили, от чего защищали, но даже при неярком свете от дисплея коммуникатора выглядели они очень внушительно. Что-то подобное я видел только в кино. Огромная круглая дверь, со сложной траекторией открывания.

Я так и не разобрался, как же ее все-таки открыть. Сквозь щель открываемых ворот прорезался свет, заставивший меня прикрыть глаза. После чего мне довольно сильно ударили по голове и все вокруг куда-то уплыло.

Сознание возвращалось медленно и неохотно. Где-то кто-то разговаривал, но о чем я понять не мог. Я попытался перевернуться, но меня тут же вырвало какой-то желчью. Я посмотрел на идеально белые плитки пола, перевел взгляд на содержимое своего желудка и меня опять замутило. А потом пришел страх. Страх не поддающийся никаким психологическим приемам, страх животного пойманного охотником, но по какой-то причине пока живого.

— Очнулся?

Голос по-стариковски мягким.

Не открывая глаз, я не то сказал, не то выдохнул.

— Не плохо они тебя отделали, могли бы и погуманнее

Я опять согласился.

— Ну, да и ты Венечка молодец, чего же опять-то полез сюда. Охрана у нас шутить не любит, твой друг в прошлый раз этого не понял, вот и лежит теперь в землице.

Теперь я ничего не ответил. Да и что тут можно сказать.

Через минуту старик добавил.

— Тебе повезло больше. Ты и сейчас остался живой. Ну а пока отдыхай, солдаты сейчас нужны как никогда.

Старик поднес к губам стакан с прозрачной и чуть кисловатой жидкостью, которую я с удовольствием выпил.

Убивать меня пока действительно не планировали, поэтому я решил, сначала, немного восстановиться, а уж потом терзать себя размышлениями.

Следующее пробуждение было немного приятнее, да и, наученный горьким опытом, я все делал постепенно.

Пол возле моей кровати опять был идеально чистым, на спинке видела белая одежда, с такими же белыми тапочками. Если бы я не был так напуган, то улыбнулся бы белым тапочкам, но сейчас было очень даже не смешно.

В комнате помимо моей кровати стояло еще три штуки, все они пустовали. Старика я нашел мирно спящего напротив говорившего телевизора. Я заглянул, на экране шел баскетбольный матч, мне даже показалось, что играют девушки.