Насквозь - Тамара Попова

II

«Вдохнешь – и запахнет паленым…»

Вдохнешь – и запахнет паленым,хоть нет ни костра, ни дымка.Скамья под оранжевым кленомкак будто вспотела слегка.

Темнеет, и в сумраке пряномоктябрь – пожилой ловеласлимоном, гранатом, бананомморочит и радует глаз.

«О, зимний парк! Сугробы, кони, люди…»

О, зимний парк! Сугробы, кони, люди,вороны, утки, голуби, синицы…Всё сущее стремится к совершенствуи говорит на разных языках.Чужие дети пролетели мимо,друг дружку обзывая не по-детски,чужая тетка с пьяным вдохновеньемприветствует знакомого бомжа.Лиловый негр (чужее не бывает)закутан в шарф, в енотовой ушанке,хотя мороз всего-то минус восемь,замерз как цуцик, а бомжу тепло.Кругом такое множество сюжетов —трагикомедий, драм и анекдотов!Незримое стремится к воплощенью,и никому нет дела до тебя.Чужая жизнь тебя не замечает,а ты спешишь своей судьбе навстречув резиновом костюме Спайдермена,для маскарада взятом напрокат.

«Скоро пасха. Ну и холод!..»

Скоро пасха. Ну и холод!Неизбежному покорен,тополиный ствол расколот,жизнь подрублена под корень.

И в отчаянье великомлоб крещу рукой нетвердой —что казалось светлым ликом,обернулось волчьей мордой.

Волк? Повадка вроде сучья…За окном пила, зверея,с диким визгом гложет сучья —валят старые деревья.

Сокрушенные набегомсиротливые обрубкимедленно заносит снегом —пепельным, стеклянным, хрупким.

«На Пасху солнце. Променад…»

На Пасху солнце. Променадвдоль берега, неторопливо.Холодный ветер веет надблестящим трепетом залива.

Мы щуримся, дыша веснойи наблюдая безмятежно,как тают в полосе прибрежнойостатки корки ледяной.

«Объявилась весна. Тонкой трелью прочистила горло…»

Куда летишь, душа моя?На Острова, на Острова!

Объявилась весна. Тонкой трелью прочистила горло.Брось дела, дорогой! Полетели на Острова,в зеленеющий парк, где вчера еще – сиро и голо,а сегодня разинула нежные клювы листва.

Все живое поет и ликует – Весна! Dolce Vita!На доступной волне каждый ловит блаженную весть:есть под солнышком место для особи всякого вида.Небольшое – но есть.Ненадолго, но все-таки есть!

In modest harmony with nature

Бесшумно парили стрекозы,лениво гудели шмели,тяжелые влажные розыне знали, зачем расцвели.

И травы, сомлевшие в полдень,и сонная ряска прудазастыли в неведенье полном —откуда, зачем и куда.

В гармонии хрупкой с природойфилософ удил карасей,довольный уловом, погодой,судьбой и вселенною всей.

«Милый, милый август! Хвойная настойка…»

Милый, милый август! Хвойная настойка,озера лесного солнечный озноб…Празднично настолько, радостно настолько,что раздухарится самый нудный сноб.

Перепала малость от большого лета —корабельных сосен ржавая руда,бормотанье леса, угасанье света,желтые кувшинки, темная вода.

«И за окном, и в зеркале ноябрь…»

И за окном, и в зеркале ноябрь —прилип к стеклу, недоброе суля мне.Давнишней раны рваные краябросать пора бы склеивать соплями.

Меня опять ноябривает он,я знаю эту подлую ухмылку.В глазах темно, в ушах унылый звон,но я бреду на кухню и в бутылку

лью воду, и бамбуковый ростокна подоконник ставлю – знак, что явкапровалена, чтоб никакой братоксюда не лез, голодный, как пиявка.

Небесной манны снежная крупапросыплется и к вечеру растает,но рана, как народная тропа,не зарастает, нет, не зарастает…

III

Насквозь

«Лучший выход всегда насквозь»! —он вскочил, процитировал Фростаи решительно выпал в окно.«Да… – подумал, кровавя сугроб, – это правда —надежно и просто,но мучительно больно, и стыдно, и в целом смешно».

Встал, шатаясь, куда-то побрел, на ходу выбирая осколки…А она, помаячив красиво в разбитом окне,полетела, нелепо взмахнув рукавами из алого шелка,и, рыдая, упала, как роза, на утренний снег.

Возвращались в обнимку продрогшие, мир и любовь источая.Дверь открыла старуха-соседка и, тихо шипя, уползла.Наложили друг другу повязки, попили горячего чая,и мужчина пошел на работу. А женщина снова легла.

Леда и лебедь

Леда-спартанка, супруга царя Тиндарея,томно разделась у речки, сомлев на жаре и,нежно алея сосками,бедрами влажно сверкая,в быструю воду вошла, вся медленная такая.

Что это там, в камышах, так тревожно белеет?Лебедь плывет! Ослепительный царственный лебедь!

С каждым мгновением ближе,с каждой секундой смелее:щиплет, как девку, жемчужных грудей не жалея,властным толчком раздвигает тугие колени!

Вот олимпийский напор! Налетает, как кочет,пыжится, топчет – никак, познакомится хочет…

Это тебе не чахоточный номер балетный!Бог снизошел —поняла изумленная Леда.

Нет бы шепнуть горячо:– Ты робеешь, я знаю!Леда, отдайся! Озолочу, как Данаю…Сахарно-белым бычком подманил он Европу…Да хоть вонючим хорьком – откажись-ка попробуй!

Нет бы лелеять-ласкать-колыхать-колыбелить,нежить. как в люльке, меж крыл,чтоб от ласки слабея,Леда раскрылась, как белая лилия в полдень,свой исторический долг не стесняясь исполнить.

«Здесь нет зеркал, в их пустоте, проплыв, не отразится время…»

…Здесь нет зеркал, в их пустоте, проплыв, не отразится время,часов необратимый ход не потревожит тишину,и каждый вновь рожденный вздох втройне утяжеляет бремябезмерной нежности, влекущей нас ко дну.

Пока мы дышим, мы плывем в сверкающих волнах потока,без памяти о зеркалах, весах, секундах, потомучто жизнь мучительно нежна и ослепительно жестокадо сокровенной глубины, где ждет Герасима Муму.

ИВА

Печальная классическая ива!На берегу ночной реки,с фонариком в руке,плакучая клонилась терпеливок той ветреной, что пряталась в реке.

Уже почти целуя отраженье,сама себе она былаИзольда и Тристан…Увы! Чрезмерным было напряженье,и подломился наклоненный стан.

Взглянула поутру, и сердце сжалось:лежит она лицом в воде,касаясь пальчиками дна…я к павшим деревам питаю жалость.Но равнодушна к участи бревна.

«Все хороши – и овны, и козлища…»

Все хороши – и овны, и козлища…С отечеством мучителен роман.Люблю ли я гробы и пепелища

Конец ознакомительного фрагмента.