Варвары - Максим Горький

Павлин (вслед ему). Вредоносному всегда буду противоречить... Грубого характера человек Иван Иванович! И притом - несправедлив. Мне доподлинно известно, что господин статистик Рыбин от безнадежности своей любви к Надежде Поликарповне застрелился...

Дробязгин. Почему это вам все известно?

Павлин. Потому что я внимателен...

(Идут с левой стороны, по дороге доктор, Монахов и Притыкин. Дунькин муж незаметно исчезает. Матвей встает, кланяется.)

Притыкин. Нет, доктор, вы меня извините, а какая приятность в том, чтобы рыбу удить, я не могу понять!

Доктор (угрюмо). Рыба - молчит...

Монахов. Что вы, батя, вообще, понимаете? Весьма немного... летом купаться, зимой - в бане париться, - вот все ваши духовные наслаждения... (Павлин отходит к завалинке и садится поближе к плетню.)

Притыкин. Тело человечье любит чистоту...

Дробязгин (кричит). А мы уже здесь!..

Доктор (остановился у плетня). Спросите браги, Дробязгин...

Дробязгин (кричит). Ивакин! Давайте браги, похолоднее, побольше!

Притыкин. Играя в стуколку, приятно обремизить человека...

Монахов. Не спорю...

Притыкин. Опять же - музыка... Когда трубачи действуют, я чувствую себя военным.

Доктор (Монахову, сумрачно усмехаясь). Это он льстит вам...

(Дробязгин подходит к плетню и стоит, слушая. Заметно, что ему хочется вступить в разговор, но он не успевает в этом. Веселкина отходит в глубь сада, смотрит на город, тихо напевая.)

Притыкин. Какая мне в этом польза? А что, обучив пожарных музыкальному делу, Маврикий Осипович перед всем городом славу заслужил навеки - или это неверно?

Монахов. Н-да! Могу сказать - потрудился я с ними! Ведь не люди моржи...

Притыкин. Я теперь, Маврикий Осипович, даже на самовар глядя, вас вспоминаю.

Доктор (без улыбки). Разве он похож на самовар?

(Дробязгин смеется.)

Притыкин. Нисколько! Я хочу сказать, что все медное напоминает мне про вас...

Доктор. Он вас изувечит похвалами...

Притыкин. То есть про ваши труды в музыке...

Монахов. Что это вы, батя, так сладко поете, а?

(Ивакин принес брагу, идет к плетню.)

Притыкин. Ежели я и пою, то как жаворонок, безо всякой корысти... А что доктор насмехается, так он лицо мрачного характера и, кроме рыбы, ничего не любит...

Монахов (смотрит в сторону). А дамы наши, видно, устали: вон - едва идут...

Дробязгин. Татьяне Николаевне всех труднее при их полноте и годах...

Ивакин. Пожалуйте брагу кушать...

Доктор. Ну, кругом я не пойду... (Шагаечерез плетень.)

Монахов. А Лидия Павловна к нашей компании интереса не чувствует...

Дробязгин. Дама светская... гордого образа жизни...

Притыкин. Хорошо она на лошади скачет...

Монахов. Н-да-а! Это, батя, она умеет... Притыкин. Вот, о приятном говоря, женский пол забыли мы, а что может быть приятнее? Я, конечно, не про супругу мою говорю...

Монахов (смеясь). Идемте, Фомич, брагу пить...

(Идут вдоль плетня.)

Притыкин. Однако времени немало, пора бы уж почте быть... Посмотрим, каковы они, строители-то...

Монахов. Н-да, интересно... Картежники, наверно...

Притыкин. И выпить любят, я полагаю... а?

(Уходят. Дунькин муж является.)

Матвей. Это они инженеров встречать собрались?

Дунькин муж. На ярмарку ходили в село... для прогулки. Но, конечно, которые люди с деньгами, они всякому нужны...

(С правой стороны является Лидия Павловна в амазонке, с хлыстом.)

Лидия Павловна. Послушайте, - будьте добры подержать мою лошадь, я вам заплачу...

Матвей. Ладно... я могу...

Лидия Павловна. Пожалуйста... (Уходит направо.)

Матвей. Эх ты... какая!

Дунькин муж (завистливо и беспокойно). Вот... кабы тебя не было, пришлось бы за лошадью мне смотреть... эх! Ежели она много даст, дай ты мне хоть пятак, а?

Матвей. А может, она всего пятак даст.

(Уходят оба направо. В саду разговаривают доктор и Веселкина.)

Доктор (угрюмо). Сочиняют - в молодости...

Павлин (вставая). Осмелюсь заявить - святые отцы и в преклонном возрасте сочиняли...

Доктор. Ну-с?

Павлин. Больше ничего-с...

(Идут Притыкина и Надежда - женщина очень красивая, большая, с огромными неподвижными глазами. Сзади Богаевская.)

Надежда. Тогда он говорит ей: "Алиса! Моя любовь не умрет раньше меня, а пока я жив - я твой!"

Притыкина. Вон как! Наши мужчины и слов таких не знают...

Надежда (садится на бревно). Француз неверен, но любит страстно и благородно... Испанец в любви доходит даже до свирепости, а влюбленный итальянец обязательно ночью на гитаре играет под окном женщины, в которую влюблен.

Богаевская. Напрасно тебя, Надежда, грамоте выучили!

Надежда. Вы, Татьяна Николаевна, в таком возрасте, когда все это уже совсем неинтересно, а я...

Богаевская. А ты - только язык чешешь...

Надежда (серьезно). Подождите...

Притыкина. А я вам завидую, милая вы моя... Сколько вы любовных историй знаете, и какие всё хорошие истории! Как сны девичьи... Где же мой Архип?

Богаевская. Лидочкина лошадь стоит...

Надежда. Познакомьте меня с ней...

Богаевская. С лошадью?

Надежда (серьезно). Нет, с Лидией Павловной...

Богаевская. Вот ты, душа моя, тысячи романов прочитала, а правильно спросить не умеешь... в смешное положение ставишь себя, да!

Надежда (спокойно). Ничего... Всяк по-своему умен.

Богаевская (кричит и идет направо). Лидуша!

Притыкина (негромко). Как она грубо с вами... ай-ай!

Надежда (спокойно). Дворяне с простыми людьми всегда так говорят, и даже в романах, где все описывается лучше правды, дворяне - дерзкие... Смотрите, какая она красавица!

(Богаевская, за ней Лидия.)

Богаевская. Вот, Лидуша, Надежда Поликарповна просит познакомить ее с тобой... (Надежда приседает.) Видишь, даже приседать умеет...

(Доктор подходит.)

Надежда. Я вас знаю... вы каждый день мимо нашего дома на лошади скачете... А я смотрю и любуюсь - точно вы графиня или маркиза... Очень красиво это.

Лидия. Я часто вижу ваше лицо в окне и тоже любуюсь им...

Надежда. Благодарю вас! Похвалу красоте своей и от женщины слышать приятно...

Богаевская. Ишь ты!

Доктор (сумрачно). От женщины приятнее или от мужчины?

Надежда. Как следует оценит красоту, конечно, только мужчина...

Лидия. Как вы... уверенно сказали это...

Притыкин (кричит). Господа! Едут! Чу!

(Все прислушиваются, - звон бубенцов.)

Надежда (Лидии). Вам интересно знать, какие они?

Лидия. Кто? Тетя, нам пора идти.

Надежда. Инженеры...

Притыкин (выбегает). Сейчас приедут!

Лидия (Надежде). Нет...

Богаевская. Устала я, Лидуша... подожди!

Надежда. А я жду их, как праздника...

Притыкина. И вдруг - они старые!

Лидия (тетке, негромко). Это похоже на торжественную встречу и смешно.

Богаевская. Идем в сад... я только выпью чего-нибудь... Идемте в сад!

(Все идут за нею.)

Притыкин. Приехали... а, доктор? Интересно!

Доктор (угрюмо). Почему? Вот если бы они пешком пришли... ну, это туда-сюда!

Надежда. Какие глупости!

Богаевская. Она хотела бы видеть их верхами, в латах, в плащах...

(Уходят все направо, их медленный говор заглушает звон бубенцов. Справа медленно идет, заложив руки за спину, Редозубов - седой, суровый старик с черными лохматыми бровями. Останавливается, слушая шум на станции. Является Павлин, издали снимая картуз.)

Редозубов. Здорово... ну?

Павлин. О вашем драгоценном здравии что услышу приятного?

Редозубов. У доктора спроси. Приехали? Они?

Павлин. Именно - всеми ожидаемые инженеры; один пожилой, бритый, с усами и как бы уже несколько хмелен... другой - помоложе и весьма рыжеват. При них дама - молодая, красивая, и прислуга с нею - девица франтовитая. В двух экипажах ехали, а третий с вещами и со студентом, племянником Ивакина.

Редозубов. А он как... с ними?

Павлин. Видимо, по бедности состояния приспособился из милости...

Редозубов. Лошадь - Богаевской?

Павлин. Ихняя. Она в Фокино ездила на прогулку... А теперь - у Дарьи Ивакиной туалет оправляет... Дарья-то ведь у них долго в горничных жила... а мать ее - их же ключница...

Редозубов (угрюмо усмехаясь). Про бабушку ничего не знаешь?

Павлин. Не припомню...

(Притыкын идет.)

Притыкин. Мое почтение, Василий Иванович!

Редозубов (не давая руки). Здравствуй...

Притыкин. Гостей встретить пожелали?

Редозубов. На что они мне?

Притыкин. Вообще. Люди городу полезные.

Редозубов (идет к станции). Ну, пускай город и встречает...

Притыкин (негромко). Врет?

Павлин. Врут. О подряде на шпалы, мечтают...

Притыкин. Ишь, старый черт! Ты, Павлин, познакомься с прислугой ихней и разузнай... вообще, как и что... понял?

Павлин. Понял.

(Оба идут к станции; в саду являются Ивакин, обрадованный, а Степан Лунин.)

Степан. Ну, как живешь?

Ивакин. Видишь - здоров: а еще чего же надо? А ты - желтоват... эх ты! Брандахлыст... Зачем в тюрьме сидел?

Степан. Без этого - нельзя. Это, брат, теперь все общая повинность, вроде воинской... А впрочем - пустяки... и ты об этом не говори, брат, ладно?