СТОЛЕТИЕ ВОЙНЫ.(Англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок) - Уильям Энгдаль

Я посвящаю русское издание книги доктору Дж. Ф. Кении, члену Российской академии наук, другу России, коллеге В. А. Краюшкина и других невоспетых героев российской науки. Джек Кении является выдающимся ученым и выдающимся человеком, чья работа в Москве и на нефтяных месторождениях Сибири помогла изменить наш мир к лучшему.

Ф. Уильям Энгдаль, Висбаден, Германия, апрель 2008 года

Глава 1

ТРИ СТОЛПА БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ

Ничто не оказало такого влияния на историю прошлого века, как борьба за захват и удержание контроля над мировыми запасами нефти. Мы слишком мало знаем, каким образом вокруг этого сырьевого ресурса сформировали свое политическое и экономическое могущество деловые круги, в основном подконтрольные правительствам двух стран: Англии и позже — Соединенных Штатов.

К концу 1890-х годов Британия была во всех отношениях ведущей политической, военной и экономической силой в мире. Начиная с 1815 года Британское золото, ревностно оберегаемое Банком Англии, придавало необходимый вес фунту стерлингов как первооснове мировой кредитной системы. Прусское военное превосходство сыграло ключевую роль в победе над Наполеоном при Ватерлоо. Но именно Веллингтон и британцы присвоили себе всю славу, а вместе с ней и львиную долю мировых запасов золота, которые вскоре хлынули в Лондон. «Хорош, как стерлинг» в те времена звучало как высшая оценка надежности. Закон от 22 июня 1816 года объявил золото единственной мерой ценности в Британской империи. Все последующие 75 с лишним лет британская международная политика была озабочена лишь набиванием английских карманов — хранилищ Банка Англии — золотом из вновь открытых копей по всему миру, будь то в Австралии, Калифорнии или в Южной Африке. Естественным следствием этой сырьевой политики стала политика «стратегического отказа» конкурирующим государствам в доступе к тем же разведанным золотым месторождениям.

После 1815 года морское господство Британии было неоспоримо. Британские корабли перевозили британскую сталь, уголь и продукцию текстильной промышленности Манчестера. Десятилетиями английские мануфактуры были ведущими в мире.

Но за этим фасадом бесспорного мирового превосходства Британии скрывалась внутренняя гниль. Чем больше британские торговые дома расширяли кредитование мировой торговли, а банки лондонского Сити выводили свои капиталы для строительства железных дорог в Аргентине, Соединенных Штатах и в России, тем сильнее деградировала собственно английская экономика. В то время лишь немногие понимали, насколько беспощадна и закономерна связь между этими двумя процессами.

На определившем устройство пост-наполеоновской Европы Венском конгрессе 1814–1815 годов дипломатическими усилиями британского министра иностранных дел лорда Каслри Британская империя выторговала себе право властвовать над морями. В обмен она предложила коварные «уступки» габсбургской Австрии и остальной континентальной Европе, целью которых было сохранить раздробленную Центральную Европу слишком ослабленной, чтобы сопротивляться британской глобальной экспансии. Таким образом, сложившееся после Ватерлоо морское господство Британии (а вместе с ним и контроль над мировой морской торговлей) стало первым из трех столпов новой Британской империи. Товаропроизводители континентальной Европы, так же как и большей части остального мира, отныне были вынуждены следовать законам торговли, которые устанавливались в Лондоне страховой компанией Ллойда (морское страхование) и банковскими синдикатами. В то время как крупнейший на тот момент в мире Королевский Британский флот поддерживал безопасность на основных морских путях и обеспечивал британские торговые суда бесплатной «страховкой», судовладельцы других стран были вынуждены страховать свои суда от пиратства, катастроф и военных действий в лондонском страховом синдикате Ллойда.

Кредит и банковские векселя лондонского Сити были необходимы практически для каждой финансовой операции в мировой морской торговле. Частный Банк Англии — сам в свою очередь порождение крупнейших финансовых дельцов лондонского Сити (как назывался этот район финансистов), принадлежавших к таким семействам, как Бэринги, Хамбро и Ротшильды, — управлял крупнейшим в мире золотым запасом, рассчитывая свои действия так, чтобы при желании можно было безжалостно утопить любой конкурирующий рынок в потоке английского экспорта. Бесспорное господство Британии в международном банковском деле после 1815 года стало вторым столпом ее имперского могущества.

Третьим столпом, приобретающим к концу века все более и более решающее значение, стал британский геополитический контроль над мировыми природными ресурсами: хлопком, металлами, кофе, углем, а к концу века и над новым «черным золотом» — нефтью.

В 1820 году британский парламент принял «Декларацию принципов», ставшую предвестником серии изменений, которые наряду с прочими причинами привели столетие спустя к Первой мировой войне и ее трагическим последствиям.

Действуя в интересах влиятельных дельцов из лондонских торговых и банковских кругов, группировавшихся вокруг Банка Англии и Александра Бэринга (торговый дом «Братья Бэринги»), парламент принял эту Декларацию в поддержку концепции «абсолютной свободной торговли», которую несколькими десятилетиями раньше развивал шотландский экономист Адам Смит.

А в 1846 году эта «Декларация принципов» была применена при аннулировании парламентом знаменитых протекционистских Хлебных законов, которые оберегали сельское хозяйство страны. Отмена Хлебных законов произошла в интересах и с подачи могущественных финансовых и торговых кругов лондонского Сити, которые полагали, что британское мировое превосходство дает им решительное преимущество, которое они должны только наращивать. При бесспорном британском доминировании в мировой торговле применение концепции Адама Смита могло только его укреплять за счет других, менее развитых государств.

Под лозунгом свободной торговли британские коммерческие банки получили огромные прибыли в турецко-индийско-китайской опиумной торговле, а британское Министерство иностранных дел способствовало их интересам на уровне правительства, требуя от Китая открыть свои порты для «свободной торговли» во время британских Опиумных войн.

В 1843 году с откровенной целью призвать к отмене Хлебных законов был основан новый пропагандистский еженедельник «Экономист», выражающий коммерческие и финансовые интересы лондонского Сити.

В мае 1846 года партия сэра Роберта Пиля (британские тори), продавили судьбоносную отмену Хлебных законов, что стало поворотной точкой к худшему не только в британской, но и в мировой истории. Это событие открыло дверь потоку дешевых продуктов сельского хозяйства, разоривших не только английское фермерство, но и сельское хозяйство других стран. Простая сентенция торговцев «Покупай дешево, продавай дорого» была вознесена на уровень государственной экономической стратегии. Потребление стало единственной целью производства.

Потеряв защиту Хлебных законов, британское сельское хозяйство и фермерство пришли в упадок. Ирландские фермеры оказались в нищете, поскольку после отмены Хлебных законов на их основном рынке сбыта резко упали цены на зерно. Массовый голод и эмиграция ирландских крестьян в конце 1840-х годов — трагический Ирландский картофельный голод 1825–1826 гг. и его последствия — стали прямым следствием британской политики «свободной торговли». Вся предыдущая ирландская политика Англии заключалась в том, чтобы препятствовать там развитию сильного самодостаточного производства и оставить Ирландию экономически зависимой и обслуживающей потребности Англии «хлебной корзиной». Сейчас же в погоне за призраком свободной торговли была уничтожена и сама эта хлебная корзина.

Сразу после 1846 года индийские крестьяне из британских колоний в Индии с их нищенскими зарплатами вступили в борьбу с британскими и ирландскими фермерами за рынок британских «потребителей». Уровень заработной платы внутри Британии начал падать одновременно с ценами на хлеб. Английские Законы о бедных и нищих гарантировали компенсацию работникам, чьи доходы были ниже прожиточного минимума, и размер этой компенсации был привязан к стоимости буханки пшеничного хлеба. То есть падение цен на хлеб привело к падению уровня жизни в Англии.

Фактически отмена протекционизма Хлебных законов давала «зеленый свет» «политике дешевой рабочей силы» по всей Британской империи. Единственные, кому это пошло на пользу (если не брать в расчет первоначальное резкое падение цен на продукты в Англии), были гигантские международные лондонские торговые дома и финансировавшие их коммерческие банки. Классовая дифференциация в британском обществе усугубилась увеличением разрыва между небольшой кучкой очень богатых и все увеличивающейся массой очень бедных, что явилось закономерным следствием «свободной торговли».[1]