Дорога во Францию - Жюль Верн

– Едем освобождать Америку!

Вот каким образом я, будучи зачислен в экспедиционный корпус графа Рошамбо, в 1780 году высадился в Ньюпорте.

Три года я пробыл вдали от Франции; видел генерала Вашингтона – гиганта ростом в 5 футов 11 дюймов, с большими руками, большими ногами, в голубом мундире с лосиными отворотами и черной кокардой на фуражке; видел моряка Поля Джонса на его корабле «Боном Ришар», видел генерала Антони Вайна, прозванного бешеным; участвовал в нескольких схватках (не без того, чтобы перед первым выстрелом не осенить себя крестным знамением); был в бою при Йорктауне, в Виргинии, где жестоко побитый лорд Корнваллис сдался Вашингтону. Во Францию я вернулся в 1783 году, не быв ни разу ранен, вернулся простым рядовым, как и прежде.

Что вы хотите, я не умел читать!..

Граф де Линуа, возвратившийся вместе с нами, хотел зачислить меня в Ла-Ферский полк, где думал продолжать службу, но меня потянуло служить в кавалерии. Я инстинктивно любил лошадей, а чтобы дождаться производства в конные офицеры, мне нужно было бы пройти такую массу чинов!

Конечно, пехотная форма всем к лицу и очень красива со своей пудреной косичкой, голубиными крыльями и белой крестообразной амуницией; но, что вы хотите – лошадь еще более соблазнительная штука, и я, по зрелом размышлении, открыл в себе призвание быть кавалеристом.

Итак, я, отблагодарив графа де Линуа, рекомендовавшего меня своему другу, полковнику де Лостанжу, поступил в Королевский Пикардийский полк.

Я люблю этот великолепный полк, и потому да простят мне, если я буду говорить о нем с нежностью, которая может даже показаться смешной. Я сделал в нем почти всю свою карьеру, уважаемый начальниками, которые никогда не лишали меня своего покровительства и подталкивали вперед по службе.

Впрочем, через несколько лет, в 1792 году, Ла-Ферскому полку суждено было сыграть такую странную роль по поводу его сношений с австрийским генералом Болье, что мне не приходится жалеть о моем выходе из этого полка. Я больше о нем говорить не буду.

Вернемся к Королевскому Пикардийскому полку. Лучше него ничего быть не может. Он стал моей семьей, и я оставался верен ему до того момента, когда он был распущен. Там счастливо жилось. Я насвистывал все сигналы, – у меня всегда была дурная привычка насвистывать, но мне прощали и смотрели на это сквозь пальцы.

В продолжение восьми лет я только и делал, что переходил из гарнизона в гарнизон, не имея ни разу случая обменяться выстрелом с неприятелем. Для понимающего человека такого рода жизнь имеет свою прелесть; кроме того, недурно познакомиться с новыми местами, особенно такому закоренелому пикардийцу, как я. После Америки не мешает, в ожидании больших переходов через Европу, взглянуть и на Францию.

В 1785 году мы были в Саррелуи, в 1788-м и 1791-м в Анжере, в 1792-м в Бретани, в Жос-селене, Понтиви, Плоэрмеле, Нанте, под начальством полковника Серр-де-Гра, в 1792-м в Шарлеви-ле с полковниками де Варднером, де Лостандом, Ла-Роком и в 1793 году с полковником Ле-Контом.

Но я забыл сказать, что 1 января 1791 года вышел закон, изменивший составные части армии. Королевский Пикардийский полк был зарегистрирован 20-м кавалерийским полком. Это продолжалось до 1803 года. Однако полк не утратил своего прежнего названия и остался Королевским Пикардийским, несмотря на то, что во Франции уже несколько лет не было короля.

При полковнике Серр-де-Гра меня, к величайшему моему удовольствию, произвели в унтер-офицеры; при полковнике де Варднере я был сделан старшим вахмистром, что осчастливило меня еще больше. За мной числилось тогда тринадцать лет службы, одна кампания и ни одной раны. Всякий согласится, что я быстро шел вверх по служебной лестнице. Дальше двигаться в чинах я не мог, так как, повторяю, не умел ни читать, ни писать. Вместо того я все свистел, а ведь унтер-офицеру как будто бы и не совсем прилично состязаться с дроздами.

Старший вахмистр Наталис Дельпьер! Как это звучит! Можно ли не гордиться подобным титулом? И как я был благодарен за него полковнику де Вардену, несмотря на всю его грубость и любовь к крепким словечкам! В день моего производства солдаты моего эскадрона расстреляли мой ранец, и я нашил себе на обшлага галуны, которые, увы, никогда не должны были подняться до локтя.

Когда мы стояли гарнизоном в Шарлевиле, я получил двухмесячный отпуск. Вот именно историю этого отпуска я и хочу рассказать подробно по следующим причинам.

С тех пор как я в отставке, мне часто приходилось по вечерам рассказывать в Граттепанше о своих походах, причем друзья мои или все путали, или ровно ничего не понимали.

Один говорил, что я находился направо, когда я был налево, другой, наоборот, утверждал, что я был налево, когда на самом деле я был направо. По этому поводу за стаканом вина или кофе возникали бесконечные споры; особенно часто выходили разногласия в вопросе о происшествиях, бывших со мной во время моего отпуска в Германии.

Так как я научился писать, то как раз кстати будет изложить на бумаге историю этого отпуска. Итак, я, невзирая на свои 80 лет, приступаю к делу. Память у меня хорошая, и прошедшее мне представляется вполне ясно. Это повествование посвящается моим друзьям из Граттепанша: Тернизьенам, Беттембоеам, Ирондарам, Паунтеферам, Кеннегенам и многим другим, которые, я надеюсь, больше не будут спорить обо мне.

Я получил отпуск 7 июня 1792 года. Разумеется, тогда ходили кое-какие слухи о войне с Германией, но еще очень неопределенные. Говорили, что Европа, хотя это ее совершенно не касалось, косо смотрела на события во Франции. Король все еще был в Тюильри, но уже в воздухе чувствовалось 10 августа, и над страной как бы носился призрак республики.

Ввиду всего этого я из предосторожности не говорил, для чего именно мне нужен был отпуск. У меня было дело в Германии, вернее сказать – в Пруссии, и мне в случае войны очень трудно было бы вернуться к своему посту. Что вы хотите? Нельзя одновременно и в колокол звонить, и в шествии участвовать.

К тому же я был готов в случае надобности сократить свой двухмесячный отпуск, но все-таки надеялся, что до войны дело не дойдет.

Теперь доскажу в нескольких словах обо всем, что касается меня и моего лихого полка.

Прежде всего вы узнаете, каким образом я научился читать и писать, что давало мне возможность сделаться офицером, генералом, маршалом Франции, графом, герцогом, принцем, не хуже Нея, Даву, или Мюрата во время имперских войн. Но на самом деле мне не удалось подняться выше чина капитана, что все-таки для крестьянина весьма недурно.

Что же касается Королевского Пикардийского полка, я могу рассказать его историю в нескольких строках.