Герцогиня: ветер судьбы - Марианна Красовская

– А ты ловко его подрезала, – улыбаюсь, наконец, я. – Спасибо, выступление произвело незабываемое впечатление.

Мы смеёмся.

– Не переживай из-за Ю-Вея, – говорит Ени. – Возможно, он специально. Чтобы ты никому другому не досталась.

Я только плечами пожимаю. Даже если и так – все равно неприятно.

На входе в дом меня перехватывает дайна Такуони и шепчет мне:

– Деточка, господин Ю-Вей предложил за тебя три тысячи риссов, а когда я сказала, что ты не участвуешь в торгах – пять тысяч. Ты точно не передумала?

Я замерла. Неожиданная щедрость. Неужели Ени права? Неужели он специально охладил пыл остальных? Нет, бред. Пять тысяч – огромные деньги. На них можно безбедно жить несколько лет. Никто не платит столько за восход Луны!

Неужели... пожалел?

Меня охватила настоящая ярость. Он действительно счёл меня убогой! Он хочет дать мне милостыню! Какое унижение! Мне, лучшей ученице дайны!

– Передайте господину Ю-Вею, что я принимаю его предложение, – отчеканила я. – Пойду готовиться.

– Умница! – хлопнула в ладоши Такуони. – Беги. Твоя комната будет зелёная.

===

Внутри все клокотало. Да я ему! Да я его! Побежала домой, точнее, в тот дом, что снимали родители здесь, в Ньяхо. Ворвалась в комнату матери, открыла её шкатулку. Да, то, что надо! Настой, вызывающий сон и лёгкие галлюцинации. Будет вам, господин Ю-Вей, девственница! Больше, чем вы себе можете представить!

А затем – макияж. Рисовая пудра. Алая помада. Крохотный ротик сердечком. Густо подведенные глаза и брови и маска. Алая с золотом, с птичьим клювом и перьями. Простое белое кимоно с алым поясом.

А вот волосы... волосы не спрячешь. Зря распустила. Теперь только могу завернуть их в пучок и закрепить парой шпилек. Плевать, кто будет рассматривать волосы, если в его руках обнажённое тело?

В зелёную комнату входила без трепета. Сняла деревянные сандалии на пороге, вплыла, поставила поднос с чашками и чайником на низкий столик и, наконец, подняла глаза на возлежащего на постели мужчину.

Замерла в удивлении.

Во-первых, не ниххонец. И волосы светлые, и бородат, и глаза круглые.

А во-вторых, левую щеку пересекает безобразный рубец от удара саблей или кинжалом. Он идёт от подбородка и скрывается в волосах. Рассечена бровь, и левый глаз мутный, явно неживой. Я рассматриваю его, не скрывая интереса. Шрам уродлив, а сам мужчина красив. И тело у него не такое, как у ниххонцев: плечи широкие, на груди кучерявятся светлые волосы, руки тоже ужасно волосаты.

На нем полурасстегнутая рубашка с закатанными рукавами и узкие штаны. Удивительно! И страшно. Я слышала, что чужестранцы куда более щедро одарены природой, чем ниххонцы. Для первого раза – ничего хорошего.

– Не нравлюсь? – гулко спрашивает чужак. – Хочешь уйти? Не держу.

– Простите, господин, – опускаю голову я. – Не ожидала увидеть... чужестранца.

– Если не мил, можешь уйти прямо сейчас, – спокойно говорит он. – Не бойся, денег назад не потребую.

– Я вас совсем не знаю, – удивляюсь я. – Отчего же сразу сбегать? Вы пока ничем меня не оскорбили и не напугали.

– Серьёзно? Ладно. Тогда иди ко мне.

– Не желаете сначала выпить чаю?

– Наливай.

Плоский чугунный чайник раскален. Я оборачиваю его ручку салфеткой и осторожно разливаю чай в крошечные фарфоровые чашечки.

Незнакомец подбирается поближе. Я подаю ему чашку с поклоном, он осушает её одним глотком и морщится.

– Ну и гадость этот ваш зеленый чай, – заявляет он. – Все? Танцы закончились? Иди ко мне, цветочек.

Я сглатываю. Мне страшно. Я в любой момент могу его убить, но это не дело. Впрочем, спать с ним я тоже не собираюсь.

– Как тебя зовут, девочка?

– Виро, – вру я.

– Красивое имя. Маску не снимешь?

– Нет.

– Как же я буду пробовать твои губы?

– Никак. В Ниххоне не целуют губы. Это слишком бесстыже и вообще неприлично.

– А девственность продавать прилично? – смеётся светловолосый. – Скажи честно, страшно тебе, цветочек?

– Да.

– Чего боишься?

– Боюсь, что достоинство у вас слишком большое, – спокойно признаюсь я. – Больно будет. Я бы предпочла ниххонца. У них размеры скромнее.

Светловолосый хохочет так, что у него на глазах выступают слезы.

– Прости, цветочек. Но ты просто очаровательна. Я буду осторожен, правда.

Он берет меня за плечи и укладывает на футон. Так, а ведь он здоровый как медведь. Не мало ли я зелья добавила в чай? Вот будет забавно, если не сработает! От этой мысли у меня перехватывает дыхание. Что же – я и в самом деле лишусь невинности? Прямо сейчас – с незнакомым мужчиной? А здоровяк тем временем развязывает пояс кимоно, под которым ничего, совсем ничего нет. Судорожно вздыхает, упираясь взглядом в мою грудь. Я начинаю паниковать. Да, у меня слишком большая грудь! Стандарт красоты требует, чтобы грудь едва была заметна. Маленькие холмики, не больше. Но у меня холмики довольно выдающиеся. Округлые.

– Ты прекрасна, – сдавленно шепчет мужчина, обхватывая ладонью грудь и проводя шершавым пальцем по соску. – Давно не видел подобного совершенства.

Врёт, наверное, чтобы меня успокоить, но я не против. Пусть говорит приятные слова. Пусть разглядывает. Он наклоняет голову и целует левую грудь. Нежно. Щекотно. Странно. Втягивает в рот сосок. Снова щекотно – только на этот раз внизу живота. Я вздрагиваю от неожиданных ощущений и сжимаю ноги, а губы Ю-Вея спускаются ещё ниже. Язык выписывает узоры на трепещущем, подрагивающем животе, борода раздражает и волнует. Я уже совершенно забыла, что подлила ему сонного зелья, я вообще ни о чем не могу думать, кроме странного томления между ног.

Я не скромница, да и во время обучения видела всякое. И на каменных фаллосах определённые виды любви мы тренировали. А еще нас учили самим себе доставлять удовольствие, потому что мужчины бывают слишком стремительны, а застой крови в женских органах вреден. Я не особо усердствовала. И уроки "доставь удовольствие подруге" пропускала. Но что такое возбуждение, знала. Умела его в себе ловить, взращивать – чтобы не оскорбить мужчину сухостью лона. К лунницам приходят всякие клиенты, некоторым нужна помощь.

Этому помощь была не нужна. Опыта у него хватало, и желания доставить мне удовольствие тоже. Когда его пальцы скользнули между моих ног, они нашли там достаточно доказательств, что я совсем не равнодушна к его ласкам.

– Мокрая, – шепнул