Радуга - Алексей Талан

Я чуть-чуть наклонился вперед, шепча одними губами: Я — Закон.

В голову подул свежий ветер, и на мгновение стало очень тихо и спокойно. Это так бывает всегда. Просто не все это помнят и чувствуют. Я вот это чувствую каждый раз. И силюсь из последних сил продлить это мгновение пьянящей внутренней свободы и спокойствия, и каждый раз мне хочется верить, что хоть чуть-чуть, и у меня получится.

Мужчины удивленно переглядываются и немного осторожно отступают. Я в белом кимоно — мне такой нравится, почему-то я всегда предпочитаю белое — черному, день — ночи. Запах меда и леса — запаху города.

А бойцы так и остались в черном. Но это для меня, как я выгляжу для других — это дело каждого. Каждого из тех, кто оказывается в поле Закона. Потому что поле для всех индивидуально. Его видят таким, каким его рисует подсознание. Место для боя.

Теперь я не дам им времени. То, что я не могу там, я могу здесь. Я упруго разгоняюсь, ловлю струю воздуха и в прыжке очень сильно отключаю стоящего слева террориста. Он не успел даже защититься и поставить элементарный блок. Он, наверное, не заметил, как я оказался рядом с ним. Второй замедленно повернулся в мою сторону и сделал шаг. Ему я просто сломал предплечье и отключил точечным уколом в парализующую точку под шеей.

Третьего здесь не было — он так и остался за пределами боя. Я смотрел, как медленно падают тела — время сейчас имеет для меня другую размерность.

Донесся запоздалый гулкий звенящий звук упавших тел и в голове сразу же стало пусто. И на миг перед глазами упала тьма, и перед самим концов мне показалось, что чьи-то губы что-то шепчут мне на прощание, что пустота хочет что-то донести до меня, вот только я не знаю этого языка. И уже отключаясь, я знал, что мне не выбраться, так как там остался еще третий.

В больнице было неспокойно. Ко мне уже приходил генерал и беседовал, приходил штатный следователь и точно выверял все до каждого мгновения. Приходил и молодой парень, не успевший еще снять полицейскую форму. Молодец — не растерялся и отключил третьего — того, который оставался. Все-таки элитный район, рядом Комитет, и на службу сюда поставили не полных профанов. А тех, кто в перспективе будут опорой государства. Тех, кто его будут спасть и вытаскивать несмотря ни на что, потому что родителей не выбирают. Когда я снова открыл глаза, то увидел, что теперь у изголовья кровати сидела Кристи. Я касался еe рукой и смотрел в еe глаза, не боясь в них утонуть. Я уже давно научился плавать.

После сумасшедших энергозатрат мне придется здесь лежать еще как минимум дня два, а потом я отсюда уйду. В крайнем случае меня заберет Кристи.

— Гес, боже мой, хорошо, что с тобой все в порядке, — она улыбнулась и поцеловала меня в губы, легонько, лишь дотронувшись, но я почувствовал еe всю, как тогда, как всегда.

— Я больше никогда не попаду под машину, честное слово, — я попытался улыбнуться, — я теперь буду ходить только по тротуарам.

Дежурная версия — это что на меня упал, чудом не убив, задев лишь краешком крыла флаер. Управлению не жалко потратить один флаер — гораздо важнее сохранить все в тайне.

А в новостях уже сегодня вечером передадут, как бравый лейтенантик, завтра уже, наверное, капитан, нейтрализовал трех подготавливающих терракт бандитов, проявил бдительность и храбрость, храня покой наших граждан.

Когда Кристи ушла, сон ко мне пришел не сразу. Я стал вспоминать и думать. После Закона всегда так, зато появляется ощущение очистки, души и тела. Потому что в нашем мире самое поганое — это жить с червоточиной в душе, отравляя жизнь себе и тем, кто вокруг тебя. Наверное, под настроение, но в памяти вспыли стихи:…

После января 2419 года все давно уже в порядке. Мир не успел шагнуть далеко. Всемирные катаклизмы и катастрофы как могли тормозили его развитие. А потом произошло Событие. Нет, на Землю не упал астероид, не случилось всемирного потопа. Все было совсем по-другому. Совсем не так, как мы себе это представляли. Просто в один час мир сменил свои цвета на серый. Все стало однородным и очень спокойным. Потому что произошло то, что многие теперь берут за точку отсчета, за точку, с которой началась новая эра. Мы живем в многогранном мире, в котором множество измерений и направлений. И в одном из измерений мы столкнулись с другим миром. И наш мир изменился, стал сюрреальным и немного чужым. Он потерял краски. Все стало немного ненастоящим, как будто во сне. Правительства всех стран объявили о том, что не могут изменить что-либо, и все, что в их силах — это продолжать жизнь так, как она есть. Просто в один прекрасный день появилась Радуга, из ничего, и вместо маленького городка очень быстро образовался большой шумный город. Радуга никак себя не проявляла, просто небольшая сфера, висит в воздухе и все. Хочешь — можно пройти сквозь нее, хочешь, там можно оставаться сколько угодно. Только воздух там немножко другой, немного наэлектризованный — а так все нормально. Военных стало очень много, а Центр Радуги — военной зоной. В мире ничего не изменилось, вот только человечество, уже в конце изжившее способы самоуничтожения, добравший до звезд, пинков прогнав обитавших там богов, и стало очень быстро заселять Галактику. Но я чувствовал, что что-то изменилось. К нам твердой поступью пришел Закон. И его сразу связали с появлением Радуги — а как еще? Мы разучились убивать. Нет, мы продолжали насиловать в виртуальных мирах и в фантастических сказках на экранах объемных визоров, вот только настоящее оружие стало бессильным. Когда человек поднимал руку на другого человека, создавалась небольшая зона — действия Закона, в котором не работало никакое оборудование, вся техника, даже примитивные пистолеты из 20 века отказывались стрелять. И приходилось драться руками, ногами и зубами. Человечество, разучившееся читать и писать, делать что-то своими руками, вернулось туда, где все только началось. Вновь, свое тело и сила воли стали надежнее податливого курка импульсного оружия. Прошло всего каких-то двенадцать лет, но как все кардинально успело измениться. Человек моментально смог приспособиться к новым условиям. А ведь все стало не таким, как было раньше. Как будто живешь во сне и не можешь проснуться. Как будто все такое нереальное — дотронься, и оно рассыплется в пыль. Как будто ты живешь взаймы. В последнее время мне постоянно кажется, что мир продолжает меняться. Все стало таким, каким должно было быть. Наш мир устал жить. Все замедлило свой ход, даже часы стали реже тикать. Этого никто пока не замечает, но я уже это чувствую. Время скоро остановится, весь мир заснет навсегда. Мы будем двигаться как в аквариуме и дышать вязким от неподвижности воздухом. Весь мир вокруг нас больше не будет таким, каким он был. Никогда. Мне кажется, что человечество подтолкнули, как воспитывают маленьких детей, наставили на верный путь. Теперь появился шанс, хоть небольшой, но все же. Пусть не все, но те, кто поймут, пойдут правильным путем.

При выписке из больницы меня попросили быть в ближайшее время в досягаемости начальства — то есть держать браслет связи на руке включенным. Я кивнул, поблагодарил и пошел к выходу. Теперь — домой. Кристи сегодня встретить меня не смогла — какая-то важная экспедиция в Антарктиде, что-то там они раскопали. Придется добираться домой одному. Я не люблю флаеры, и предпочитаю им самые банальные станции метро, полные суетливыми людьми в пестрых одежд. Это не дает мне забыть, что я еще живу в мире людей, в самом настоящем, и просто у меня кто-то забрал на время краски, чтобы его раскрасить. Наверное, сегодня вечером меня вызовут. Для того, чтобы прочитать нотации и сказать спасибо. Применение силы, раскрытия меня как агента, ведь кто-то меня должен был заметить. Хотя со стороны Закон — не особо виден. Просто маленькая полупрозрачная сфера с той же улицей и теми же немытыми тротуарами. Но вот разглядеть что-то там не получиться никак. По крайней мере, ни у кого еще не получалось. То, что активизировались террористы — это было плохо. И то, что я ввязался в драку у входа в метро тоже. Такое чувство, что судьба стала ставить передо мной испытания, которые я должен пройти, несмотря ни на что. Но я никогда не верил в случайности. У каждого в жизни будет что угодно, но только не набор случайных, с виду бессмысленных событий. Если подкинуть монетку в воздух, то она никогда не встанет на ребро, как бы ни старался. Выбор который мы делаем в какую-либо из сторон, влево или вправо, купить, не купить, сделать добро или пройти мимо, неуклонимо ведет нас по пути. Туда, куда мы должны прийти, после всех испытаний и дрязг. А ведь самое главное — это просто идти и не смотреть на то, что вокруг тебя. И идти и быть выше того, что пытается до тебя дотянуться и забрать к себе, а ведь это так просто — не устоять. Ведь это так просто — делать добрые дела и просто верить. Бессовестно и беззаветно. Всего лишь верить в то, что все будет хорошо. Врут те, кто выучив алгебру и геометрию, забыли о том, что законы — не для нашего мира. Нельзя жить лишь одним телом, надо жить духом и верить ему. Вы думаете, что я цитирую Библию, или другие новомодные религии, заполонившие все вокруг? Нет, я всего лишь говорю то, во что верю я. В то, что за следующим поворотом нас ждет день. Яркий и солнечный, с прохладным ветром и улыбающейся девушкой с цветами в волосах. Потому что наш мир — в нашей власти. Надо лишь вспомнить о том, что можно летать. Я выхожу во двор и делаю глубокий вдох. Насколько мне пока еще можно, насколько мне пока еще нужно. После больницы очень быстро устаешь. Воздух прохладный, морозный и под спиной немного щекотно. Но нужно идти. Дом сам открыл передо мной дверь, и я сразу же упал в кровать и молча лежал примерно полчаса — в голове шумело и при резких движениях появлялся туман перед глазами. Давление скачет. Ничего. К вечеру все должно пройти. В старых книжках фантастики, которых я читал, свято верили, что медицина победит все болезни. Останется только насморк. Скорее всего специально, так, для насмешки. Оказывается самое сложное — это лечить самые простые симптомы. Легко накачать организм лекарствами, вот только чем сильнее лекарства, тем сильнее от них последствия. Тем более я лекарства не пью. Если организм не в состоянии справиться сам, его надо отправлять на помойку. Я посмотрел на переливающийся разными цветами циферблат часов на стене — подарок друга из редкого минерала, из далекой системы Цефал. Мне кажется дурным тоном спрашивать вслух время, у домашнего компьютера, когда надо всего лишь повернуть голову. Если так жить — мы скоро разучимся дышать. Серебристые стрелки часов показывали полшестого вечера — значит Кристи будет дома только через два часа. Я откинулся на подушку и устало закрыл глаза. Сон пришел не сразу, но я его запомнил во всех деталях, от начала и до конца. Я летел над черной пустотой и ощущал еe первобытный злой холод. А потом внизу загорелись пара звездочек и я стал приближаться к ним. Сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее. Но до звездочек было очень далеко. И поначалу казалось, что они так и останутся вдалеке, как некие маячки. А когда я подлетел поближе, то я понял, что более яркая — это Солнце, а та, что похожа на переливающуюся перламутровую жемчужину — Земля. Если напрячь зрение, можно было разглядеть другие планеты, но они были как будто специально оттенены. Совсем чуть-чуть. А потом я увидел наш мир, весь, каким он был. Всю его суету и всю его суть. Всего на мгновение, но я его запомнил. Мне стало страшно, этого нельзя понимать никому. Такую истину я не ждал. Я ждал чего-нибудь другого. Не этого. Я увидел маленький яркий оранжевый язычок взрыва где-то недалеко от Земли и Солнца, почти что посередине между ними, и проснулся. Я сел на кровати и торопливо проговорил — «свет». Сразу же зажегся свет, ударив по глазам. Стало немного спокойнее. Пока я спал, наступил вечер, и комната успела погрузиться в полумрак. А у меня перед глазами стояла черная обжигающая пустота, и я испугался. Сердце гулко билось в груди. — Музыка. Мягкая волна музыки пронеслась по дому. Чайковский, времена года, весна. Я встал и стал делать зарядку, чтобы придти в себя и успокоиться. Никогда мне еще не снились такие сны.