Степан Бандера в поисках Богдана Великого - Александр Андреев

1909–1927 годы

“Почему не получилось у Симона?” Молодой Степан из семьи “революционера в рясе”

Лошади устали больше бойцов, которых поддерживала в седлах только надежда на скорый отдых. По херсонским степям из под всё ещё польского Львова-Лемберга медленно ползла в Крым сплошь перевязанная и совсем недлинная лента Первой Конной армии, сильно поредевшей в неудачную польскую компанию 1920 года. Мрачное, но совсем не безысходное настроение бойцов было хорошо видно на их смертельно усталых лицах, покрытых многодневной щетиной.

Вот, наконец, и лес, на опушке которого на привале можно развести костры, помыться, поесть горячей еды, привести в живое состояние едва передвигавших ноги боевых коней. Будёновцы оживились, и по рядам прокатилась рябь шуток и коротких смешков.

Вдруг резко зашумел совсем близко стоявший лес, из которого быстро выходили и выстраивались для атаки конные сотни не по форме одетых всадников. Несмотря на лесной сюрприз, опытные красные кавалеристы, конечно, успели развернуться для встречного боя. Через минуту две конные лавы с гиканьем и свистом влетели друг в друга, перемешав так и не успевшие начать стрельбу тачанки. Первую Конную армию перед уже совсем близким Крымским полуостровом с размаху встречала Повстанческая дивизия атамана Лютого-Гонты. Страшная рукопашная схватка-резня тысяч и тысяч всадников разразилась на насквозь пропеченной солнцем херсонской земле.

Буденовцы в яростном бою на лесной херсонской опушке сумели отбиться от не поддержанных соседними атаманами сотен Лютого, отдохнули, поучаствовали в разгроме группировки белого генерала Врангеля в Крыму, а потом и в боях на внутренних фронтах необъятной родины. С атаманами зеленых было покончено вскоре после победы над армией Украинской Народной Республики во главе с Директорией Симона Петлюры.

Заросшие густым лесом и похожие на ущелье глубокие и широкие овраги-балки тянулись по украинской земле от Днепра чуть не до самых Карпат. Почти непроходимые от разросшихся куп деревьев яры были украшены громадными раскидистыми дубами, ясенями, грабами, березами и столетними липами, из которых веками делались великолепные многометровые казацкие чайки, бравшие на борт десятки чубатых бойцов. Сотни холодных и прозрачных родников, речушек, речек с чистейшей водой давным-давно дали название обширному Холодному Яру, ставшему в 1918 году партизанским и повстанческим центром Украины. Сюда собирались тысячи и тысячи селян, измученных мародерством, грабежами, хаосом и анархией мировой и гражданской войн и революции, катившейся из конца в конец вдруг умершей Российской империи. Из Холодного Яра раз за разом вылетали в далекие и близкие рейды конные сотни селян, за долгие военные годы прекрасно научившихся владеть не только огнестрельным, но и холодным оружием, которые возвращались назад с успехом или израненные, лечились и отдыхали, набирались сил перед новыми боями. Во главе повстанческих отрядов стояли атаманы Пугач, Заболотный, Орлик, Блакитный, Яблочко, Загородний, Клепач, знаменитый Зеленый, давшие название всему партизанскому движению, Лютый-Гонта и десятки других.

Иван Макарович Лютый-Гонта, родившийся на Черкасщине в селе Толмачи, окончил омскую школу прапорщиков и участвовал в боях Мировой войны, ещё не знавшей, что она Первая, потому что не последняя. В 1918 году, уже в гражданскую войну, украинская Директория назначила его командиром 23-го Черкасского куреня, с которым Гонта воевал в составе Запорожской дивизии, был ранен, заболел тифом и попал в госпиталь Умани, которую в тот момент захватили большевики.

Больной и худой как тень Лютый чудом сумел бежать от расстрела, пробрался на родину и возглавил партизанский отряд, быстро набравший семьсот сабель. Повстанцы во главе с боевым офицером совершали антибольшевистские и антибелогвардейские рейды не только по Черкасской, но и по Елисаветградской и Херсонской областям-губерниям, везде воюя с красными и деникинцами.

Белогвардейцев скоро не стало, и большевики для борьбы с отрядом Лютого смогли отправить полностью укомплектованную дивизию. В селе Мокрая Каличарка политические комиссары со штыками наперевес согнали на выгон все её мужское население, которое назвали сообщниками повстанцев, и с удовольствием расстреляли каждого десятого жителя – 17 украинцев и 5 евреев, привычно применив на практике свой любимый людоедский принцип коллективной ответственности невиновных за якобы виновных.

Вернувшийся ночью из рейда отряд Лютого быстро выяснил расположение и количество красных. На рассвете хлопцы тихонько сняли их боевое охранение и дотла разнесли карательную дивизию, не успевшую насладиться безнаказанностью за убийство беззащитных людей: «Мало кому из красноармейцев, многие из которых убегали в белье, а некоторые со своими девками, посчастливилось спасти свою жизнь”.

Атаман-офицер Лютый несколько раз пытался собрать партизанские и повстанческие отряды в единый кулак-фронт, чтобы атаковать большевиков вместе с петлюровцами, но многочисленные атаманы с бесконечными амбициями не хотели объединяться не с собой во главе, при этом зная, что вскоре их разобьют поодиночке, и не делая исключения из народной пословицы: «Где два украинца – там три гетмана». Лютый боролся с большевиками сколько мог, сумел уйти в эмиграцию и записал там свои воспоминания, с боями дошедшие до нашего времени.

Степан Бандера расстроено закрыл толстую тетрадь. Солнечное летнее утро уже вовсю било в окно общежития, и не выспавшемуся студенту Львовской Политехнической школы пора было уходить на занятия. Степан спрятал тетрадь в самодельный тайник и с переполненной прочитанным головой побежал на лекции, одновременно сумбурно записывая в мозгу на вечер, что национализм может стать не только причиной подъёма и взлета народа, но и привести к гибели державы, её деградации, к слезам и крови сотен тысяч ни в чем не повинных людей, просто живущих выбранной ими жизнью:

«Третий закон Ньютона говорит, что сила действия равно противодействию. Пилсудчики не достойны управлять не только чужой Западной Украиной, но и своей Великой Польшей, потому что с трудом думают только о своей выгоде, а не о долге перед гражданами страны. Надо абсолютно беспощадно защищаться от беззакония, лжи и бесчестия оккупантов, но националистическое движение обречено, если в него не вовлечен народ. Если люди долго ждут кары своим палачам, они накапливают зло и взрываются убийственным мятежом, засасывающим в смерть и правых и виноватых. Значит, все зависит от участвующих в революции людей?

Необразованный и невежественный народ – лучший материал для оккупационного порабощения. Образовать его чужие власти не дадут никогда, да и свои к этому совсем не стремятся. Император Николай I с удовольствием повторял: «В России при мне царит полная свобода, ибо каждый верноподданный может думать, что хочет. Лишь бы не болтал». Вслед за ним разговорился и первый канцлер объединенной Германии Отто Бисмарк: «Каждый немец по закону имеет право болтать всё, что придёт ему в голову, но пусть он только попробует это сделать!»

Интересно, какое будущее ждет эти две страны? Очевидно, это зависит от того, будут ли ими руководить достойные вожди, воплощающие в себе энергию нации. Да кто же подпустит умных и талантливых руководителей к высшей государственной власти в странах, где так относятся к свободе слова! Когда речь идет о таланте, особенно политическом, злоба и зависть властных бездарей никогда не соблюдает правил приличия и умеряют свое бешенство, только до конца насладившись своей низостью.

Националистическое движение обречено, даже если в него вовлечен невежественный народ, предпочитающий свои местечковые интересы теоретическому счастью для всех? А образованный народ вообще захочет подниматься на убийственную революцию? Ладно, хватит теорий, им до практики как до Луны. Как там Александр Олесь писал об украинском 1917 годе:

“Усi за меч! На бiй кривавийЗа край, за волю, за своє!Наш ворог, хижий i лукавийВже кров по наших селах ллє.Руйнує, нищить i грабуєОрдою диких розбишак,Борцiв разстрiлює, катує,Скидає в яму як собак.За меч! За меч! Нехай поляжем…На те настали скрiзь жнива!Але і смертiю ми скажем,Що Україна ще жива!”

Степан Бандера родился в праздничное 1 января 1909 года в Старом Угринове Калишского повета Станиславского воеводства, входившего до ноября 1918 года, как и вся восточная украинская Галичина и Волынь, в состав Австро-Венгерской империи. Его отец Андрей Бандера (1882–1941) служил греко-католическим, униатским священником в селах Стрыйской округи, дед Михаил, женившийся на Розалии Белецкой, служил там же пономарем.

Мать Степана, Мирослава, была дочерью униатского священника из Угринова Владимира Глодзинского, женатого на Екатерине Кушлик. Со стороны матери в роду Степана было много общественных и гражданских деятелей, организаторов сельских хозяйственных обществ, известных экономистов, депутатов парламента в столичной Вене.