Солнце Калифорнии - Эмили Маккей

– Напомни-ка мне, для чего мы здесь?

– Ну, во-первых, это один из старейших кинотеатров Лос-Анджелеса, – многозначительно проговорила она, напомнив ему также, почему он на нее, что называется, запал или, проще говоря, втрескался.

Это ее голос. А вернее, то, как она пользуется им.

Голос был не просто приятен сам по себе. Она словно играла каждым звуком произносимого слова, восхитительно интонировала с множеством обертонов, постоянно дурачилась, при этом замечательно выражала свою мысль, вкладывая в нее не столько редкие слова, сколько доведенную до абсолюта эмоцию, присущую ей одной. Просто слушая эту музыку можно было забыть обо всем, что и делал Джек Хадсон. Но в то же самое время ему хотелось соответствовать ее живости, подыграть ей.

Он оглядел внутреннее пространство просмотрового зала, выстроенного в эпоху легендарных сороковых, и резюмировал:

– В кинозале нашего особняка экран побольше этого будет!

И Джек выразительно посмотрел на Сэс, словно бескомпромиссно венчая свой вердикт, она же изобразила на своем лице недоумение от его невежественности, сказав:

– Ну, конечно же. Вы жизнь тратите на то, чтобы у вас было все только самое лучшее. Ха! И даже если этот экранчик немножко недотянул до вашего экранища, ваш вряд ли сможет тягаться с ним по исторической ценности. А история, к твоему сведению, мой друг, это такая малость, которая существовала еще до Хадсонов. Тебе это, наверное, кажется невероятным, но это так. Будут еще вопросы?

– Что такое история, мне известно. И у нашего рода она тоже, надо заметить, не малая. Но ты так и не объяснила, для чего нужно было сюда через весь город тащиться, – отозвался он.

– Ты, мистер Киноиндустрия в лаковых штиблетах, когда-нибудь в своей тепличной жизни посещал публичные кинотеатры? – с сарказмом поинтересовалась она. – Или боишься замызгаться?

Джек героически справился с сильнейшим желанием послать ее к черту и заставил себя улыбнуться.

– Между прочим, это же лучший сиквел, который когда-либо видел свет! – торжественно провозгласила Сэс, порывисто метнув обе руки к экрану. – Не расположиться ли мне поудобнее, как ты думаешь? – театрально осведомилась она у спутника и, не дожидаясь ответа, откинулась на спинку своего кресла, одновременно с этим сделала феноменальный взмах ногой, затем другой и скрестила их обе в лодыжках на спинке впередистоящего пустующего кресла, после чего залепетала в аккомпанемент происходящему на серебряном экране: – Люк, я твой отец! ля-ляля… Ну же! – словно на стадионе, закричала девушка на весь зал. – Вот класс! – прочувствованно проговорила она и замолчала – Джек мог поклясться, что лишь на короткое время.

Вот в таких выходках она и проводила свою жизнь. Ей это казалось нормальным.

– «Крестный отец», часть вторая! Ни дать ни взять, – продолжала ерничать Сэс.

– Ну, я бы не стал их сравнивать, – вполне серьезно отозвался Джек, без всякого интереса наблюдая за тем, что происходило на большом экране. А зачем, если рядом разворачивался гораздо более любопытный сюжет. – Этот, по-моему, сняли лишь для того, чтобы уверить слезливых домохозяек, что все закончилось хорошо.

– Думаешь? – притворно удивилась Сэс. – С твоей точки зрения, продюсеры могли поступить столь цинично? А разве здесь не вся правда жизни, как я всегда считала? Боже, как я это переживу?!

– Я бы предпочел сводить тебя на фильм «Когда Гарри встретил Салли», – вполне серьезно предложил ей Джек.

Впереди них кто-то зашикал, опасаясь по милости двоих бездельников упустить ключевые реплики душещипательного финала.

Для Джека это стало сигналом к тому, чтобы до конца сеанса успеть обхватить Сэс за шею и со всей страстью впиться в ее волнующий рот. В подобных ситуациях всегда воодушевляло то обстоятельство, что Сэс не просто великодушно подставляла губы и ждала, что произойдет дальше. При желании она могла, конечно, и мертвой притвориться, поскольку целью своего пребывания на земле считала необходимость быть всегда непредсказуемой и непостижимой. Но чаще она испытывала самое настоящее удовольствие от любовных лобзаний.

На этот раз Сэс, вероятно, приняла Джека за самую последнюю, а оттого самую сладостную кучку попкорна. Она отчаянно старалась проглотить Джека, а когда не получилось целиком, принялась за его язык.

У Джека зашлось сердце. Ее энтузиазм в некоторых вещах порой ввергал его в прострацию. Но Джек справился с собой, не подав и виду. Однако вернуть себе инициативу у него уже не получилось. Теперь он еле поспевал за чувственными причудами Сэс Кэссиди, предоставив в безраздельное ее пользование даже гланды и гортань.

Девушка правильно понимает основную идею пребывания в одном из задних рядов ветхозаветного кинотеатра, одобрительно думал Джек, пока ее стараниями хорошенько не приложился затылком к жесткому каркасу спинки сиденья.

Но Сэс невозмутимо продолжала исследовать его рот, навалившись на спутника и сминая в пух и прах ведерце от попкорна. Джеку даже стало казаться, что подобная участь ожидает и его. Поэтому он решил обезопасить себя тем, что отнял от своей шеи обе ее руки, жестко оттянув их за запястья.

Сэс поняла его опасения и сбавила обороты, ограничиваясь лишь тем, что нежно полировала его губы. Вполсилы, играючи. Ей так нравилось это занятие, что она могла целоваться всю ночь, не зная усталости, при этом каждый следующий поцелуй отличался от предыдущего. Сэс Кэссиди никогда не повторялась.

Но не этого хотел от нее сладострастный и порочный Джек Хадсон, на весь Беверли-Хиллз прославившийся своими любовными похождениями.

Он жаждал полного доступа. Теперь, после немалого потраченного на Сэс времени, он просто обязан был заполучить ее во всем женском естестве.

Джек уже неоднократно рисовал в своем воображении угловатую наготу Сэс, жар вожделенных тайников ее тела, особый отклик на его ласки, но главным образом – свое мужское торжество над ее женским несовершенством. Мысленно он уже смаковал восторг девушки, граничащий с безумием, ее сокрушенность и опустошенность, когда за ним закроется дверь, и мольбу о снисхождении и даровании все новых и новых наслаждений. Предстояло лишь претворить все эти мальчишеские мечты в жизнь. Джек был уверен, что в постели Сэс будет столь же ненасытна, его лишь смущало, что не так скоро, как хотелось бы, он сможет к ней остыть. Ведь Сэс Кэссиди – это сущий дьявол с косичками, маленькая егоза, как звали ее в детстве.

Тем временем любимица семьи легонько покусывала губы Джека, а потом вдруг провела своим острым язычком по его нёбу. Конечно, Джек не мог еще доверять ей все свои органы для подобных опасных забав, но вынужден был рисковать, желая получить гораздо больше, чем неистовый французский поцелуй. Оставалось лишь изумляться ее беспрецедентной способности вылавливать его язык даже тогда, когда ему удавалось загнать его в самые недра.