Маленькая для Шопена - Ульяна Соболева

Когда мы остановились на заправке в туалет со мной пошла Телка. Типа ж мы девочки. Нам надо вместе. Я даже не обернулась на Шопена, чтоб он ничего не заподозрил, чтоб в глазах у меня не увидел решимости. Я его боялась не только потому, что он сильный и жестокий, но и потому что он умеет читать мои мысли, чувствует меня. И это сильно пугает.

В туалете я отыскала кабинку с окном, влезла на унитаз, раскурочила форточку и вылезла в нее, сбросив вначале маленький рюкзачок, а потом спрыгнув сама. И тут же меня сцапали лапищи Шопена. Вот так вот за шкирку, как паршивого котенка.

- Куда собралась?

Зашипел он, глядя на меня с адской злобой.

- Подальше от тебя! – рявкнула я и со всей силы ударила его ногой по больному колену, он невольно разжал руки и я кубарем покатилась по земле, вскочила на ноги, перепрыгнула через ограду и….услыхала визг тормозов, подлетела как мяч, плашмя упала на асфальт. Последнее, что я услышала был дикий, сумасшедший вопль.

- Маленькаяяяяяяя!

***

Он вальяжно зашел в кабинет. И у меня дернулось сердце. Сильно. Как будто бы сорвалось. Сколько я его не видела? Около трех лет? Ни хрена не изменился. Такой же хромой и страшный! Ненависть вспыхнула еще ярче и буквально запульсировала в голове красной лампочкой. Три года. Три проклятых, нескончаемых года я ждала его, и он не приходил, забил на меня. Как будто я пустое место, отделался. Сволочь. Как же адски я его ненавижу. Кажется, мою ненависть, как и шторм можно измерить по девятибальной шкале. И это будут все десять баллов. Гад проклятый.

У него там кипела жизнь, а я год за годом просто подыхала здесь от тоски и время не двигалось я жила только мечтой о нашей встрече. Зачем? У меня еще не было ответов на этот вопрос. Потом они начнут появляться и пугать меня все сильнее. Потому что они мне не понравятся, но я уже ничего не смогу с этим сделать.

Вру я. Хорошо он выглядит. Стильный, холенный, мускулистый. И хромота идет ему и щетина его и волосы вьющиеся. Сволочь. Женитьба пошла Шопену на пользу и отдых от меня тоже. Несколько седых волос у виска и злорадное удовольствие – так ему и надо. Нервничал? Очень надеюсь, что из-за меня. Старый урод. Губы мужчины растянуты в привычной саркастичной ухмылочке, на щеке мерзкая ямочка…такая мерзкая, что мне хочется, чтоб он еще несколько раз улыбнулся и я увидела ее снова. Ямочку я тоже ненавижу. И морщинки его у глаз. Их стало немного больше. И родинку его ненавижу на шее возле кадыка. Маленькую точку, которая дергается, когда он судорожно глотает слюну. Если я прикоснулась бы к ней пальцами он бы сглотнул…и отшвырнул мою руку? Боже! Что за идиотские мысли? Это же Шопен! Хромой дьявол и я его презираю. На хрена мне к нему прикасаться. А Телка прикасается? Она гладит его шею, трогает эту родинку? На какие-то доли секунд глаза застелила красная пелена, захотелось убить Телку.

Директриса сразу забегала вокруг него, запричитала. Кофе, водички. Но он на нее не смотрит, только на меня. Глаза светлые пресветлые и в них столько ледяной ярости, что кажется я сейчас от нее заморожусь. Никогда не думала о том, что у него невероятно красивые глаза…нет страшные. Все в них страшное и радужка светлая прозрачная как весеннее небо и зрачки всегда расширенные черные бездны и ресницы…и прищур его этот хитрый, оскалоподобная усмешка. Зверь вышел на охоту. Осматривает жертву. С ног до головы. И я больше не почти семнадцатилетняя девушка, какой-то комок грязи на который мерзко даже наступить.

- Оставьте нас, Лариса Петровна, мы поговорим. А потом можно и кофе.

- Хорошо, Виктор Георгиевич. Поговорите. Мой кабинет в вашем распоряжении.

Очень захотелось рявкнуть, заорать, чтоб она не смела уходить и оставлять меня с ним наедине. Он же сейчас бешеный, он же мне башку открутит. Ненене я передумала, пусть валит на хер. Зря я все это затеяла…Не нужно было. Я же ужасно об этом пожалею.

Но уже было поздно. Она вышла из кабинета и вежливо закрыла за собой дверь. Шопен повернул в ней ключ и медленно пересек комнату, сел в кресло, откинулся на спинку, закинул ногу на ногу. В зеркально очищенных туфлях отразилась люстра кабинета. Сколько же в нем царственности, властности. Король жизни и каждый, кто рядом с ним это просто его слуги, его рабы, радые ему прислужить, облизать подошву туфель. Неужели и я стану такой когда-то?

- Си бемоль…минор.

- Что?

- Играй. Шопена.

И кивнул на пианино, стоящее у окна.

Судорожно глотнув в миг ставшую горькой слюну сухим горлом, я повиновалась. Подошла к пианино, открыла крышку, села на стул. Приготовилась, приподняла руки и мягко опустила на клавиши. Удар по спине, и я выпрямилась как струна. Даже не услышала, как встал с кресла и появился сзади. Его всегда раздражало если я не сидела прямо. Тяжело дыша, перебирала клавиши пальцами. Услыхала как щелкнуло что-то и напряглась. Липкий пот пополз вдоль позвоночника. Если это то, что я думаю – я пропала.

- Играть! – зарычал очень тихо, и я повиновалась. Глядя на свое отражение в крышке пианино. Первый удар пряжки ремня попал по левому запястью и я закусила губу.

- Не останавливаться! Играть!

Не остановилась, ударила сильнее по клавишам, затем музыка плавная медленная и на глаза от боли, разочарования и тоски наворачиваются слезы. Еще один удар по пальцам и на коже вспыхивает красный рубец. Я продолжаю играть. Музыка убыстряется, идет проигрыш. Сжатая как камень, всхлипывающая, но не смеющая плакать, потому что знаю, что заслужила. Он бил методично через интервалы каждый раз с аккордами. Так что все руки и пальцы были исполосованы следами от кожаного ремня.

И я не знаю, как перестала смотреть на себя и стала смотреть на него, возвышающегося позади меня в черной рубашке с расстегнутой верхней пуговицей. Он успел снять пиджак и повесить его где-то там на кресле. Почему раньше этот жуткий мужчина не казался мне настолько красивым. Он же…он же урод со шрамом, он хромой, он старый! Я не могу