Последние дни Атлантиды - Лариса Автухова

Верховный жрец Атлантиды сообщал Хроносу о том, что им нужно увидеться, ибо при встрече жрец намерен передать царю важное известие, касаемое ближайшего будущего его страны. Сообщение до крайности встревожило Хроноса, он вдруг почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. За всю историю его правления Верховный жрец лишь несколько раз, в самые ответственные моменты, прибегал к беседам с ним в собственном доме.

Однажды случилась страшная засуха, земля оскудела и перестала питать своими соками сады и поля атлантов. Тогда Верховный жрец вмешался и дал свой мудрый совет в ту пору еще молодому царю Хроносу. И тогда они встретились не в Высшем храме жрецов Атлантиды, как обычно, а в доме самого Микара.

Его дом и по сей день находится на том же месте, почти у самого порта первого пояса. Поблизости нет ни одного строения, вытянутый почти во всю длину живописного холма краснокаменный дом со стройными рядами высотных колон со всех сторон окольцован эвкалиптовой рощей, дающей даже в самые знойные дни надежные прохладные убежища для страждущих. Впрочем, их здесь случается немного, ведь только в редких случаях гости Верховного жреца, вдруг станут искать здесь спасение от солнца. Горожанам же сюда запросто не проникнуть, так как владения жреца обнесены узорной медной оградой, у ее ворот и около широкой лестницы, убегающей к верхней террасе, — бдительная охрана. Негромкие разговоры стражей друг с другом, да бряцанье их оружия, слышны иногда праздным зевакам, или влюбленным, вздумавшим гулять вблизи владений Верховного жреца.

Хронос вдруг ярко вспомнил тот знойный день, когда он в сопровождении верных слуг прибыл к Микару. Хронос оставил своих людей томиться на солнце перед дворцом жреца, а сам вошел под сводчатый узорный покров террасы, поддерживаемый колоннами из красного гладкого камня. В самом конце открывшейся его взору широкой галереи появился человек в просторных белоснежных одеждах, он, почтительно кланяясь царю, сделал рукой жест, приглашающий его войти во дворец Верховного жреца. Тяжелые дубовые двери растворились перед ним и Хронос оказался в огромном зале со сводчатым куполообразным потолком. Украшенный лепными изображениями неведомых зверей и птиц потолок был так высок, что звук неторопливых шагов Хроноса, многократно умноженный и отраженный величественным куполом, громким эхом разносился вокруг.

И вот, наконец, в зале появился сам Микар. Хронос тогда во второй раз видел жреца, и потому с любопытством смотрел в его проницательные глаза, их небесная голубизна особенно подчеркивала бледность одухотворенного лица.

Жрец неторопливым жестом руки, почти до запястья укрытой белоснежной тканью одеяния с едва заметным золотистым орнаментом, пригласил Хроноса сесть. Здесь, почти в самом центре зала, в темном ворсе огромного ковра тонули изогнутые витые ножки двух массивных кресел и небольшого стола, на нем стояли только прозрачные бокалы для питья, да узорчатый кувшин, фруктов, украшающих стол каждого дома и прекрасно утоляющих жажду, на столе не было. Да и откуда же им было в тот год взяться? Нещадное солнце тогда палило и палило, истощая землю атлантов, не позволяя дождю пролиться на утомленную жаром землю. Голод страшной темной тенью почти распростер свои крыла над страной.

Хронос помнил, как они молча смотрели друг на друга. Первым негромко заговорил Микар:

— Царь Хронос, я пригласил тебя, чтобы иметь с тобой разговор об опасности, нависшей над страной. А она велика. Если ты помнишь, на памяти живущих ныне не было такого истощения почвы. Природа всегда определяла, когда ей питать эту благодатную землю живительной влагой. Отныне циклы изменились, и людям придется самим позаботиться о своей земле.

Микар погрузился в молчание, по привычке, обдумывая все уже сказанное им и все, что еще предстоит ему сказать.

— О, святейший Микар, позволь спросить, как же люди должны заботиться об этом? — с глубоким почтением молвил Хронос.

Микар немного снисходительно посмотрел на него, легкая усмешка появилась на его губах, но он тотчас погасил ее.

— Великие книги Атлантиды, в коих хранятся великие знания, могущие сделать эту страну непобедимой для врагов и благодатной для каждого ее жителя, ответят на любой вопрос. Именно они дали атлантам различные умения — строительство домов и водных кораблей, земледелие, ремесла, — а также письменность, многообразные науки. Эти знания милостиво оставлены нам всемогущими Богами. Тебе об этом известно. — Хронос утвердительно кивнул головой. — Доселе не было нужды заботиться об орошении полей и садов, искусно возделываемых атлантами, а теперь есть. В старинных книгах говорится об этом и рассказывается, как миновать сию беду. Созови своих градостроителей, медеплавильщиков и других, кого сочтешь нужным в этом деле, пусть они день и ночь работают над тем, как же подать воды из источников в сады и поля.

— О, святейший Микар, ты сказал, что в древней книге сказано, как миновать беду. Не подскажешь ли способа?

Микар едва заметно улыбнулся, одними уголками тонких губ.

— Я знал, что ты спросишь об этом. Я дам тебе толкователя старинных книг, он всю свою жизнь изучал их мудрые вечные тайны, он поможет народу твоему одолеть беду и выжить.

— Благодарность моя и моего народа безмерна, о, святейший Микар! — от радости зажглись глаза Хроноса, до сего мига подернутые тревогой. Он преклонил колено пред Верховным жрецом и с благоговением прикоснулся губами к его белоснежному одеянию.

Благодаря мудрому вмешательству Микара Атлантида обрела чудесную систему орошения полей и садов. Летом прозрачная ключевая вода, напористо перетекая по медным трубам, исправно питала землю, и почва, тучная и плодородная, щедро давала плоды и растения. Не осталось больше бед в благополучной и процветающей стране Хроноса.

После той встречи с Верховным жрецом больше они не виделись с глазу на глаз, — поводы для всех их последующих, хотя, впрочем, и нечастых, встреч были принародные и праздничные. И вот теперь вновь, при личной встрече, Верховный жрец грозит ему каким-то известием. Трудно сказать почему, но неясное чувство тревоги, вдруг черной змеей зашевелившееся в его сердце, подсказывало, что ему предстоит нелегкий разговор, наверное, много крат мрачнее, состоявшегося в пору начала его царствования.

Тревога темной тенью легла на лицо Хроноса, свела почти к самой переносице тонкие линии бровей, изогнувшиеся над большими с искрами зелени серыми глазами. Он стоял у открытого окна, вбирая в грудь свежий ветер Атлантики, а в голове беспокойным роем вился сонм мрачных, безрадостных дум.

Не было больше покоя царю в его любимой стране. Доселе процветающая Атлантида с ее семью островами, с высокими науками и ремеслами, радостным и благодатным народом вдруг утратила свое благополучие, выразимое в согласии и благоразумии — этих извечных спутниках народа Атлантиды. Все чаще народное собрание на дворцовой площади разбирало жалобы обиженных земледельцев. Наделенные землей еще в незапамятные времена далеких предков атланты вдруг решались изменить установленный порядок в ущерб живущих рядом с ними. Пока что жалобщики угрюмо уступали народному собранию, громогласно бросившему каждому из них свой единодушный многоголосый ответ: да не будет так!. Но Хронос понимал, что уходящих в мрачном и тяжелом молчании недовольных решением народного собрания отказать им в переделе земли становится все больше, а раз так, то возмущение и смута, доселе незнакомые его стране, станут расти. Потому-то в его душе поселились тревога и беспокойство. Хотя он и не мог устремить в будущее свой третий глаз, давно закрывшийся не только для него, но и для многих, но сердцем он чувствовал, что страшные, тяжелые времена наступают в его стране. Самое же тревожное для него было то, что он — владыка процветающей и благодатной страны с образованным и послушным народом, — не знал, как пережить смутные времена, что сделать для возвращения мира и радости своему народу.

Царь Хронос, погруженный в тягостные думы, не услышал легких, почти летящих шагов за спиной, он вздрогнул от едва ощутимого прикосновения нежной руки и раздавшегося вслед за ним звонкого голоса:

— Отец, я повсюду искала тебя! Что случилось, почему ты грустишь? — Хронос резко обернулся и увидел изумрудное сияние глаз дочери, радость от встречи с отцом была перемешана в них с тревогой.

Лессира в это утро и вправду была встревожена словами слуги, когда она пришла в царскую опочивальню поприветствовать отца с новым днем, о том, что царь этой ночью так и не ложился. Слуга, тяжело вздыхая, тихонько шепнул ей, что всю ночь царь, печальный и задумчивый, провел в кресле у окна. И что же она видит? Он встречает ее грустной улыбкой.

— Что случилось, отец? Скажи мне.

— Дочь моя, понапрасну себя ты беспокоишь такими мыслями, — Хронос с нежностью сжал руки дочери, длинные белые пальцы ее были унизаны кольцами с яркоглазыми камнями, — тебе известно, что управлять нашей большой страной непомерная по своей сложности задача. Обычные дела кладут тень заботы мне на чело.