Выше времени - Евгений Гаркушев

После этого заявления Толик-боксер наверняка отмутузил бы своего визави. А я пересел за соседний стол, жестом подзывая официантку.

Бомж ворочался за своим столиком, вяло переругиваясь с официанткой, что-то ему втолковывающей. В конце концов, перед ним оказался бокал светлого пива и два чебурека.

Представитель свободной профессии улыбнулся мне, как-то скабрезно подмигнув, и присосался к кружке. Из динамиков над стойкой бара раздавалась музыка, никак не способствовавшая улучшению настроения малочисленных посетителей, но возможно, потакавшая вкусам владельца заведения. Музыкальный центр воспроизводил особенно изощренно-пошлый сборник, составленный, видимо, специально для того, чтобы шокировать безвкусицей и примитивностью. Песни о «мягких губках», исполняемые слащавым малолетним дегенератом, явные пороки которого читались в противном гнусавом голосе, сменялись псевдоромансами на тему «Когда я откинулся с зоны». Голос исполнителя шансона был посильнее (если сравнивать эти понятия как бесконечно малые величины), но он сильно проигрывал попсовику в технике. Создавалось впечатление, что микрофон исполнитель взял в руки в первый раз и сейчас на ходу постигает тяжелое искусство пения. Смысловая нагрузка текстов была примерно одинаковой и сводилась к разумному звучанию отдельно взятых из песен слов.

Подозреваю, именно такие песни будут звучать на свадьбе Толика-боксера… Господи, да что же я все время вспоминаю об этой свадьбе! Наплюй да забудь, как советует один из исполнителей с этого самого диска! Но не так-то это просто. Цветочки-ягодки, милые ножки, пухлые губки, сладкие сны… Она улыбнулась, ты улыбнулся в ответ…

Покосившись на соседний столик, я заметил, что бомж куда-то исчез. Кружка с пивом опустошена наполовину, оставшийся чебурек только надкушен…

И тут динамики перестали хрипеть, и в воздухе, где-то в небе, словно зазвучали серебряные колокольчики. Неужели мучивший меня диск закончился, и бармен зарядил другой? Над кафе понеслись звуки песни «Voulez vous danser» старой итальянской группы «Ricchie e Poveri». Не может быть, чтобы это сейчас слушали! Песня была из детства. Или из той части юности, когда с серьезными проблемами еще не сталкиваешься и не понимаешь их. Когда неприятность — это плохая оценка по предмету или нежелание Маши Ивановой танцевать с тобой на школьном вечере.

А между столиками в кафе «Кристина» шествовал молодой денди во фраке, с тросточкой и даже в цилиндре. Как ни странно, никто на него особого внимания не обращал. Более того, юноша выглядел совершенно естественно и не производил впечатления чудака или сумасшедшего. Как ему это удавалось в подобной одежде — не понимаю.

Подойдя к моему столику, молодой джентльмен осведомился:

— Разрешите составить вам компанию?

— Садитесь.

Небрежным жестом переставив пластиковый стул, молодой человек уселся на него, как на кресло в аристократическом салоне. Пристально посмотрел на меня.

— Вы не знаете, как здесь готовят кофе?

— Понятия не имею. Кофе не заказывал.

Подошедшей официантке молодой человек тоном наследного принца бросил:

— Две чашечки кофе. Самого крепкого, что вы можете сварить. Вам с сахаром или без?

Только спустя несколько мгновений я понял, что он обращается ко мне.

— Спасибо, не стоит…

— Я надеюсь разделить с вами удовольствие провести хотя бы часть этого утра, — заявил франт.

Вот как? Интересно… Что ему от меня надо? Пристально вглядевшись в глаза молодого человека, я содрогнулся. Это были все те же бесцветные глаза, которые я видел у нищего. Только сейчас они излучали не жалкую покорность, а уверенность в себе и, в некоторой степени, доброжелательность.

Неожиданный собеседник оказался совсем не простым. С чего это мне показалось поначалу, что на нем — фрак? Просто дорогой, сшитый на заказ костюм-тройка. Золотая цепочка карманного хронометра свисает из кармана жилета. Ну и, конечно, галстук-бабочка. Наверное, такой галстук и навел на мысль о фраке. Да и цилиндр, скорее, не цилиндр, а модная шляпа. Сейчас многие стали носить шляпы. Даже я подумывал купить. Только зачем мне шляпа, когда нет плаща или подходящего костюма? Да и асфальт укладывать лучше в простой панаме, а «в свет» я выхожу редко.

— Вы здесь работаете? — спросил я, начиная догадываться, что молодой человек может оказаться музыкантом, играющим для посетителей. Или артистом. Хотя какие артисты в летнем кафе?

— Здесь? — лицо моего собеседника отразило живейшее недоумение. — Нет, я здесь не работаю. Хотя сейчас на работе.

— Это логически противоречиво.

Чем-чем, а двусмысленностями меня не смутить. Не на того напал.

— Отнюдь, — улыбнулся молодой человек. — Просто наша с вами беседа — это в некоторой степени работа. Для меня. И развлечение. Для вас.

Песню «Ricchie e Poveri», звучавшую над «Кристиной», сменил другой хит — «Moonlight Shadow». Девушка с очаровательным голосом пела под гитару, и гитарист был настоящим виртуозом.

Официантка принесла кофе, и мой сосед по столику достал из кармана солидный кожаный бумажник, едва не выронив дорогой сотовый телефон. Слишком дорогой даже для преуспевающего провинциального музыканта или артиста.

— Расплачиваться лучше сразу, — сообщил он. — Неизвестно, когда и как придется уходить.

«Что он за человек?» — подумал я, продираясь через благодушное восприятие мира после полутора кружек пива. — «Что ему нужно от меня? Контрразведчик? Или, наоборот, шпион?»

— Вот об этом я и хочу с вами поговорить, — заявил незнакомец.

Я насторожился, но через некоторое время сообразил, что молодой человек вовсе не прочел мои мысли, а лишь продолжил фразу о работе.

— Дело в том, что в какой-то степени мы с вами коллеги…

— По какой линии?

— По философской.

Ничего удивительного, что незнакомец осведомлен о роде моих занятий. Может быть, мы когда-то встречались. Возраста он примерно моего, а в нашем небольшом городе так или иначе познакомишься если не со всеми своими сверстниками, то со значительной их частью. Да и студент-философ — фигура запоминающаяся. У нас больше учились на экономистов и юристов.

— И чем же вы занимаетесь?

— Позвольте представиться. Дипломатор.

Молодой человек поднялся, протягивая мне руку. Я, естественно, тоже встал.

— Никита Латышев. Студент.

В голове моей бродили подозрительные мысли. Что еще за «Дипломатор»? Дипломат? Но кто так представляется? Только сумасшедший. Был у нас в городе шизик, который очень прилично одевался, частенько захаживал на всевозможные презентации и приемы, где его принимали как своего. Но в разговорах — точнее, в бессвязном бормотании, которое исторгалось из его уст, когда он открывал рот, — называл себя то полномочным представителем Правительства Земли, то чрезвычайным посланником Президента. Когда же молчал, производил крайне благоприятное впечатление. Не из той же группы беспокойных граждан «Дипломатор»?