Имаго - Пирс Кайра

Капитан корабля отдает приказы один безбашеннее другого в погоне за земной славой и вселенским почетом. Хвала программисту, чьим родным дядей он является! В то время как остальные члены экипажа дружно покинули борт, он остается. Можно сказать, трагедии не случается только благодаря ему.

Я не успела окончить рассказ. Пора идти.

Переодевшись в школьную форму, я отправилась за знаниями.

В дверях меня остановила мама. С утра она уже была во всеоружии: этот ее безупречный макияж и домашний халат – выглядели бессвязно как пчела и лошадь на картине великого художника.

– Телефон! – она протягивает мобильник через порог, когда я оборачиваюсь.

– Ну куда ж без него, родимого.

Мама вернула мне средство коммуникации, значит, все возвращается на круги своя.

Захожу в лифт – кроме меня там еще три человека: пожилая женщина с маленьким внуком и элегантный мужчина средних лет в костюме от Henderson, рядом с которым моя школьная форма смотрится по-детски. Воздух наполнен какой-то неуловимой, неизъяснимой тоской. Движение лифта заторможено. О том, что эта стальная коробка работает, свидетельствует только ритмичное мигание огоньков на панели управления. Четверо совершенно незнакомых друг другу людей, запершись здесь, в данный момент опасаются нодного – застрять между этажами.

В общественных местах не принято рассматривать человека в упор, даже если он тебе интересен, поэтому я делала вид, что занята собственными мыслями, когда мой взгляд невольно попадал на кого-нибудь из попутчиков. Чтобы те, не дай Бог, не заподозрили неладное и стали воображать всякие небылицы! От этих мыслей я улыбнулась.

Лифт благополучно доставил нас на первый этаж и, отворяя двери, выпустил в новый день. Позади кто-то откашлялся. Кажется, это был мужчина в хендерсон. Он свернул направо, в то время как я поспешила к остановке. Дул порывистый ветер, отчего идущая неподалеку дама то и дело хваталась за свою прическу. Солнце начинало свой неуклонный бег на запад, остановить который не в нашей власти. Точнее, остановить движение Земли. Небо ясное, без единого облачка.

Ожидание нужного маршрута.

Пять минут.

Десять.

Пятнадцатиминутное поглядывание на часы отняло последние капли драгоценного терпения.

Вытаскиваю откуда-то из закромов души еще немного самообладания и переключаю сознание на происходящее вокруг. Люди, стоящие на остановке наверняка испытывают то же самое.

Наконец, в тот момент, когда я мысленно пожалела, что не осталась дома, подъезжает долгожданный 35-ый автобус.

D

В школе у меня почти нет друзей. Тех ребят, с которыми на протяжении одиннадцати лет мне приходилось общаться, делить одно помещение для занятий и учебную программу, я считаю своими коллегами. Не больше и не меньше. Дружба совсем другое. Настоящих, на мой взгляд, друзей у каждого человека бывает очень мало, если не сказать ни одного. Так уж сложилось, что в моей жизни одновременно фигурируют два-три близких друга, на которых, правда, можно положиться в любой ситуации, не опасаясь при этом, что твои секреты станут достоянием жестокой общественности.

Ольга одна из них.

В школе ее не было.

От ее подруги и одноклассницы я узнала, что та в больнице.

Неужели заболела, подумала я. Но все оказалось иначе.

Ольга отправилась туда по понятной причине, а именно – навестить брата.

Но разве не могла она сделать это после занятий?

О том, что случилось с Димкой, мне по телефону рассказала его мать.

Она сообщила адрес, хотя я и так была в курсе. Ближайшая от места вчерашней встречи поликлиника.

До конца занятий сосредоточиться на учебном материале мне не удается. Почти физически я ощущала, как разделяюсь на две части: одна сидит за партой и отчаянно пытается что-то понять, в то время как другая – мечется из стороны в сторону. Настенные часы в кабинете биологии устраивают мне настоящую пытку. Я смотрю на них, словно завороженная, и звуки окружающего мира теряются где-то на полпути, не достигая моего мозга. Так ползет минута за минутой. Учитель говорит что-то по своему обыкновению, следя за тем, чтобы максимально большее количество его подопечных «дошло» до сути. Наверное, если тогда Евгений Анатольевич обратился бы ко мне, я никак не отреагировала бы. К счастью, этого не произошло, и я, по-прежнему затерянная в себе, поняла, что «отсидела» ровно шесть уроков, умудрившись при этом записать домашнее задание.

Было время, когда погода оказывала существенное, если не сказать решающее, влияние на мое настроение.

Когда-то в детстве…

Теперь она не имела никакого значения. Что толку от ясного неба и палящего солнца над головой, когда эта самая голова вот-вот взорвется от лавины хаотичных мыслей?

Я смотрю на дорогу, сидя в 47-м автобусе, и, кажется, начинаю кое-что понимать. Или это только «кажется»? В любом случае меня не покидает странное чувство, будто пришло время подводить итоги и менять взгляды. В этот момент в душе поселяется необъяснимая тревога.

«День на точке кипения» – говорил фицджеральдовский Ник Каррауэй.

Я смотрю на дорогу, на проезжающие и замирающие рядом в ожидании зеленого света автомобили. Я вспоминаю день, когда Димка пришел к нам в команду. Хотя он был знаком со многими ребятами, в тренировках, а тем более в соревнованиях не участвовал. Каково же было мое удивление, когда Макс сообщил, что в команде пополнение, а новичком оказался младший брат Рины, еще совсем недавно копающийся в песочнице с остальной малышней!

– Сколько тебе лет?! – Я отвела его в сторону, сопротивляясь происходящему. – Ты что, совсем обалдел? Что скажут твои родители, когда узнают, чем ты тут занимаешься?

– Обалдела ты, не я! Это тебя не касается!

– Действительно, с чего это я решила тебя поучать?! – возмущенным тоном подыгрывала я, а когда Дима уходил, бросила ему вслед, – Только не плачь, когда свалишься!

Я осталась сидеть на скамейке поодаль от гаражей, где собралась вся компания. Я сидела и периодически поглядывала в ту сторону.

Все мы когда-нибудь взрослеем: кто раньше, кто позже. Но обязательно это происходит в жизни каждого. В Димкиной наступил именно такой момент. Будучи двенадцатилетним подростком, я рассуждала схожим образом. Тогда мне тоже казалось, что жизнь – это сваленное в одну кучу «Здесь и Сейчас». Но с годами приходит некоторая осмотрительность.

Солнце уже скрылось за горизонтом, окрашивая краешек неба в пурпурно-оранжевую палитру. Дождавшись своего часа, словно получив на то разрешение от неведомой инстанции, подул прохладный ветерок. Мне нравилось наблюдать за происходящими изменениями и не думать ни о чем.

Разве имеет смысл растрачивать психическую энергию на советы и опасения, если в них не нуждаются?

Или считают, что не нуждаются.

В голове завертелись строки из «Fat Old Sun» Pink Floyd.

«…Скрывается последний луч, и если ты сидишь, молчи. Подними ноги от земли. И если слышишь, как падает теплая ночь…».

Не Шекспир, конечно, но со смыслом.

– Привет.

Рядом появился Максим. Я поняла, что наступили сумерки, и очертания предметов растворяются в темнеющем воздухе. Я не ответила, а сделала вид, что по-прежнему на скамейке никого, кроме меня, нет.

– Способный парень! Хэнд-баланс держит уверенно. Думаю, скоро палм-спин осилит…

Говорил он с воодушевлением, от которого мне становилось не по себе. Я вслушивалась в слова, но сосредоточиться на них мне не удавалось. Они вдруг потеряли всякий смысл.

– Сигареты есть? – спросила я, резко повернувшись к Максиму. Он изумленно посмотрел на меня, явно хотел что-то сказать, но не произнес ни слова.

– Есть или нет? – с нарастающим нетерпением допытывалась я.

– Я не курю.

– А я и не спрашивала, куришь ты или нет! – Я осознала, что перехожу на повышенные тона.

– Зачем ты так…

Он ушел. Я не пыталась крикнуть что-нибудь вдогонку, а просто смотрела ему вслед. Вдруг меня пронзило чувство, будто судьба последовательно и неторопливо испытывает меня на прочность.

Но что такое судьба?

Вопросы, вопросы, вопросы…

E

Весна в этом году выдалась на славу… От невыносимого зноя некуда скрыться, разве что сидеть дома под неустанным кондиционером, либо отправляться в супермаркеты, где всегда прохладно. Каждый спасается, как может.

Я шла по переулку, соединяющему две параллельные улицы, на одной из которых располагается пункт назначения. Запах жженого асфальта врывается в мои легкие. Спустя некоторое время я начинаю к нему привыкать. А еще через двадцать минут он начинает мне нравится.

Неужели я токсикоманка?

Лабиринт особого применения. Здания, или корпуса, этой больницы уже своим расположением по отношению друг к другу нарушают всякие эстетико-архитектурные представления. Незамысловатый фасад украшают серые ступеньки, вид которых вызывает большее сочувствие, чем тяжелобольной пациент захудалой поликлиники. По краям они словно понадкусаны каким-то голодным монстром. Судя по редким стебелькам петуний и маргариток на клумбе, наш монстр постарался на славу.