Миллионеров украшает скромность - Инна Павлова

— Нет, — заявила я твердо. — Никаких услуг, ни парикмахерских, ни каких других, я ему не оказывала, — и во избежание недоговоренности закончила еще более убедительно: — Ни на стадии трупа, ни при жизни!

— Хорошо, — зашел с другого бока зануда. — Почему состоятельный человек приехал в Болгарию, и к тому же остановился в двухзвездочном отеле?

— Вы это спрашиваете у меня? — искренне удивилась я.

Инспектор кивнул, и я не удержалась, чтобы не облагодетельствовать его ответом, не менее бестолковым, нежели вопрос:

— Разумеется, для того, чтобы меня сфотографировать! — Я тряхнула подсохшими сосульками и ослепительно улыбнулась.

А ведь как все хорошо начиналось!

— Добро пожаловать в солнечную Болгарию! — жизнерадостно улыбнулся гид в аэропорту, принимая у меня путевку.

И я немедленно поверила, что уж этот-то отпуск станет незабываемым. Я проведу его не просто по-человечески, я загорю, расцвету, сотру совковую усталость с озабоченного чела, словом, уподоблюсь белозубым аборигенам, пышущим здоровьем и миролюбием.

Правда, за окном роскошного автобуса, предназначенного для перевозки туристов, мягко говоря, накрапывало, а порывы ветра пригибали деревья до самой земли, но нас оптимистично заверили, что в самое ближайшее время все наладится, поскольку для Болгарии в конце августа подобные погодные условия более чем нехарактерны.

Первые три дня, как раз пока устанавливалась погода, я большей частью благополучно проспала в номере, но угрызений совести по этому поводу не испытывала. Я так редко могу себе позволить спать сколько захочется, что не воспользоваться похолоданием было просто грех. А времени впереди еще вагон. И накупаюсь, и назагораюсь, и осмотрю все здешние достопримечательности.

Ну а если на моем до сих пор тернистом пути встретится достойный представитель противоположного пола, — что же, я буду только рада отточить свои невостребованные женские чары. Я — женщина свободная, имею полное право!

Наверное, пришло время поведать и о моей личной жизни, каковая, в отличие от общественно-трудовой, увы, не задалась с самого начала. О первом муже я распространяться не намерена, потому как наш с ним «священный союз» распался на третьем году, когда мне случилось застать своего благоверного в постели своей же ближайшей подруги. Или дело было не так, и в его постели я поймала Иришку, но, в конце концов, это не существенно. Отношения я порвала с обоими, и незамедлительно.

Мой второй и, боюсь, последний муж (как вы думаете, после двух более чем неудачных попыток мне очень хочется впрягаться в семейную жизнь еще разок?) работал в НИИ вакцин и сывороток. К тридцати трем он защитил докторскую и пользуется колоссальным спросом и уважением не только за рубежом, но даже на родине. Да и собой, чего греха таить, мой бывшенький совсем не безобразен. Вьющиеся темно-русые волосы, бездонные голубые глаза с прищуром, феноменально пропорциональная и стройная фигура. Петь дифирамбы его росту я не собираюсь, достаточно сказать, что у него метр восемьдесят четыре, и читательницы сами сообразят все, что я не договорила. И вот такая оболочка прячет за своим великолепием угрюмого, раздражительного брюзгу, к тому же совершенно зацикленного на науке.

Вы спросите, где были мои глаза до того, как я взвалила на свои хрупкие плечи этого трудоголика? Да там же, где и у всех, только, как и у любой влюбленной дурочки, полностью закрытые. О состоянии моих мозгов на период ухаживания ясно говорит тот плачевный факт, что брачное предложение я приняла на четвертый день знакомства, после чего молодой ученый отбыл в командировку, по истечении которой как раз и было отпраздновано наше с ним сочетание священными узами. Короче, попала сдуру как кур в ощип.

Если приболела мышь в лаборатории, мужик срывался в свой законный выходной, позабыв сменить пижамную куртку на рубашку. Я же могла температурить неделю и не дождаться даже вопроса о самочувствии. Внимания я удостаивалась в основном по ночам, и совсем не того рода, что вам подумалось. Из блаженного сна меня частенько вырывали возбужденные возгласы: «Ты только посмотри, какое красивое решение! Надо продолжать в этом же направлении!»

И как я должна была реагировать? Заходиться в восторженных воплях? Разражаться бурными овациями? Да у меня вообще образование гуманитарное, точнее, филологическое, — я осилила три курса педагогического вуза и, не носи моя любовь к детям опосредованный характер (так я называю любовь на расстоянии, исключающую какие-либо тесные контакты), до сих пор преподавала бы в начальных классах.

Кроме того, я отнюдь не одобряла мужнину привычку работать по ночам и, понятное дело, не приветствовала озарения, посещавшие его традиционно ближе к утру, задолго до того времени, когда уважающие себя гражданки продирают глаза, чтобы включиться в трудовые будни.

Впрочем, у Семена кроме работы была еще одна подлинная страсть — сельское хозяйство. В огороде он проводил то время, что оставалось от науки. Мне в его жизни отводилось место где-то между утренним кофе и вечерним выпуском новостей. Короче, со вторым благоверным я продержалась даже меньше, чем с первым.

Ну и еще, наверное, следует упомянуть мой последний роман, случившийся как раз после развода с номером вторым, с Семеном. Но, честно говоря, это скорее нечто вроде рака на безрыбье. От Антона, тридцатисемилетнего бизнесмена, у меня не замирает сердце и не поет душа. Я исправно таскаюсь с ним по ресторанам, поглощаю всевозможные деликатесы и честно выслушиваю жалобы на жлобство клиентов, подлость конкурентов и равнодушие длинноногих манекенщиц к его чувствительному сердцу и ранимой душе.

— Ты, Викуля, одна нормальная. Ничего не требуешь и смотришь на меня не как на придаток к портмоне и «мерседесу». Остальным от меня нужны бабки!

Я согласно кивала и задавала себе вопрос: а что мне лично нужно от Антона? Выходило, что абсолютно ничего. Я предпочла бы провести свободный вечер с книжкой или с вязаньем, но Антоша выдирал меня из дому, обещая развлекательную программу и кулинарные изыски. Все, однако, сводилось ко второму, вследствие чего на мне уже начали трещать юбки. Культурная же программа ограничивалась стенаниями богатого Буратины, чья душа и пылкое сердце не находили покоя и отдохновения.

Теперь вы понимаете, что оттянуться на отдыхе я имела полное право?

Четвертый день пребывания на курорте облагодетельствовал меня и остальных туристов чудесными погодными условиями. Тридцать пять в тени — это, знаете ли, что-то. Особенно когда ты уже подхватила насморк. Впрочем, я не только успела простыть, я еще и порезала палец, хотя последнее, разумеется, к похолоданию никаким боком не относится. Просто неудачно отковыривала ножом крышку от пузырька с каплями для носа и отмахнула чуть не половину указательного пальца.

Ну да я девушка запасливая, и аптечка у меня с собой увесистая, практически на все случаи жизни. Нашелся и йод, и даже мазь Вишневского. Плохо только, что опрокинула пахучую мазюкалку на свою пляжную подстилку, хотя и это не трагедия. Во-первых, там еще осталось, а во-вторых, я к ней притерпелась, еще когда мой первый муж себе ногу наколол. Он ежедневно требовал, чтобы я умащала его царапину этим бальзамом, а окна открывать запрещал строго-настрого — опасался сквозняков. Так что запахом меня не напугаешь. Ну а то, что остальные отдыхающие будут держать дистанцию, я переживу. Пляжную скученность я никогда не причисляла к положительным моментам летнего отдыха.

В общем, свой четвертый день в Болгарии я намеревалась провести с максимальной пользой для здоровья и внешнего вида. И столь приятные ожидания не оправдались исключительно по вине вышеупомянутого придурка, по какому-то недоразумению оказавшегося в болгарской полиции. Я имею в виду в качестве должностного лица. Меня вытащили из номера, куда я по дурости забежала переодеться к обеду, и теперь мурыжили в душном помещении полицейского участка.

— Ну не в курсе я, что мужику от меня понадобилось! Я его не знаю и знать не хочу и никаких ему не давала фотографий. Ни своих, ни чужих.

— А что давали? — В голосе мучителя не чувствовалось усталости, несмотря на то что он, как и я, не обедал и не имел возможности освежиться послеполуденной сиестой.

— Ни-че-го! — четко и раздельно проорала я. — И отвяжитесь вы от меня, наконец! Я устала, у меня болит голова, и я хочу есть! Я имею право на элементарные человеческие удобства?!

— Имеете, — по-своему понял меня придурок. — По коридору налево и до конца. И не советую пытаться скрыться. Мы вас все равно найдем и арестуем!

Вот спасибо, теперь меня еще и арестуют! А казнить пока не собираются? Надо бы на всякий случай уточнить. И как, интересно, я могу сбежать, если этот ненормальный караулит меня за дверью сортира? Через стену?!