Миллионеров украшает скромность - Инна Павлова

В номер я попала после девяти вечера. Сил хватило только на то, чтобы скинуть шлепки и бухнуться в кровать. Благодаря господину Крысилову, я с отвращением отвергла даже мысль об ужине, хотя Крысилов же лишил меня обеда.

«Ладно, — уже более мирно подумала я, засыпая, — нет худа без добра. За сегодняшний день я скинула еще пару килограммов. И если этот идиот меня оставит в покое (а ему все равно некуда деваться, так как я ни в чем не замешана), то случившееся не более чем досадный эпизод в моей разнообразной жизни. С завтрашнего дня расслабляюсь на полную катушку!

Глава 2

Я радовалась жизни только двое суток, но могла с уверенностью сказать, что даже после выпавших на мою долю испытаний этого хватило, чтобы полностью восстановиться. Сказочная красота природы, море, обилие экзотической зелени и улыбки аборигенов обоего пола, просто так, от полноты жизни и внутренней раскованности, сотворили чудо. На встречных я стала реагировать такой же сияющей улыбкой. От депрессии, как и от насморка, не осталось и следа.

Бодрил и факт моей востребованности у представителей противоположного пола. Я, правда, пока не определилась с приоритетами, но впереди у меня было достаточно времени, чтобы сделать выбор. Меня домогались трое: местный житель, сорокалетний владелец туристического агентства; немецкий бизнесмен, находящийся в несколько более продвинутом возрасте, уступающий аборигену комплекцией, но не накалом страстей; и приблудный соотечественник, несомненно Имеющий фору по части прожитых лет даже по сравнению со мной, не только с конкурентами, зато совершенно неясного рода занятий. Хотя объяснялись мы с ним на родном языке и парень многословно и с удовольствием повествовал о своем времяпрепровождении на родине, я так и не поняла, в какой сфере он активно трудится. Уж очень у него лексикон скудный, да и мыслями он весь в своей профессиональной деятельности.

Как бы ему, интересно, понравилось, начни я его грузить структурными особенностями волосяного покрова и способами стрижки, химической завивки и окраски волос разного типа? А я почему должна слушать, что он там планирует расписать под хохлому? Да хоть городецкой росписью!

Все-таки правы англичане, которые ни за что не станут вне офиса распространяться о профессиональных проблемах. О чем человек должен думать на отдыхе? Правильно! А говорить? Тем более в присутствии женщины? Естественно, о ней самой. Вот когда комплименты говорить научится, милости прошу!

Болгарин начал бить под меня клинья сегодня утром во время раннего заплыва. Я решила, что грех не поплескаться до завтрака. А Илья, как оказалось, печется о поддержании спортивной формы постоянно. После двадцати минут бодрого кроля в одном направлении он взял с меня обещание, что заплывы мы теперь станем совершать в тандеме. А вот на его приглашение завалиться вечерком в один из ресторанов я пока твердого ответа не дала.

Господин Свинюгер (не уверена в правильности транскрипции: он и представился неразборчиво, да и мой школьный немецкий не слишком уверенно лег на институтский английский, так что я могла ненароком исказить его достойную фамилию) пал моей жертвой в гостиничном ресторане за завтраком. Не скажу, что он полностью в моем вкусе — Свинюгер, я имею в виду, — округлое гладенькое брюшко, на мой взгляд, вызывает умиление только в том случае, если принадлежит даме в интересном положении. Но в остальном вроде ничего. Мы с ним, правда, пообщаться как следует не успели, поскольку оба пребывали в состоянии максимальной сосредоточенности и не столько перекидывались дежурными фразами, сколько бдили, глядя по сторонам.

Особо расслабляться было некогда. Симпатичные девочки и мальчики в белоснежных сорочках без устали сновали по залу и считали своим долгом выхватить у зазевавшегося туриста едва начатое блюдо. Я так и не заметила, чтобы кто-то уписывал в углу недоеденную пищу, и оставалось предположить, что или ее смакуют в служебных помещениях, или ребятишки просто разнообразят ежедневную рутину элементами игры и соревнования. Не поверю только, что ими руководила забота об отдыхающих. Пропускная способность этого предприятия общественного питания была бы куда выше, если бы народу не приходилось бегать по пятому разу за провизией — взамен унесенной шустрым молодняком.

Но все равно первые ростки взаимной симпатии уже пустили корни, и, если я все-таки дозрею до ухаживаний немца, у меня есть шанс столкнуться с ним за следующим завтраком.

— Morgen urn diese Zeit, — сообщил он напоследок.

Завтра в то же время. Я правильно поняла?

После утренней трапезы я лежала на пляже, поочередно подставляла бока пока еще ласковому солнышку (до полудня, то есть времени, когда здравомыслящие граждане перебираются в тенек, у меня еще оставалось полчаса) и перебирала кандидатуры.

Увидев гнусного полицейского, я чуть было не кинулась в пучину морскую, хотя только что накупалась до одури. Что же это такое?! Долго еще он собирается трепать мне нервы?!

Положим, кто-то, настроенный более оптимистично, и поверил бы, что инспектору не чуждо простое человеческое желание искупнуться, но лично я подобную идиотскую мысль отмела сразу. Белая рубашка, заправленная в светлые полотняные брюки, кожаный потертый «дипломат» и, самое главное, официально-непримиримое выражение лица свидетельствовали о другом. Сумасшедший опять пришел по мою душу.

Разумеется, сдаваться просто так я не собиралась. За путевку плачены бешеные деньги, и сомнительно, что это неулыбчивое чучело намеревается компенсировать моральный или, на худой конец, материальный ущерб из собственного кармана.

Сделав максимально радушное лицо, я подвинулась на вонючем коврике (мазь Вишневского благоухала, конечно, не так интенсивно, как в первый день, но все-таки на расстоянии пары метров ее трудно было спутать с ароматом хорошего парфюма) и радостно приветствовала визитера:

— Ну вот, вы хоть на пляж выбрались. А то все в трудах да в заботах. Так и сгореть недолго. На службе.

— А вот вы, — не остался он в долгу, — уже почти сгорели. Только на солнце. Это гораздо опасней. Вам явно пора уходить с пляжа.

Проигнорировав намек, я сунула ему чуть ли не в самую рожу масло от ожогов.

— Я в безопасности. И не сойду с места до вечера.

— Но у меня к вам дело! — возмутилось чудовище. — Официальное!

— Собираетесь сделать предложение? — сладко поинтересовалась я. — Так я готова вас выслушать. А где же розы?

Чудовище рассвирепело и принялось поносить меня визгливым шепотом, призывая на мою голову все возможные и невозможные кары и обещая попеременно то лишение свободы, то принудительную высылку.

— Вы уж определитесь сначала, — посоветовала я. — А то как-то нелогично. И потом, за что это вы собрались меня наказывать? За то, что на вас лично реагирую повышением кровяного давления и нервным тиком? Так это ерунда, я вас даже не ударила.

Оказалось, пинкертон ко мне испытывает не менее трепетные чувства. И помимо перечисленных симптомов, при виде моей особы страдает аритмией, заиканием и чуть ли не поносом. Свиданию со мной он предпочел бы задушевную беседу с непривязанным питбулем, акулой или проголодавшейся взрослой самкой аллигатора.

Только выбора у него, к большому сожалению, нет. И потому, наступив себе, любимому, на горло, он вынужден общаться именно со мной, а не с безобидными, — все познается в сравнении — зверюшками.

— Ладно, — сдалась я. — Беседуйте. Но только тут. В полицию я не пойду ни за какие коврижки. Или ждите до захода солнца. После восьми вечера я не купаюсь.

Вы не поверите, но он смирился! И с видом христианского великомученика принялся стягивать рубашку.

Я настолько обалдела, что даже не сообразила раскинуться по всей подстилке. Раздевшись до трусов, чучело плюхнулось рядом и поморщилось.

— А чем это несет?

— Вашими носками, — огрызнулась я и покосилась на его босые ноги.

Черт возьми, а ведь он потрясающе сложен! Мускулистый, поджарый, загорелый. И почему такое тело досталось бестолковому зануде?!

Я хлопнула глазами и даже, боюсь, собиралась дать слабину и прекратить хамить, но это недоразумение природы наглядно продемонстрировало, что и с обнаженным торсом оно не менее противное, чем полностью экипированное.

— Вы меня смущаете своим голодным взглядом! — нахально заявило оно и бессовестно хмыкнуло.

Вот ведь дрянь! Да я теперь на него вообще смотреть не стану!

Не в силах сдержать негодования, я вытолкнула гостя со своего лежбища и уточнила:

— Опять будем выяснять про фотографию?

— Опять, — кивнул он и угнездился на моем полотенце. — Только уже не ту, а другую. Тоже найденную у покойника.

Я даже забыла отнять полотенце. Это что же, у Берга было еще одно мое фото? А всего их сколько? И как долго их еще будут обнаруживать?