Вавилон восставший - Тим Лахай

Прошло тридцать секунд, зазвонил телефон. Мерфи знал, чей голос услышит на противоположном конце линии, хотя лица того, кому этот голос принадлежал, никогда не видел.

— Привет, Мафусаил, старый негодяй!

В ответ прозвучал смех, похожий на кудахтанье, смех, который Мерфи не спутал бы ни с каким другим.

— О, Мерфи, вы всегда меня восхищаете. Чувствую, что задел вас за живое.

— И заставил заплатить за новое оконное стекло. — Мерфи бросил взгляд на арамейское слово. — Это не шутка?

— Мерфи, неужели я когда-нибудь вас обманывал?

— Нет. Несколько раз ты изо всех своих дьявольских сил пытался убить меня, но, признаюсь, никогда не обманывал. Когда и где?

На смену кудахтанью пришло пощелкивание языком.

— Не торопитесь, Мерфи. Я задаю время и правила игры. И поверьте мне, игра будет увлекательной. По крайней мере, для меня.

— Что ж, в таком случае, я полагаю, ни один здравомыслящий человек на твою удочку не попадется?

— Только энтузиаст вроде вас. Впрочем, как обычно, положитесь на мое слово. Вы останетесь, живы и получите то, за чем отправитесь. И уж не сомневайтесь, понадобится жизнь, чтобы насладиться такой наградой.

— Жизнь нужна мне по очень многим причинам, Мафусаил. В отличие от тебя я ее очень ценю.

Старик на противоположном конце провода засопел.

— Ну, видимо, не настолько уж и цените, если, не раздумывая, подобно голодной собаке, кидаетесь за костью, которую я только что бросил. Впрочем, хватит болтать. Сегодня вечером, в девять семнадцать, приходите на крышу старого продуктового склада на Катер-плейс, 83, в Роли. И послушайте моего совета, Мерфи, дружок. Если действительно решили прийти, а я знаю, что вы уже приняли решение, не тратьте попусту оставшиеся несколько часов.

Снова послышалось кудахтанье, и на противоположном конце повесили трубку.

Мерфи покачал головой, положил трубку и взял листок бумаги. Перепроверил свой перевод. На сей раз слово, которое он прочел на листке, заставило его призадуматься.

Имя именно этого пророка должно было заинтересовать Майкла Мерфи — ученого, но не кабинетного домоседа, привязанного к библиотечным полкам с пыльными древними фолиантами, а археолога, посвятившего себя поиску и спасению артефактов, способных подтвердить достоверность событий, описанных в Библии.

На листке значилось имя ДАНИИЛ.

Остаток дня, Мерфи не мог думать ни о чем другом, кроме вечерней встречи с Мафусаилом. Прошло уже около двух лет с тех пор, как Мерфи впервые встретился с этим странным созданием. Всегда без предупреждения и никогда не появляясь воочию, Мафусаил передавал Мерфи послания, и всякий раз это было слово на древнем языке, которое в итоге оказывалось названием той или иной библейской книги.

Через минуту за посланием неизбежно следовали загадочные указания, уводившие Мерфи в какое-нибудь отдаленное место, где Мафусаил наблюдал за ним из надежного укрытия и дразнил его, а Мерфи пытался спастись от вполне реальной и серьезной опасности.

Риск погибнуть бывал очень велик. Мафусаил, казалось, был не менее серьезен в садистских играх, нежели в научной обоснованности своих обещаний. И совершенно очевидно при этом обладал достаточным количеством денег, чтобы не только приобретать бесценные артефакты, но и оплачивать свои безумные идеи по втягиванию Мерфи в изощреннейшие и опаснейшие авантюры и ловушки. Неужели он и в самом деле позволит Мерфи погибнуть, если дело до того дойдет? Не единожды Мерфи слишком близко подходил к смертельной грани, но был уверен, что Мафусаил, не задумываясь, бросит его на произвол судьбы.

И все же, несмотря на два сломанных ребра, перелом запястья и большое число шрамов, Мерфи загадочным образом каждый раз удавалось остаться в живых и получить желанный приз.

Зато каковы были награды! Три из этих артефактов Мерфи не увидел бы вообще никогда в жизни, если бы не приключение, в которое вовлек его Мафусаил. Последующие лабораторные анализы подтвердили их подлинность, однако Мафусаил ни разу и словом не обмолвился о том, откуда их берет. У Мерфи возникали десятки вопросов по поводу его фантастических поисков, но когда Майкл обнародовал свои находки, никакие организации, правительственные учреждения или частные коллекционеры не заявляли о том, что у них пропала подобная вещь.

Итак, откуда бы ни получал Мафусаил сокровища, они не были похищены.

Мафусаил оставался для Мерфи тайной. Просто сказать, что это эксцентричный субъект, значило бы не сказать ничего. Вне всякого сомнения, он тоже знаток древностей, и, тем не менее, Мерфи так и не удалось выяснить, откуда он взялся и где нашел артефакты, за которые любой археолог отдал бы полжизни. Особенно загадочным казалось то, что Мафусаил не оставлял сокровища себе и не передавал в музей.

Будучи человеком принципиальным, Мерфи все-таки полагал, что вправе пренебречь некоторыми крайне болезненными вопросами, возникающими в связи с источником находок. Самой вероятной из всех гипотез казалось предположение, что он имеет дело с очень богатым, влиятельным, но безумным коллекционером. Имелась еще и весьма неприятная религиозная сторона.

Было совершенно очевидно, что Мафусаил — неверующий. Наоборот. Самое большое удовольствие ему доставляло дразнить Мерфи по поводу веры. До сих пор вторым по силе мотивом, заставлявшим Мерфи с таким остервенением ввязываться в авантюры по поиску древних артефактов — и Мерфи отчетливо сознавал это, — было стремление отплатить Мафусаилу за грубые словесные нападки на его, Мерфи, религиозность.

Конечно, Мерфи понимал, что этим вряд ли можно оправдать подобный риск. Однако гордость, вспыльчивость и упрямство принадлежали к числу главных недостатков Майкла Мерфи. И возможно, единственным сдерживающим моментом во всех его авантюрах с Мафусаилом была вера. Правда, одной лишь верой порой трудновато оправдывать подобный риск.

А оправдывать риск приходилось не только перед собой, но и перед женой Лорой.

Все это время страсть Мерфи к поиску древних артефактов была настоящим испытанием для другой страсти — той, которую к нему испытывала Лора. Конечно, Мерфи играл на руку факт, что жена была специалистом по древностям. Тем не менее, Майклу приходилось сталкиваться с серьезным противодействием со стороны Лоры, давать обещания, что больше он не пойдет на поводу у Мафусаила. Впрочем, Лора знала, что у старого безумца обязательно найдется какая-нибудь новая приманка, перед которой муж не сможет устоять и обязательно угодит в опасную ловушку. Собственно, единственное, что требовалось сделать Мафусаилу, — просто помахать перед носом ее мужа очередным артефактом.

Именно по этой причине Мерфи, прежде чем отправиться, тем вечером в Роли, набросал небольшую записку для Лоры. Она находилась на конференции в Атланте и должна была вернуться только через два дня. Мерфи изложил на клочке бумаги то немногое, что знал. Записку оставил на каминной полке в гостиной. Так, на всякий случай…

Всю дорогу от Престона до Роли Мерфи внимательно следил за спидометром, чтобы его не оштрафовали за превышение скорости. По адресу, который Мафусаил прокаркал в трубку, располагалось восьмиэтажное здание. Пустынная улица, заброшенный район. Поднявшись на крышу, Мерфи стал думать, что делать дальше.

И тут без всякого предупреждения в крыше под ним образовалось отверстие, и Мерфи полетел вниз, внутрь здания.

В считанные секунды в его голове промелькнуло воспоминание о том, как прекрасна вчера была Лора. И еще он успел прочесть быструю молитву и заставил себя сосредоточиться на воспоминаниях о годах военной подготовки, в особенности на том, какое положение наименее опасно для тела при падении.

Если он вообще когда-нибудь приземлится.

Мерфи избрал позицию, которую называл «Последний вдох кошки». Это был приблизительный вариант тибетского способа приземления. Мерфи интерпретировал его как движение, которое должна совершить кошка в своей девятой жизни, чтобы удачно опуститься на землю. Мерфи расслабил все мышцы, пытаясь побороть желание напрячься в предчувствии неизбежного страшного столкновения с тем, что ожидало его внизу.

Вместо этого профессор отскочил от чего-то упругого. В непроницаемой темноте его тело ударилось обо что-то, напоминавшее громадную натянутую сетку. Мерфи начал подпрыгивать вверх-вниз, и это дезориентировало его больше, чем само падение.

Ощущение дезориентации еще более усилилось из-за вспышки ослепительно яркого света.

— С удачным приземлением, Мерфи.

Мафусаил… Хотя Мерфи из-за чрезмерно яркого света еще ничего не видел, он сразу же безошибочно узнал надтреснутый смешок, заполнивший пространство вокруг. Однако профессор прекрасно понимал, что Мафусаила он все равно не заметит, ведь тот, как всегда, где-то прячется.

— Вы, вероятно, никак не можете определить, где находитесь, Мерфи, потому и не способны оценить величину этого старого здания. Желоб проделан сквозь все этажи, чтобы сбрасывать товары с крыши на главный рабочий этаж. В последний момент я пожалел вас и приказал натянуть здесь сетку. Становлюсь жалостливым, слабею. Надеюсь, такого пока еще нельзя сказать о вас.