Виртуальная вечность - Алекс Грин

* * *

Пронзительный ветер. Ледяная равнина. Вдали валяется окоченевший саблезубый тигр. - В последней статье, - Писатель говорит, растирая руки, - вы утверждаете, что я смотрю на мир под очень узким углом. Знаете - я согласен. Но учтите: в отличие от меня, вы не видите мира вообще. У вас есть схема, под которую вы подгоняете все, ограниченный набор ярлыков... Думаете, вы смогли разложить по полочкам весь мир? Нет - вы просто сузили свою вселенную до размеров этажерки. - А здесь не жарко, - бормочет Критик, озираясь по сторонам. - Растерялись, попав за пределы привычной колеи? - Ваша перевозбужденность гораздо заметнее моей растерянности. Новый порыв ветра, холодный и мощный...

* * *

Тяжелые камни в руках... Писатель и Критик оказались на дне огромного карьера - в длинной цепи рабов, несущих свой груз вверх, мимо неподвижных надсмотрщиков и спускающихся вниз, чтобы нагрузиться новыми камнями... - Ничего против вас лично, - сказал Критик, - но есть нездоровая тенденция в творчестве ряда авторов, к которым относитесь и вы. И с этой тенденцией я борюсь изо всех сил. - Ну да, - кивнул Писатель, - обо мне вы и понятия не имеете - в вашей схеме есть место только для тенденций! Хватит ли вам наглости сказать, что я лишен таланта и самобытности? - Да, конечно, они у вас есть - и самобытность, талант! Но есть и тенденция - замкнуться в своем таланте, отгородиться от окружающей жизни, от объективной реальности, жить лишь своим "я", уйти в бесконечное самокопание... - А вы пока не поняли элементарного: главным инструментом в познании объективной реальности как раз и является это самое свое "я"! И его не нужно изучать? Можно ли садиться за руль машины, не научившись понимать показания её приборов? Такие как вы полагают, что градусник показывает температуру в помещении. Так поднесите к нему горящую спичку, и вы поймете - он показывает лишь собственную температуру, да и то - только в пределах своей шкалы! Да, при некоторых условиях градусник и впрямь показывает температуру в помещении. Хорошо, когда эти условия тебе известны. Хорошо, когда тебе известно и свое "я" настолько, что ты перестаешь путать собственные иллюзии и схемы и окружающий мир... Удар бича обжег спину Писателя. От неожиданности он чуть не выронил камень. - Кончай болтовню. - Сказал надсмотрщик. - Надеюсь, коллега, вы не забыли, - с ехидной усмешкой прошептал Критик, что эти солдаты, равно как и удары, которыми они нас могут угостить - лишь иллюзия, искусно созданная машиной?

* * *

- Осознаю это, как минимум, не хуже вас, и собираюсь закончить свою мысль, - сказал Писатель и отпил ароматную жидкость из золотого кубка. - Да вот беда, коллега, вы не очень-то настроены слушать. - Вы же человек искусства... - Критик говорил тихо, но взволнованно. - Вас не восхищает красота этой танцовщицы? Какое чудесное слияние достоинств души и тела... В каждом её движении - и одухотворенность, и грациозность, и сила... Это же тот идеал, который я искал всю жизнь и так и не встретил! - Ничего удивительного: компьютер наверняка извлек эту красавицу из вашей головы, а теперь подсовывает вам же! - Но я никогда не был в состоянии представить её так отчетливо и ярко, с такими подробностями... - Вот-вот - машина лишь тупо и старательно отшлифовала детали. Но этой примитивной наживки достаточно, чтобы ловить на крючок таких как вы. Надеюсь, вы не забываете, что все вокруг лишь иллюзия, искусно созданная этой, как её... - Писатель сделал ещё глоток и по телу разлилась волшебная легкость. - Как много слов! - Сказал Критик. - Не даром возмущался тот гражданин с каменоломни! Давайте немного помолчим. - Вы думаете - я балдею от разговора с вами? Никоим образом. С радостью замолчу, только признайте очевидное: у вас нет энтузиазма для защиты собственной позиции - и это верный признак её несостоятельности. Так найдите в себе, хотя бы, мужество признать это. А дальше - пяльтесь на свою диву хоть всю оставшуюся жизнь! - В конце концов не будете ли вы так любезны заткнуться?! - Даже выругаться по-мужски не можешь! Тряпка! Критик оторвал наконец взгляд от танцовщицы и посмотрел на Писателя помутневшими глазами.

* * *

Эта была столь резкая перемена, что оба ощутили сильнейшее головокружение. Они стояли друг против друга с оружием в руках. Роскошная сказочная комната и роскошная сказочная танцовщица исчезли без следа. Со ступеней гигантского амфитеатра обрушивался шум многотысячной толпы. - Проклятье! - взревел Критик и так врезал мечом по щиту Писателя, что тот отшатнулся на несколько шагов, едва не рухнув на арену. Удар вывел Писателя из оцепенения, и он вступил в схватку. Критик, похоже, выплеснул все силы с первым ударом, и теперь, отходя назад и задыхаясь, лишь защищался до тех пор, пока Писатель ловким ударом не выбил его меч. - Добей его! Добей! - вопили сверху хриплые голоса.

* * *

Стоны боли и страха... Тихое ошеломляющее многоголосье... Обнаженная окровавленная плоть... Сотни людей, дрожа, умирают на крестах вдоль дороги, уходящей к горизонту... Другой конец дороги ведет к городу. Мрамор дворцов и колоссальных статуй. Пышные кроны деревьев сияют в солнечных лучах... - Проклятые дворцы и статуи. - Сказал Критик. - Тут все построено на крови. - Идем в город. - Сказал Писатель. - Здесь оставаться невозможно. - Проклятые дворцы и статуи, - сказал Критик. - Вы не могли бы идти побыстрее? - сказал Писатель.

* * *

Они смотрят на горящий город из окна дворца. Отчаянные крики горожан и торжествующие вопли победителей-варваров. На просторной площади внизу огромная статуя. Пламя пожара ярко освещает её. - Не ваша ли это танцовщица? - спрашивает Писатель. - Она. - Говорит Критик. - Но мрамор и размеры сделали её иной. Это уже вечная богиня, а не смертная женщина... Толпа дикарей врывается на площадь. Громко хохоча, они накидывают на статую веревки, пытаясь сбросить её с пьедестала. Мрамор не поддается, в ход идут топоры... Богиня с грохотом повержена, но её продолжают бить топорами... На погибающий город вдруг капает мелкий дождь. Конечно, он не потушит пожар...

* * *

Та же площадь, но от дворцов - лишь развалины, кое-где выглядывающие из земли. Везде, даже на пустом пьедестале, прорываются к небу трава и кусты... Ласковое солнце, свежий ветер, пение птиц... - Весна... - тихо сказал Критик. - Что? - не расслышал Писатель. - Да так...

* * *

И чистый мягкий снег заполнил все вокруг, все стало гладким белым и неподвижным, только два человека плясали на холодном ветру, пытаясь разогреть свои тела. Писатель показал рукой куда-то вдаль. Критик посмотрел, увидел трепещущее пламя костра, кивнул, и они оба зашагали к теплу... У костра сидели люди в лохмотьях и шкурах. Увидев пришедших, они молча подвинулись, пропуская их погреться. Писатель и Критик протянули к огню замерзшие руки...