Бурелом - Станислав Прокопьевич Балабин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо за ужин. — Платон ослабил ремень. — Когда у солдата копилка полная — все в порядке. Пойду малость прогуляюсь.
Вечер теплый, стоялый, как вода в бухте. Свет от лампочек брызжет по ней, переливается ртутными дорожками. Вот так бы, кажется, встал на одну из них и зашагал… В ту же Унанху зашагал. Ведь за душой ни дома, ни сундуков — сборы недолгие. До этого времени Платон не очень-то задумывался, как ему эту самую жизнь начинать. На ротных политзанятиях достаточно ясно об этом толковалось: поезжай туда, поезжай сюда, везде рабочие руки требуются. Вся страна пареньку представлялась этаким огромным домом в лесах… Но в армии за Платона думал старшина, а сейчас, выходит, и самому надо мозгами пораскинуть. «Да что ими особенно раскидывать… — Сапоги Платона мягко утопают в прибрежном песке. И море у самых ног плещется, и остро пахнет морской капустой. Громкоговоритель разносит по набережной мелодию популярной песенки «…мы с тобой два берега у одной реки». — Вот завтра приду к Марусе и спрошу, почему она письма писать перестала…»
2
Утро вкатилось вместе с волнами в узкую гортань бухты. Свежее, подрумяненное, оно расплескалось над городом в кружеве пароходных дымков, в грохоте трамвайных колес, шарканье людских ног.
Рита спешила в управление лесдревпрома. У нее под мышкой красная кожаная папка с застежкой «молния». В папке среди других бумаг хрустящая калька. На кальке тушью вычерчен водораздел реки Тананхезы, маленькими значками условно обозначена тайга, также условно нанесены горы, одним словом все, как положено.
С этой картой и кое-какими личными соображениями Рита Волошина должна сегодня предстать перед начальником краевого управления лесдревпрома Алексеем Алексеевичем Цветочкиным. Но Алексей Алексеевич в командировке. Так по крайней мере объяснила молоденькая секретарь-машинистка.
— Что же мне делать? — с решительным видом подступилась Волошина к секретарю.
Та удивленно вскинула наведенные брови, обиженно надула губки.
— Гражданка, я же вам сказала, что Алексей Алексеевич уехал, — и снова ее пальцы живо забегали по пуговкам машинки «Олимпия»: человек занят, у человека уйма работы, а здесь ходят и надоедают.
Однако Рита не уходила. Можно сказать, от этой командировки зависела судьба ее предложения. Директор леспромхоза — человек новый, он ничего путного не ответил Рите на ее докладную. Он сказал — поезжайте в управление, попробуйте убедить их.
«А кого убеждать? — Волошина села на стул, со злостью уставилась на секретаря. — Ее, что ли? Да эту мызю ничем не прошибешь… А он тоже хорош, поезжайте, — вспомнила Рита нового директора. — На внешность так куда тебе, а смелости решить самому не хватило, привык в управлении за спины начальства прятаться…»
Дверь, ведущая в кабинет начальника, по-прежнему отмалчивалась. Зато противоположная, с табличкой «главный инженер», вдруг распахнулась, из кабинета выскочил тучный, приземистый мужчина. Рита его никогда в жизни не видела, но он счел нужным кивнуть ей, как старой знакомой. Вероятно, решил, что она тоже на прием к главному инженеру, и ей нагорит не меньше, чем ему. Мужчина не упустил бы случая задержаться и рассказать, за что же ему нагорело, но в распахнутых дверях показался главный инженер.
Он был низенького роста, бритоголовый, в мешковатом костюме.
Секретарша вскинулась от машинки. Только сейчас Рита разглядела, что она тоненькая, совсем девчонка.
— Иван Сергеевич, вот эта гражданка настойчиво добивается на прием к Алексею Алексеевичу…
— Я не по личным, а по служебным делам, — поспешила вставить Волошина. — Приехала из Унанхинского леспромхоза…
— Как же, как же, помню вас. Здравствуйте, Маргарита Ильинична, — протянул руку главный инженер. — Мне ваш директор только что звонил. Верочка, — обернулся он к секретарю, — я же вас предупреждал, как появится Волошина — тотчас ко мне.
— Простите, забыла, — виновато потупилась Верочка.
Рита ободряюще ей улыбнулась. Обида как-то сама по себе улетучилась. Ей даже стало жалко эту худенькую девчушку, целыми днями просиживающую за пишущей машинкой. «Ее бы к нам, в тайгу», — подумала Волошина.
Кабинеты главных инженеров отчего-то всегда напоминают комнаты для занятий по техминимуму. На этажерке, на столе и даже на подоконниках лежали выпиленные кубики древесины разных пород. В углу стояли рулоны карт, в противоположном — макет тарного цеха. И, что очень удивило Риту, в багетовой раме на стене висел портрет Пушкина. В служебных кабинетах такое лирическое отступление — редкость. Однако портрет существовал, точно нарочно вывешенный здесь, чтобы опрокинуть сложившееся представление о служебных кабинетах. Пушкин смотрел на Риту умными глазами и как бы порывался что-то сказать…
— Иван Сергеевич, расстояние вывозки у нас большое, объем лесозаготовок невелик, так целесообразно ли нам гробить технику на летней вывозке? — Волошина запнулась, подыскивая в уме что-либо веское, бесспорное. — Я вот здесь подсчитала, — она вытащила из папки тетрадь, положила на стол, — что при нормальной работе автомашины можно вывезти весь плановый лес за зимние месяцы…
Главный инженер понимающе кивнул головой. Конечно, кивать головой — не ново. «А молодчина все-таки эта технорук», — отметил про себя Иван Сергеевич. Хотелось закурить. Пачка папирос лежала рядом, чего стоило протянуть руку, но он впервые изменил своей привычке. Он не закурил, он продолжал слушать Волошину.
— Маргарита Ильинична, я ничего не имею против вашего предложения, — главный инженер заговорил медленно, глядя в окно. За окном сомлевшая от жары ветка дерева склонилась к самому стеклу, касаясь его поблекшими листочками. — Однако ваше предложение, так сказать, специфическое, для других лесопунктов, возможно, и не приемлемое…
— Но я говорю о своем лесопункте, — перебила Рита. — Хотя и соседние участки работают в таких же условиях. У меня в докладной все подсчитано: за и против.
— Хорошо, хорошо, Маргарита Ильинична, мы изучим ее и позвоним директору леспромхоза. Кстати, как вам нравится новый директор?
— По-моему, он нерешительный, — ответила Рита. — Ведь можно было мое предложение изучить на месте…
Главный инженер улыбнулся. Встал.
— Всего хорошего, Маргарита Ильинична. А в Турасове вы ошиблись. Поработаете, измените о нем свое мнение.
— Я была бы только рада, — сказала Волошина. Очутившись в той же приемной, она приветливо кивнула секретарю и даже спросила, где она делала такую чудесную завивку.
3
Дождь хлынул нежданно-негаданно. Он промочил до нитки тех, кто не успел спрятаться под навесами или хотя бы защититься зонтиками. Платон поспешил юркнуть в калитку.
Тесный двор, выложенный камнем, слепо упирался в крыльцо домика, очевидно старой кладки — кирпичи были коричневого оттенка. Такие домики, смотрящие на улицу окнами с резными наличниками, остались еще от старого купеческого города.
Подкованные сапоги Платона цокают
