Счастливая Аравия - Эммануэль Арсан

Через небольшой дворик он провел ее в огромный зал. На столике для игры в бридж охлаждалось несколько яиц под маслом и стояли стаканы с апельсиновым соком.

— Я предпочитаю арабскую кухню, — заявила девушка, решив не давать навязывать себе чужую волю.

— Я хотел дать попробовать вам ее перед вашим отъездом, — сказал он несколько неуверенно.

Миллисент замерла с открытым ртом.

— Моим отъездом? — удивленно воскликнула она.

Эмир поспешил объяснить:

— Да. Надеюсь, я не очень вас побеспокоил, могу распорядиться, чтобы вас отвезли в гостиницу сразу же после того, как мы закончим завтрак.

Миллисент падала с облаков. Она с недоверием посмотрела на него, потом напрямую спросила: — Тогда зачем вы меня сюда взяли? В это же самое мгновение ей на ум пришло объяснение. Он получил от нее то, что желал, пока она спала. А теперь отсылал ее обратно. У нее захватило дух.

— Так вы не оставите меня в своем гареме? — закричала она с такой болью в голосе, что ей самой стало жаль себя. Однако она не поняла, испытывал ли то же самое эмир: его голубые глаза выражали лишь досаду, и слова, которые он произнес, объясняли причину этого.

— Я благодарю вас за ваше предложение. Искренне благодарю. Но вы должны понять, что мы, правители, ведущие оседлый образ жизни, должны платить налоги, от которых уклоняются наши соотечественники-кочевники. Администрации удается накладывать руки только на нас, и тогда нам приходится несладко.

Миллисент не понимала, какое отношение лично к ней имеют налоговые проблемы, и она с недоумением взглянула на эмира. Тогда он попытался оправдаться:

— Новый налог добавился к тем, которые уже взимаются с импорта иностранных женщин. Эта роскошь стала поэтому совсем нам не по карману.

Миллисент не верила своим ушам.

— И поэтому вам было достаточно одной ночи, — возмутилась она. — И какой ночи! С девушкой, которая находилась в забытьи!

На этот раз араб удивился. Затем забавная улыбка появилась на его лице.

— Будьте полностью уверены, синьорина, что ничего плохого вам не было сделано и не будет сделано, пока вы находитесь под моей защитой. Я джентльмен, — добавил он после некоторой паузы, чтобы показать, какая обида ему была нанесена.

Миллисент посмотрела на него со смешанным чувством сожаления и убийственной иронии. — Если это так, то очень жаль, — просто заметила она.

Казалось, эмир не мог разобраться в противоречивых размышлениях. Он высказал их ей с некоторой осторожностью.

— Как я понимаю, — сказал он, — возможность стать одной из моих жен не показалась бы вам полностью нетерпимой.

— Я для этого и приехала сюда, — объяснила ему Миллисент.

— Вы приехали сюда? — воскликнул удивленный эмир. — Но вы не приехали — и потом, как бы вы это могли сделать — по собственной инициативе!

— Хочу сказать, что я приехала в эту часть света, — уточнила она.

Затем продолжила, чтобы не дать ему времени прервать ее:

— Я — англичанка и уже совершеннолетняя, что дает мне право поступать так, как мне нравится и как лучше для моего благополучия. Однако мужчины в моей стране слишком заняты своей работой и своими заботами, чтобы создавать вместе со мной мое благополучие. Если иногда, однако, некоторые из них решаются это сделать, то очень редко они могут уделить все свое внимание тому, что делают. В итоге — разочарование как для меня, так и для них. Эмир вздохнул.

— Из опасения делать это плохо я совсем разучилась заниматься любовью, — продолжила девушка. — И многие мои подруги оказались в таком же положении. В глазах ее появилась решительность. — Тогда мы решили кое-что предпринять. Иначе наша страна и страны, подобные ей, могут в итоге потерять всякий вкус к жизни. Так как мы становимся все более невежественными, а наши наставники все больше уклоняются от своих обязанностей, мы решили брать уроки в другом месте. Проходить учебный курс за границей в течение нескольких недель или месяцев — в зависимости от продолжительности обучения. Мои подруги поручили мне провести предварительные исследования. Они собрали деньги, чтобы оплатить мою поездку. Поэтому я не могу подвести их.

Эмир вежливо поинтересовался:

— И что же вас заставило думать, что ваши так называемые летние курсы должны проходить именно в Петре, а не в каком-то другом месте?

— Я никогда не задумывалась над подобными вещами, — сухо ответила Миллисент. — Вчера (ей казалось, что это было вчера) я была в Петре и, как все дни вот уже неделю, бродила по самым опасным местам, чтобы кто-нибудь, как вы, украл меня. Чтобы это произошло, я должна была проявить большое терпение.

Она засмеялась:

— Да, легко сказать, «чтобы это произошло»!

Фавзи задумчиво наклонил голову.

— Вы хотите сказать, что бродили одна все это время в этом районе и с вами ничего плохого не случилось?

— И ничего хорошего, — подтвердила Миллисент. — Из чего я делаю вывод, что мне попадались только джентльмены. Или же я недостаточно хороша, чтобы на меня кто-нибудь польстился. — Жестом руки эмир дал понять, что как одно, так и другое предположение было настолько абсурдным, что их не стоило даже обсуждать.

— Прошу меня простить, — сказал эмир, — но боюсь, что я плохо понял цель вашей миссии. В случае, если бы вас кто-нибудь украл, — кто-нибудь, как я, или же, что более вероятно, какой-нибудь кочевник, — какую практическую пользу извлекли бы из этого девушки, которые вас сюда послали и которые ждут вашего возвращения?

— Если бы это был кочевник, такой опыт сам по себе позволил бы мне иметь мнение о том интересе, который мужчины-кочевники питают к женщине, и как это проявляется. Если же это был бы кто-нибудь, как вы, или, например, вы сами, я попросила бы принять по очереди всех моих подруг и держать их в своем окружении какое-то время, достаточное для того, чтобы они могли научиться тому, чему у себя дома их уже никто не думает учить.

Нечто похожее на проблеск интереса можно было прочесть в обычно непроницаемом и лишенном всякого любопытства взгляде эмира.

— Вы уже изучили возможности других стран? — спросил эмир.

— Нет. Мы посчитали разумным начать с вашей родины.

— И чему же я обязан такой чести, если вы позволите мне задать такой неблагодарный вопрос?

— Здесь у вас были написаны первые поэмы о любви. И у вас теперь есть время сочинять их, так как вы менее других стремитесь создавать роботов и следовать им.

С некоторой минуты с совершенно новым вниманием эмир смотрел на тунику Миллисент в том месте, откуда выпирали упругие и острые груди.

«Он знает, что под туникой у меня ничего нет и что я его не разыгрываю».