Когда сорваны маски - Матс Ульссон

Я завернулся в простыню, вышел из спальни и отпер входную дверь.

Гостья, не замечая меня, тут же влетела в дом. Обежала два раза кухонный стол, выскочила из кухни и помчалась в спальню, где тут же плашмя упала на пол, заползла под кровать да так и осталась лежать там, как сраженный битой игрок в бейсбол.

Я снова запер входную дверь.

В ушах все еще отдавался стук: на самом деле теперь она изо всей силы колотила о пол локтями и коленями.

Похоже, она была чем-то страшно напугана. Я озирался, прикидывая, что бы на себя накинуть, когда снаружи послышались мужские голоса. Пришедших было двое. Я не опускал жалюзи на кухне, поэтому вжался в стенку, чтобы они меня не увидели. По крайней мере, одно окно я всегда открывал на ночь, поэтому сейчас слышал их разговор, хотя и неразборчиво.

Мужчины приблизились.

Они говорили тихо, почти перешептывались.

– Она должна быть где-то здесь, – сказал один.

– Она может быть где угодно, – отозвался второй.

Они стояли в какой-нибудь паре метров от дома.

Внезапно полумрак прорезал луч карманного фонарика. По стене забегало световое пятно.

– Какого черта ты делаешь?! – послышался возмущенный голос, и луч сразу пропал. – Не слишком умно посреди ночи светить фонариком в чужую комнату.

– Мне показалось, там кто-то шевелится.

– Свети в землю, а не в окно. Нам нельзя привлекать к себе внимание.

Я скосил глаза в сторону спальни. Девочка под кроватью заткнула пальцами уши.

– С тем же успехом она могла спрятаться в какой-нибудь лодке в гавани, – предположил первый.

– Думаешь, у нее есть там знакомые? – засомневался второй. – Иначе с какой стати кому-то брать ее на борт.

– Черт ее знает! – выругался первый. – Лежит себе где-нибудь под брезентом, вот будет кому-то сюрприз!

Ни один ни другой не обнаруживали и намека на сконский диалект. Классический стокгольмский выговор, так мне, во всяком случае, показалось. Хотя потом в речи первого я как будто уловил легкий иностранный акцент.

– Она поди давно уже далеко отсюда, – сказал он.

– Не так далеко, она же не стайер.

– Спринтер, ты хотел сказать?

– Ну или так.

– Заглянем-ка мы в гавань.

Голоса стали стихать, так что дальнейших слов я не разобрал. Я осторожно сел на корточки и прильнул к окну. Мужчины по ступенькам спускались к морю, уставив свои карманные фонарики в землю. Тот, что шел впереди, был одет в голубые джинсы и тонкую черную кожаную куртку. На другом я различил что-то вроде спортивного костюма из блестящей ткани. Мужчина в джинсах был очень крупный и широкоплечий, на голову выше своего напарника, который явно страдал избыточным весом.

Опустившись на пол, я прислонился к стене.

Какого черта все это значит?

Девочка перестала трястись, но пальцев из ушей не вынула.

Собственно, что мешало мне просто открыть дверь и сказать: «Девочка здесь!»

Неужели то, что весь мой костюм составляла простыня? Или же я не успел проснуться и плохо понимал, что делаю? Что заставило меня взять сторону девочки против двух взрослых мужчин? Страх?

Когда я выглянул в окно в следующий раз, они уже скрылись за рестораном и спустились к самым мосткам. Похоже, мужчины спорили. Тот, что был в спортивном костюме, показывал в сторону шоссе, другой пожимал плечами. Потом первый повернулся к маяку на пирсе. Его огни отражались в воде, так что обоим не было необходимости включать карманные фонарики. Мужчина в джинсах показал большим пальцем через плечо в сторону моего дома. Его напарник зашагал к пирсу, в то время как сам он, проводив его взглядом, развернулся и начал подъем по лестнице. Времени убежать в спальню у меня не оставалось, поэтому я снова лег под окном на пол и прижался к стене.

На этот раз мужчина попытался приблизиться к дому незаметно, но я слышал и как он топал по деревянным ступеням лестницы, и как захрустел гравий под его ногами. Надо думать, этот звук напугал его самого, потому что он тут же сошел с дорожки в траву. Затем он поднялся на веранду и остановился. Продвинулся в сторону, как мне показалось, ближе к тому самому окну, под которым я лежал. Я затаил дыхание и еще сильнее вжался в стену. От мужчины пахло дешевым лосьоном для бритья. Заглянув в окно, он мог бы оглядеть кухню, но не увидел бы ни девочки, которая пряталась в спальне, ни меня. В противном случае ему открылось бы интересное зрелище. Что можно подумать о пятидесятилетнем мужчине, который лежит под окном на кухне, завернутый в простыню?

Звук шагов приблизился к двери. Замер. Потом незнакомец нажал на дверную ручку и осторожно дернул. На мгновение я засомневался, не забыл ли запереть дверь. Но она не поддавалась, а значит, все было в порядке. Ручка снова поднялась.

Мужчина вернулся, прошел мимо окна до угла дома. Похоже, хотел обойти вокруг него, но ничего не вышло. Лес слишком близко подходил к дому. Именно это обстоятельство помешало кое-кому устроить здесь пожар прошлым летом.

Незнакомец передвигался осторожно, но я слышал, как он почесывался, остановившись под окном. Ночь выдалась такой тихой, что я вздрагивал при малейшем шорохе или крике ночной птицы. Не знаю, что за птицы оглашают такими криками сконскую летнюю ночь, но мужчина, похоже, совсем меня не слышал.

Через некоторое время он спустился с веранды, и под его шагами снова захрустел гравий. Я сел и выглянул в окно. Оставив всякую осторожность, мужчина решительно зашагал в сторону гавани и вскоре исчез из поля моего зрения. Я так и не узнал, встретился ли он со своим напарником. Но спустя некоторое время послышался звук отъезжающего автомобиля. Машины я не видел, однако, прислушавшись, понял, что она удаляется по шоссе в западном направлении, в сторону Кюллаберга.

Я повернулся и пошел в спальню. Там сбросил простыню, подобрал с пола джинсы и надел их, усевшись на стул. После этого направился в ванную и плеснул себе в лицо холодной водой. Взяв чистое полотенце, вернулся в спальню, лег на пол и заглянул под кровать.

Девочка отодвинулась еще сантиметров на десять от края и теперь почти прижималась к стене. Я осторожно прокашлялся:

– Не бойся, это всего лишь я. Не хочешь утереться?

И просунул ей под кровать полотенце.

Она не шевелилась, только глядела на меня большими темными глазами.

– Кто они? – спросил я, но она не ответила. – Так или иначе, они уехали, – успокоил я ее. – Я сам слышал.

На девочке была голубая юбка. Из-под светлой куртки выглядывала белая майка. Голые ноги обуты в коричневые резиновые сапоги.

Я растерялся.

– Можешь выйти, если хочешь, – предложил я. – Здесь в спальне нас никто не увидит. Не хочу опускать жалюзи на кухне, потому что они не были опущены, когда приходили те двое, но в спальне мы с тобой в безопасности. А завтра рано утром я опущу жалюзи и на кухне, и мы сможем спокойно туда выходить.

Девочка не отвечала. Потом осторожно взяла полотенце и утерла лицо.

– Ты, конечно, можешь оставаться под кроватью, но, по-моему, это не очень удобно, – заметил я. – Кроме того, если я лягу в постель, пожалуй, прижму тебя к полу и раздавлю в лепешку.

Она молчала, но я чувствовал сквозь темноту ее улыбку. Хотя не исключаю, что это мне привиделось.

Некоторое время мы просто лежали и смотрели друг на друга. Быть может, моя фантазия окончательно разыгралась, но теперь я читал в ее глазах один-единственный вопрос: стоит ли мне доверять или лучше убраться подобру-поздорову, лишь только представится подходящий момент? Потом она отвернула голову и как будто задремала.

Я никогда не боялся темноты, но теперь, с натянутыми до предела нервами, напряженно вслушивался в ночь: не заскрипит ли гравий под шагами незваного гостя? Не хрустнет ли ветка? Не щелкнет ли дверной замок?

Иногда, чтобы погрузиться в мир фантазий, нет необходимости курить травку.

II

Понедельник, утро

Не помню, как мы уснули, но проснулся я весь разбитый. Очевидно, я стащил с кровати подушку и подложил себе под голову. Из одежды на мне были только джинсы. Босые ноги окоченели.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы припомнить вчерашние события. Заглянув под кровать, я заметил, что девочка придвинулась ближе к краю. Теперь она лежала на боку, подложив под голову полотенце, которое я ей дал.

Девочка казалась погруженной в глубокий сон.

Она всегда была беспокойна и пуглива, ни с кем не разговаривала и шарахалась, когда к ней кто-нибудь прикасался, – вот все, что я знал о ней. Сейчас она спала под моей кроватью, положив обе ладони на мою правую руку.

У нее были ссадины на указательном пальце правой руки и на двух костяшках, как будто она колотила в стену. А может, поранилась о дерево, когда бежала через лес? Я, конечно, не мог утверждать наверняка, что она пробиралась ко мне именно таким путем, но предположить такое было вполне логично.

Прошлым летом мне как-то стало любопытно, откуда девочка приходит, и я попытался углубиться в чащу позади дома. Мне это не удалось – настолько она оказалась непроходимой. Тем не менее я видел, как эта девочка исчезала между деревьями. Каждый раз она приходила из лесу и возвращалась в лес.