Полное собрание стихотворений - Константин Фофанов

Эхо немощи сердечной…

1882

ТОСТ

Друзья! Я тост провозглашаю

За тех, кто смелою душой

Служил измученному краю

И шел за правду смело в бой!

Кому не чужды были муки

Осиротелых горемык,

Кто креп в борьбе, яснел в науке,

Кто был и в бедности – велик!

За все грядущее, святое,

Чья не прошла еще пора,

Но чье забьется ретивое

Для правды, мира и добра!..

1882, 1905

«Мы при свечах болтали долго…»

Мы при свечах болтали долго

О том, что мир порабощен

Кошмаром мелочного торга,

Что чудных снов не видит он.

О том, что тернием повита

Святая правда наших дней;

О том, что светлое разбито

Напором бешеных страстей.

Но на прощанье мы сказали

Друг другу: будет время, свет

Блеснет, пройдут года печали,

Борцов исполнится завет!

И весь растроганный мечтами,

Я тихо вышел на крыльцо.

Пахнул холодными волнами

Осенний ветер мне в лицо.

Дремала улица безгласно,

На небе не было огней,

Но было мне тепло и ясно:

Я солнце нес в душе своей!..

6 мая 1883

ЧУЖОЙ ПРАЗДНИК

Видишь, сыплют цветы, зажигают огни,

Но мне чужд этот праздник нарядный,

И на шумные дни, на безумные дни

Я взираю с тоской безотрадной.

Слышишь, клики слились с беспрерывной

пальбой,-

То салютуют счастью чужому.

Праздник весел. Толпа вслед бежит за толпой

Подивиться и блеску и грому.

Пусть ликует, кто может беспечно теперь

Ликовать! Я печален не в меру.

И отчаянье, этот прожорливый зверь,

В сердце смяло восторги и веру.

Молча я прохожу меж цветов и огней,

На другие красоты смотрю я.

На картины, что ночи осенней темней,-

Там, где бедность ютится, горюя.

Там, где плач, где борьба, где погубленных сил,

Как на небе звезд ярких, не счесть нам;

Где так много души и так много могил,

Где нет места молитвам и песням.

Я мечтаю – безумны и страстны мечты.

Мнится, если б порвалися разом

Этих пышных гирлянд расписные цветы

И огни, что сверкают алмазом,

Вдруг померкли б, и музыки звучной волна

На полноте свой гимн перервала,

И толпа, отомщеньем безумно пьяна,

Новый праздник мгновенно создала,-

О, тогда бы огнем загорелась душа,

Смолкли б в сердце моем укоризны,

И, навстречу свободному клику спеша,

Стал бы праздновать праздник отчизны!..

28 июля 1883

«Печальный румянец заката…»

Печальный румянец заката

Глядит сквозь кудрявые ели.

Душа моя грустью объята,-

В ней звуки любви отзвенели.

В ней тихо, так тихо-могильно,

Что сердце в безмолвии страждет,-

Так сильно, мучительно сильно

И песен и слез оно жаждет.

Август 1883

«Столица бредила в чаду своей тоски…»

Столица бредила в чаду своей тоски,

Гонясь за куплей и продажей.

Общественных карет болтливые звонки

Мешались с лязгом экипажей.

Движенью пестрому не виделось конца.

Ночные сумерки сползали,

И газовых рожков блестящие сердца

В зеркальных окнах трепетали.

Я шел рассеянно: аккорды суеты

Мой робкий слух не волновали,

И жадно мчались вдаль заветные мечты

На крыльях сумрачной печали.

Я видел серебро сверкающих озер,

Сережки вербы опушённой,

И серых деревень заплаканный простор,

И в бледной дали лес зеленый.

И веяло в лицо мне запахом полей,

Смущало сердце вдохновенье,

И ангел родины незлобивой моей

Мне в душу слал благословенье.

Октябрь 1884

МАЙ

Бледный вечер весны и задумчив и тих,

Зарумянен вечерней зарею,

Грустно в окна глядит; и слагается стих,

И теснится мечта за мечтою.

Что-то грустно душе, что-то сердцу больней,

Иль взгрустнулося мне о бывалом?

Это май-баловник, это май-чародей

Веет свежим своим опахалом.

Там, за душной чертою столичных громад,

На степях светозарной природы,

Звонко птицы поют, и плывет аромат,

И журчат сладкоструйные воды.

И дрожит под росою душистых полей

Бледный ландыш склоненным бокалом,-

Это май-баловник, это май-чародей

Веет свежим своим опахалом.

Дорогая моя! Если б встретиться нам

В звучном празднике юного мая-

И сиренью дышать, и внимать соловьям,

Мир любви и страстей обнимая!

О, как счастлив бы стал я любовью твоей,

Сколько грез в моем сердце усталом

Этот май-баловник, этот май-чародей

Разбудил бы своим опахалом!..

1 мая 1885

«Уснули и травы и волны…»

Уснули и травы и волны,

Уснули и чудному внемлют,

И статуи дремлют безмолвно,

Как призраки дремлют.

И полчочь крылом утомленным

Трепещет легко и пугливо

По липам, по кленам зеленым,

По глади залива.

Сквозь ветки луна молодая

Бросает снопы позолоты,

Ревнивым лучом проникая

В прохладные гроты.

И бродят в серебряном мраке

Толпою стыдливые грезы,

Роняя на сонные маки

Прозрачные слезы.

Заслушалась роза тюльпана,

Жасмин приклонился к лилее,

И эхо задумалось странно

В душистой аллее.

19 июня 1885

«Не правда ль, все дышало прозой…»

Не правда ль, все дышало прозой,

Когда сходились мы с тобой?

Нам соловьи, пленившись розой,

Не пели гимны в тьме ночной.

И друг влюбленных – месяц ясный-

Нам не светил в вечерний час,

И ночь дремотой сладострастной

Не убаюкивала нас.

А посмотри – в какие речи,

В какие краски я облек

И наши будничные встречи,

И наш укромный уголок!..

В них белопенные каскады

Шумят, свергаяся с холма;

В них гроты, полные прохлады,

И золотые терема.

В них ты – блистательная фея;

В них я – восторженный боец-

Тебя спасаю от злодея

И торжествую наконец.

Июнь 1885

ТАИНСТВО ЛЮБВИ

Господь карающий, бог грозный Иудеи,

Бог в дымной мантии тяжелых облаков,

Бог, шумно мечущий огнистых молний змеи

На избранных сынов;

Бог созидающий, чтобы разрушить снова

Созданье рук своих, как злой самообман;

Бог, славы ищущий у племени людского,

Бог-деспот, бог-тиран!

Бог, проносившийся грозою над Сионом,

Испепеливший в прах Гоморру и Содом;

Бог, улыбавшийся над кесаревым троном

И тяготевший над рабом!

Бог, проносившийся заразой над пустыней

И забывавший гнев при сладостных псалмах

В душистом сумраке благоговейных скиний

На цветоносных алтарях;

Бог, крови жаждущий и слушающий речи

Слепого демона сквозь райские врата,-

Бог, этот грозный бог неумолимой сечи,

Родил смиренного Христа,

Святого, кроткого, властительного сына,

Все возлюбившего бессмертною душой,

Кто умер на кресте, чья мирная кончина

Зажглася вечною звездой;

Зажглась, чтоб озарять мир мрака и печали

И поучать людей смиренью и добру,

Чьи чудные персты недужных исцеляли,

Едва приблизившись к их смертному одру…

И этот мирный сын властительного бога

Пришел в мир бедняком, – не царская парча,

Не складки пурпура, не бархатная тога

Спускались с бледного плеча…

О, как блаженно тих, любвеобильно мирен

Был бог, громовый бог, когда в дыму кадил,

Под пение молитв, пройдя ряды кумирен,

В ложницу девы он вступил.

И как была чиста безгрешная Мария

В своем счастливом сне на девственном одре,

Как улыбалися уста ее живые

И богу и заре!

Все в храмине ее дышало тишиною,

Румяный луч зари струился в полумглу

Сквозь занавес окна и алой полосою

Ложился на полу;

И на ковре ее разбросанные ризы

Луч солнечный лобзал, скользя по ним змеей,

И шумно под окном на фрески и карнизы

Взлетали ласточки веселою семьей.

Тогда к ней бог вошел! Он не тревожил сладкий,

Прекрасный сон ее, исполненный чудес,

Он только колыхнул бесчувственные складки

Малиновых завес.

Он только опахнул стыдливые ланиты,

Он только осенил безгрешное чело,-

И были новые ей помыслы открыты,

И даль грядущего разверзлася светло…

Со смутною тоской проснулася Мария,

С раздумьем на челе пошла в росистый сад,

Где пели хоры птиц, где маслины густые

Струили аромат.

И солнцу ясному и радостному шуму,

Вокруг звучащему, внимала, и порой

Невольно думала таинственную думу

О райском чудном сне, смутившем ей покой,

И плакала она!.. Вдруг голубь белоснежный

Внезапно выпорхнул из синей вышины,

И закружил над ней, воркуя с лаской нежной,

И поняла она пророческие сны.

И поняла она, что пышное убранство

Природа с этих пор кладет к ее ногам

И что под куполом небесного пространства

Весь мир, весь божий мир – ее заветный храм.

Что только ей кадят душистые растенья,

Что только ей – зари волшебный перелив,

И в девственной груди разлился вдохновенья

Задумчивый прилив…

А голубь все кружил! – То был все тот же грозный,